Военное планирование

Оправдывая свой отказ открыть  второй фронт в Европе, Рузвельт и Черчилль ссылались на военно-технические  причины. Рузвельт говорил о нехватке трансокеанских транспортов для  переброски войск в Англию. Черчилль невольно опровергал Рузвельта, говоря в беседе с Молотовым 9 июня, что  «лимитирующим моментом при такой  операции являются не большие суда, которые используются для конвоев, а плоские десантные суда».

Лидеры западных держав подменяли  конкретные переговоры о сроке открытия второго фронта разного рода дипломатическими уловками и ничего не значащими —  на словах — обещаниями.

Рассчитывало ли советское правительство  на открытие второго фронта в 1942 г.? Верил ли Сталин обещаниям Рузвельта  и Черчилля? Как свидетельствуют  факты, документы и воспоминания участников тех событий, в Москве понимали, что руководители Англии и США вряд ли пойдут на такой  бескорыстный шаг. Но и Сталину, и  Рузвельту, и Черчиллю в тот момент нужны были прежде всего политические результаты. Это было политически необходимо для того, чтобы приободрить народы стран антигитлеровской коалиции после неудач 1941 — первой половины 1942 гг., вселить в них надежду на скорый перелом в войне.

Кроме того, Рузвельту и Черчиллю надо было «удержать Россию в войне», обещая в скором времени помощь. Не случайны слова Рузвельта о  том, что он особенно озабочен тем, чтобы  Молотов «дал Сталину благоприятный  отчет».

Черчилль, уклонившись от ответственности  перед СССР за невыполненное обещание своей «памятной запиской», рассчитывал, однако, что одна угроза вторжения  во Францию в 1942 г. заставит немцев держать  там значительные силы и не усиливать  свою группировку в Африке.

Сталин, по словам Молотова, был уверен, что союзники не выполнят своего обещания, но сам факт их на весь мир провозглашенного обязательства первостепенной важности давал Советскому Союзу политический выигрыш. Общественность всего мира, с нетерпением ожидая открытия второго  фронта, с негодованием видела, что  западные державы нарушают свои обещания. Кроме того, этот документ — коммюнике  об открытии второго фронта в 1942 г. — давал Москве возможность оказывать на союзников политическое давление, а также объяснять неудачи Красной Армии на фронтах отсутствием обещанного второго фронта.

Но помимо частных пропагандистских выгод членов Большой Тройки необходимо отметить, что тогда — весной и летом 1942 г. — решалась важнейшая общая военно-политическая проблема: будет ли стратегия государств антигитлеровской коалиции согласованной между США, СССР и Англией, подчиненной общим интересам быстрейшего разгрома врага и освобождения народов и стран, оккупированных фашистским режимом, или же она будет проводиться в угоду эгоистически понимаемым национальным интересам, когда каждая великая держава, входящая в коалицию, будет проводить свою линию, стремясь извлечь свою выгоду в ущерб общему делу: уничтожению фашизма, сокращению жертв и разрушений, спасению миллионов людей от гибели и лишений.

Советский Союз (а до июля 1942 г. и  США), выступая за коалиционную стратегию  с первых дней Великой Отечественной  войны, конечно же, тоже исходил из своих национальных интересов: ведь война шла на его территории; но стремление нашего правительства ускорить открытие второго фронта и облегчить  тем условия борьбы Красной Армии  на главном фронте той мировой  войны — советско-германском —  объективно совпадало с действительными  интересами всей коалиции и с жизненными интересами народов оккупированных стран. Моральные обязательства  антигитлеровской коалиции, и прежде всего достижение победы в более  короткие сроки, в полную меру сил исполнял только СССР.

И события войны и исследования после войны говорят определенно: в 1942 г. союзники имели все необходимое  для того, чтобы совершить вторжение  в Северо-Западную Францию в 1943-м.

Открытием второго фронта в 1943 г. союзники заставили бы фашистский блок рассредоточить свои вооруженные силы и громадные  ресурсы между двумя фронтами и тем самым лишить Германию временных, но серьезных преимуществ, которые  делали ее непобедимой в первые годы войны. Это позволило бы создать предпосылки для разгрома главных сил противника и значительно сократить путь к великой победе над фашизмом!

Но западные союзники вместо подготовки к высадке в 1943 г. мощной группировки  сил во Францию, отделенную 30-километровым проливом, направили в ноябре 1942 г. весьма крупные силы в далекую  Северную Африку. Они предпочли интересам  коалиционной стратегии стратегию  национальную, ради достижения узкопрагматических результатов.

