Военное планирование

В сложнейшей обстановке первых недель войны задачей советской внешней  политики являлось налаживание боевого  сотрудничества с союзниками, и в  первую очередь с Англией (США  не участвовали в войне), чтобы  совместными усилиями сражаться  против общего врага. Сталин в своих  посланиях Черчиллю развивал и уточнял  мысль о необходимости открытия союзниками второго фронта в Европе. 3 сентября в письме английскому  премьеру, обрисовав ситуацию, в  которой находился СССР, он писал:

«Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30 —40 немецких дивизий…»

Вот тогда утвердилась идея создания мощного фронта во Франции. Через 10 дней Сталин в письме в Лондон несколько  изменил постановку вопроса:

«Если создание второго фронта на западе в данный момент, по мнению английского правительства, представляется невозможным, — писал он, — то, может быть, можно было бы найти другое средство активной помощи Советскому Союзу против общего врага ? Мне кажется, что Англия могла бы без риска высадить 25—30 дивизий в Архангельске или перевезти их через Иран в южные районы СССР для военного сотрудничества с советскими войсками на территории СССР».

Хотя, конечно, это предложение  было неосуществимо — высадить 25—30 дивизий не только в Архангельске, но и в любом другом месте Англия в то время никак не могла, — в нем была идея Сталина о коалиционной стратегии: применять сообща крупные силы на жизненно важных для Германии направлениях, угрожая, например, с севера доставке шведской руды в Германию или поставкам ей нефти из стран Среднего Востока.

Черчилль в беседе с советским  послом в Лондоне Майским отверг идею высадки английских войск во Франции как нереальную:

«Пролив, который мешает немцам перепрыгнуть в Англию, так же мешает англичанам перепрыгнуть во Францию. Делать же попытки десанта для того, чтобы он провалился, нет никакого смысла».

Такими вот теперь стали аргументы  главы английского правительства, хотя год назад его взгляды  на этот счет были совершенно иными. На второе предложение Сталина он вообще не ответил, по-видимому, полагая, что  Сталину и самому ясна его невыполнимость в то время.

Действительно, второй фронт, с задачами широкого стратегического наступления  в глубь Германии, как это будет в 1944—1945 гг., в 1941-м был невозможен. Однако реальная помощь могла быть оказана. Союзники могли провести на Европейском континенте хотя бы небольшие, отвлекающие силы рейха операции. Один из влиятельнейших членов английского правительства министр снабжения лорд Бивербрук, зная истинные возможности Великобритании, говорил в те дни:

«Сопротивление русских дает нам новые возможности… Оно создало почти 2 тысячи миль побережья для десанта английских войск. Однако немцы могут почти безнаказанно перебрасывать свои дивизии на восток именно потому, что наши генералы до сих пор считают континент запретной зоной для английских войск…»

Так же думал и посол Англии в  СССР С. Криппс. Он горячо убеждал английское правительство оказать СССР военную  помощь:

«Если мы окажем России всю поддержку, на которую способны, то, на мой взгляд, имеются все шансы, что к этому времени, через год, Германия будет разбита».

Но лидеры Англии и США в 1941 г. и не думали о быстром разгроме Германии. Они думали совсем о другом: удержится ли Советский Союз? А вдруг советское правительство пойдет на сепаратный мир с Германией. (Еще были свежи воспоминания о Пакте Риббентроп-Молотов 1939 года.)

Разгром немцев под Москвой похоронил  мысль о блицкриге. Стало ясно, что Германия вступила в затяжную войну на востоке. Правительства  США и Англии уже не сомневались  в боевых возможностях Советов. Но встал  другой вопрос: устоит ли Советский  Союз, если вермахт в 1942 г. предпримет такой же мощный натиск на Красную Армию, как год назад? Разведка союзников давала малоутешительные сведения на этот счет:

«Положение дел, при котором ни одна из сторон не сможет рассчитывать на быструю и полную победу, по всей вероятности, приведет к русско-германскому соглашению в результате переговоров. Такое положение может возникнуть при разных обстоятельствах, начиная от равновесия сил и кончая бесспорным превосходством немцев».

Такая оценка обстановки привела руководство  США и Англии к выводу: главное  в 1942 году — удержать Советский Союз в войне на своей стороне. Как  этого достичь? Нужны были неотложные и решительные меры, тем более  что после нападения японцев  на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор (Гавайские острова) США  вступили в войну с Японией  и Германией. Поэтому весной 1942 г. военное командование США подняло  вопрос о высадке союзных войск  на французском побережье. «Не открыть вовремя сильный западный фронт во Франции значило переложить всю тяжесть войны на Россию», — писал военный министр США Г. Стимсон. Стратегическую важность вторжения союзников в Западную Европу и открытие второго фронта, где могли бы действовать крупные силы сухопутных войск, лучше всего понимало командование армии США. Оно отдавало себе отчет в том, что в континентальной войне, какой, по сути, была Вторая мировая война, окончательная победа будет одержана на сухопутных фронтах, выводящих к жизненно важным районам Германии. Начальник штаба американской армии генерал Дж. Маршалл был за то, чтобы американские сухопутные войска как можно скорее вступили в сражение на наиболее ответственных направлениях и в возможно большем количестве.