Да, Северо-Африканская операция, безусловно, привела к распылению сил союзников: с одной стороны, сосредоточение американских войск в Англии («Болеро»), а с другой — посылка крупных  сил в Африку. Это особенно проявилось в рассредоточении транспортно-десантных средств, на отсутствие которых ссылались, мотивируя вынужденность отказа от вторжения во Францию в 1943 г. Еще в марте 1942 г. Черчилль говорил Майскому о том, что в настоящее время проблема второго фронта «технически легче разрешима, чем в прошлом году, поскольку сейчас англичане гораздо сильнее, чем тогда, в воздухе, и располагают гораздо большим количеством специальных десантных судов».

Черчилль не зря говорил об этом. Он-то хорошо знал, что производство десантных транспортных судов для  перехода через Ла-Манш было отлажено еще два года назад. 1 июля 1940 г. приказом премьер-министра было создано отдельное  командование десантными операциями. А для этих операций стали строить  десантные транспорты всех типов, и  прежде всего танкодесантные плоскодонные баржи, способные перевозить через  Ла-Манш и высаживать на побережье  танковые подразделения. К октябрю 1940 г. было построено около 30 танкодесантных судов. И строили их не на государственных  верфях, и без того загруженных  работой судостроительных заводов, а на машиностроительных предприятиях, чтобы не мешать строительству и  ремонту кораблей флота.

Но те танкодесантные баржи были пригодны только для перехода через  пролив и совсем не годились для  длительных переходов по морям. Поэтому  десантные операции в Северной Африке потребовали создания транспортов  больших размеров для перевоза танков через океан. Тогда и было разработано  усовершенствованное судно для  транспортировки танков и пехоты через океан. Но и технология выпуска  малых десантных судов не была предана забвению. Для их массового  выпуска в 1942— 1943 гг. требовалось  всего лишь решение правительства  Черчилля, но такого решения не последовало. Развернулось строительство «атлантических»  танкодесантных судов (ЛСТ) и так  называемых «пехотных барж» (ЛСИ), а  также разборных десантно-высадочных средств. В США в 1941г. и до конца 1942 г. было построено более 4800 транспортных судов и десантно-высадочных средств  различного назначения. Все суда за один рейс могли доставить к месту  десантирования 2900 танков или 180 тысяч  человек пехоты. Только этими средствами союзники в первом же эшелоне могли  высадить во Франции 9 танковых или 12 пехотных дивизий.

С конца 1942 и до мая 1943 г. США построили  еще 314 транспортов для пехоты и 341 транспорт для танков. Это позволило  бы перебросить через Ла-Манш еще 6 танковых и 7,5 пехотных дивизий. Не следует  забывать, что строительство судов  велось тогда темпами, поразительно опережающими расчетные 6 месяцев. По технологии инженера-кораблестроителя Генри Кайзера этот срок был сокращен до 12 дней!

Были и хорошо подготовленные войска. Ведь англичане имели уже трехлетний опыт ведения боевых действий. А  говоря об американской армии, Маршалл 29 мая 1942 г. заявил, что. Америка располагает  боеприпасами, авиацией, бронетанковыми войсками и хорошо обученной пехотой. Черчилль, будучи в июне 1942 г. в США, совершил инспекционную поездку  в Форт Джонсон (Южная Каролина) и  дал потом высокую оценку подготовке американских войск.

Таким образом, силы и средства для  второго фронта были или могли  быть накоплены в достаточном  количестве к весне 1943 г. Союзники попросту предпочли высадке в Западную Европу, где надо было вести очень  тяжелые бои с главным противником, высадку в Африке, которая гарантировала  легкий и быстрый успех в захвате  стратегически и экономически важного  региона. И тут они не ошиблись: их северо-африканская операция, начатая в ноябре 1942 г., развивалась успешно.

Более того, высадка в Африке «показала, — писал участник переговоров об открытии второго фронта известный политический деятель США А. Гарриман, — что западные союзники могли развернуть подобное наступление на побережье Нормандии или Бретани. Им не хватало лишь желания нанести удар на западе».

Действительно, летом 1942 г. в Англии и США пришли к заключению, что  выгоднее применить к Германии стратегию  «непрямых действий», рассчитанную на постепенное окружение континентальной  Европы, предоставив прямые действия против основных сил фашистского  блока в наиболее тяжкую пору войны  нашей Красной Армии. Это позволило  союзникам избежать и заметного  снижения уровня жизни в своих  государствах, и значительных потерь, неизбежных при вторжении в Европу.

Национальные интересы Англии и США, как их тогда понимали лидеры этих стран, подмяли интересы общего дела коалиции — более быстрого разгрома фашистов.