А для Англии, как понимали это  Черчилль и его окружение, главной  задачей в ту пору было сохранить  средиземноморские коммуникации Британии с Ближним и Средним Востоком и с Индией. Немецкая и японская угроза этим регионам создавала большую  опасность британским интересам.

Второй фронт в Западной Европе, безусловно, сокращал время войны  и отвечал интересам народов  всех союзных стран. Второй фронт  как воздух был необходим СССР, сражавшемуся с фашистским блоком на фронте протяженностью 6000 км. Но англичане  были убеждены, что Красная Армия  и одна в состоянии противостоять  вермахту в 1942 г., а потому важнее будет  укрепить военно-политическое положение  союзников, и прежде всего Англии в Средиземноморье. И вот Черчилль во время своего визита в Вашингтон  в декабре 1941 г. высказал мысль о  высадке союзников в Северной Африке, зная наперед, что «мысль об американском вмешательстве в Марокко» интересна президенту США. Однако его  предложение было отвергнуто как несвоевременное. Руководители министерства обороны США, американской армии и ВВС (Г. Стимсон, Дж. Маршалл, Д. Эйзенхауэр и Г. Арнольд) считали, что «первенство должно быть отдано скорейшему вторжению через Ла-Манш» в Западную Европу. Так думал и Комитет стратегического планирования Англии. 8 марта 1942 г. он представил английскому Комитету начальников штабов доклад с убедительными доводами в пользу высадки союзников на континенте. Недостаток судов, подчеркивалось в докладе, исключает такое стратегическое вмешательство где-либо, кроме Ла-Манша. В связи с вероятным обострением обстановки на советско-германском фронте в 1942 г. начальник штаба армии США Дж. Маршалл и начальник управления стратегического планирования генерал-майор Д. Эйзенхауэр подготовили в феврале 1942 г. меморандум о целесообразности вторжения союзных войск во Францию через Ла-Манш. Этот меморандум лег в основу американского плана высадки союзных войск во Франции весной 1943 г. силами 34 пехотных и 14 танковых дивизий (операция «Раундап»). Однако, по мнению Маршалла, «в случае (а) если на русском фронте сложится крайне неблагоприятная обстановка, т.е. если успех немецких войск будет настолько велик, что создастся угроза поражения России… (б) если положение Германии в Западной Европе резко ухудшится…», то возникла бы необходимость провести ограниченную операцию по высадке сил во Франции в сентябре— октябре 1942 г. (операция «Следжхаммер»). Таким образом упор делался на целеустремленную подготовку к открытию второго фронта в 1943 г. с тем, чтобы сделать этот план приоритетным по сравнению с другими операциями. А при экстремальной обстановке на советско-германском фронте планировалась дополнительная ограниченная десантная операция во Франции, и раньше — уже в 1942 г. с целью захвата плацдарма и удержания его, пока не начнется операция «Раундап».

Рузвельт после некоторого колебания  согласился с этим вариантом. При  начавшейся войне с Японией ему  надо было убедить американскую общественность в том, что Европейский театр  войны важнее Тихоокеанского и что  войска США отнюдь не пассивны, а  ведут активные действия против противника. «Я предполагаю направить Вам через несколько дней определенный план совместного выступления в самой Европе», — писал он Черчиллю 18 марта.

Но Черчилль и начальник имперского генерального штаба фельдмаршал  А. Брук считали этот план невыгодным для Англии, хотя внешне поддержали идею вторжения в Европу через  Ла-Манш. В то же время они убеждали американцев предпринять в 1942 г. высадку англоамериканских частей в Северной Африке, где находилось много частей вишистской Франции, не участвовавшей в войне.

Черчиллю после всех неудач английских вооруженных сил и в Северной Африке (не завершена наступательная операция зимой 1941/42 г.), и на Дальнем  Востоке (падение Сингапура) нужна  была легкая и убедительная победа, которая подняла бы моральный  дух английского народа, обеспечила бы коммуникации с колониями и  странами, связанными с Британской империей, упрочила бы положение Великобритании в Средиземноморье и лично  его, Черчилля, влияние в мире политики.

Между тем весной 1942 г. казалось, что  американская точка зрения торжествует. Черчилль 8 апреля 1942 г. согласился с  американцами, что быстрое вторжение  в Западную Европу целесообразно  и необходимо. Тогда под понятием «второй фронт» однозначно подразумевалось  именно вторжение англо-американских войск во Францию через Ла-Манш. Поэтому когда в мае — июне 1942 г. нарком иностранных дел В.М. Молотов вел в Лондоне и  Вашингтоне переговоры об открытии второго  фронта в 1942 г., ему было обещано такой  фронт открыть. Этого требовала сложившаяся тогда обстановка. Поражение советских войск в Крыму и особенно под Харьковом могло, по мысли западных военных экспертов, создать угрозу поражению СССР.

31 мая Рузвельт писал Черчиллю:

«…Я серьезно считаю, что положение русских непрочно и может неуклонно ухудшаться в течение ближайших недель. Поэтому я более чем когда-либо хочу, чтобы в связи с операцией „Болеро“[7]

были предприняты определенные действия уже в 1942 г. Все мы понимаем, что из-за погодных условий эта операция не может быть отложена до конца года… Объединенный штаб работает сейчас над предложением об увеличении числа транспортных судов для использовании операция «Болеро» путем сокращения значительной части материалов для отправки в Россию, кроме военного снаряжения, которое может быть использовано в боях в этом году… Это должно облегчить задачу вашего флота метрополии, особенно эскадренных миноносцев. Я особенно озабочен тем, чтобы он (Молотов. — А. О.) увез с собой некоторые реальные результаты своей миссии и сейчас дал Сталину благоприятный отчет. Я склонен думать, что сейчас русские несколько приуныли.

Однако важно то, что мы, может быть, окажемся и, вероятно, уже находимся перед реальными неприятностями на русском фронте и должны учитывать это в наших планах».

В коммюнике, опубликованном 11 —12 июня 1942 г. в Москве, Вашингтоне и Лондоне  после советско-английских и советско-американских переговоров, было заявлено, что «достигнута  полная договоренность в отношении  неотложных задач создания второго  фронта в 1942 г.».

Но при подписании этого очень  важного документа в Лондоне  Черчилль вручил Молотову «памятную  записку», в которой говорилось:

«…Невозможно сказать заранее, будет ли положение таково, чтобы сделать эту операцию осуществимой, когда наступит время. Следовательно, мы не можем дать обещание в этом отношении, но, если это окажется здравым и разумным, мы не поколеблемся претворить этот план в жизнь».

В этой записке уже просматривалась  мысль Черчилля не допустить операцию по вторжению в Западную Европу. А заменить ее было чем — высадкой в Северной Африке.

В июне начальник управления морских  десантных операций Великобритании адмирал Маунтбэттен, а затем  и сам Черчилль едут в Вашингтон, чтобы убедить Рузвельта в  преимуществе северо-африканской операции. К этому времени обстановка в Средиземноморье изменилась к худшему для Великобритании. Во время пребывания Черчилля в США немцы нанесли поражение английским войскам в Африке и овладели важной крепостью и портом Тобрук.

Падение Тобрука и капитуляция  в нем английского гарнизона (33 тысячи человек) вызвало волну возмущения в Англии. В прессе открыто выражалось недовольство действиями правительства. В парламенте была вынесена резолюция  с выражением вотума недоверия «центральному  руководству войной» и лично  Черчиллю.

Это усилило нажим Черчилля на президента США. В письме от 8 июля он писал Рузвельту:

«Ни один английский генерал, адмирал или маршал авиации не может рекомендовать „Следжхаммер“ в качестве осуществимой в 1942 году операции. И я уверен, что „Джимнаст“ (высадка в Северной Африке, позднее — „Торч“. — А. О.) — это гораздо более надежный шанс для эффективного облегчения действий на русском фронте в 1942 году. Это всегда соответствовало Вашим намерениям. Фактически это Ваша доминирующая идея. Это настоящий второй фронт 1942 года. Я советовался с кабинетом и комитетом обороны, и мы все согласились с этим. Это самый безопасный и в высшей степени полезный удар, который может быть нанесен этой осенью».

Позиция Черчилля летом 1942 г., к сожалению, стала решающей. Рузвельт уже в  июне начал все более склоняться в пользу десантной операции в  Северной Африке: ведь ему, как и  Черчиллю, нужна была быстрая и  убедительная победа американского  оружия после ряда неудач в войне  с Японией. Сражения с немцами  во Франции, кроме трудностей и потерь, на первых порах ничего не сулили, а  захват целого региона Африки в войне  с германо-итальянской коалицией  был позначительнее схваток с Японией и обещал быстрый и легкий успех. А это поднимало авторитет президента в глазах народа накануне выборов в конгресс в ноябре 1942 г. и — что, конечно, важнее — позволяло США укрепить свое влияние в таком важном регионе, как Северо-Западная Африка. Поэтому Рузвельт в июле, несмотря на резкие возражения Маршалла и его штаба, ряда крупных военных и политических деятелей (военного министра Г. Стимсона, советника президента Г. Гопкинса и др.) — поддержал идею Черчилля. Американских военачальников поддержал и Объединенный англо-американский комитет начальников штабов, но переубедить президента было уже невозможно. Маршалл писал, что с принятием плана операции «Джимнаст» было бы вообще отменено какое-либо вторжение на Европейский континент в 1943 г.