Черчилль, чтобы его доводы в  пользу высадки союзников в Северной Африке в 1942 г. звучали более убедительно  для американских политиков и  военных — сторонников высадки  во Францию, всячески подчеркивал свою горячую заинтересованность во вторжении  в Западную Европу в 1943 г. Так, вспоминая  свою первую встречу в июне 1942 г. с генералами Д. Эйзенхауэром и М. Кларком, участниками разработки американского  плана десантной операции в Западную Европу, Черчилль писал:

«Мы почти все время говорили об основном вторжении через Ла-Манш в 1943 г., об операции „Раундап“, как она тогда называлась, на которой явно были сосредоточены их мысли… Чтобы убедить их в моей личной заинтересованности в этом проекте, я дал им копию документа, написанного мною для начальников штабов 15 июня… В этом документе я изложил свои первые мысли относительно метода и масштаба подобной операции. Во всяком случае, они, по-видимому, были очень довольны духом этого документа. В то время я считал, что датой этой попытки должна быть весна или лето 1943 года».

Черчиллю тогда надо было любой  ценой склонить американцев к  принятию его плана захвата Северной Африки. Зная, что Эйзенхауэр и начальник штаба армии США Маршалл за скорейшее вторжение во Францию, Черчилль убеждает их, что и он сторонник этой операции, но только не в 1942-м, а в 1943 г. Ему очень нужно, чтобы главная группировка вооруженных сил США поскорее была отправлена в Средиземноморье, чего требовали английские (но в гораздо меньшей мере американские) интересы. Когда подойдет 1943 год, он выдвинет совершенно другую идею.

«Не подлежит сомнению, — сообщал советский посол М.М. Литвинов из Вашингтона, касаясь проблемы второго фронта, —что военные расчеты обеих государств (США и Англии. — А. О.) строятся на стремлении к максимальному истощению и изнашиванию сил Советского Союза для уменьшения его роли при разрешении поставленных проблем. Они будут выжидать развития военных действий на нашем фронте».

Англо-американская конференция в  Касабланке (Марокко, январь 1943 г.) ясно показала, что никакого серьезного наступления на Германию в 1943 г. союзники начинать не собираются. Фактически —  это прямо не указывалось в  решениях конференции — вторжение  на севере Франции планировалось  уже на 1944 г.

Совместное послание Черчилля и  Рузвельта об итогах конференции, направленное 27 января главе советского правительства, было составлено в расплывчатых выражениях и не содержало какой-либо информации о конкретных операциях и тем  более их сроках, а лишь выражало горячую надежду на то, что «эти операции вместе с вашим мощным наступлением могут наверное заставить Германию стать на колени в 1943 г.».

В Москве ясно видели подоплеку этой политики, о чем свидетельствует  запрос Председателя Совета Министров  СССР от 30 января 1943 г., направленный Черчиллю и Рузвельту:

«Понимая принятые вами решения в отношении Германии как задачу ее разгрома путем открытия второго фронта в Европе в 1943 г., я был бы признателен за сообщение о конкретно намеченных операциях в этой области и намеченных сроках их осуществления».

В феврале 1943 г. после разговора  с Рузвельтом английский премьер  писал Сталину:

«Мы также энергично ведем приготовления, до пределов наших ресурсов, к операции по форсированию канала (Ла-Манша. —А.О.) в августе, в которой будут участвовать британские части и части Соединенных Штатов. Тоннаж и наступательные десантные средства здесь также будут лимитирующим фактором. Если операция будет отложена из-за погоды или по другим причинам, то она будет подготовлена с учетом более крупных сил в сентябре».

Но и заверения союзников  в начале 1943 г. оказались заведомым  обманом. Они тянули с открытием  второго фронта с целью переложить всю тяжесть войны на СССР и  силами Красной Армии подорвать  военно-экономическую мощь Германии, ну а заодно и предельно ослабить Советский Союз. «Я хочу видеть Германию в могиле, а Россию — на операционном столе», — зло шутил Черчилль. Вот так западные правящие круги берегли силы США и Англии почти до конца войны, чтобы, выступив в последний момент, присвоить себе лавры победителей и продиктовать свои условия по устроению послевоенного мира.

Ныне хорошо известно, что к концу 1942 г. США уже имели 10 тысяч боевых самолетов, 400 кораблей; сухопутные силы западных союзников насчитывали 138 дивизий, а Германия в то время  держала во Франции, Бельгии и  Голландии всего 35 дивизий. Еще большими возможностями располагали союзники в 1943 г. Буквально все военно-технические  условия для второго фронта либо были уже, либо могли быть быстро обеспечены. Продолжая заявлять о своем намерении  открыть второй фронт против Германии уже в 1943 г., правительства США  и Англии на самом деле готовились к продолжению военных действий на весьма отдаленном от Германии Средиземноморском  театре.

Уже 11 марта, после январских-то обещаний, Черчилль писал Сталину:

«Подавляющая часть английской армии находится в Северной Африке, на Среднем Востоке и в Индии, и нет физической возможности перебросить ее морем назад на Британские острова».