Становление плановой экономики СССР в годы довоенных пятилеток 1928-1942

   В начале 1930 года руководству страны стало очевидно, что невероятно высокие  темпы коллективизации и связанные  с ними потери наносят вред самой  идее объединения крестьян. К тому же весенняя посевная кампания находилась под угрозой срыва. 2 марта 1930 года в газете «Правда» была опубликована статья И. Сталина «Головокружение от успехов», в которой он возложил всю вину за нарушения и искажения генеральной линии партии на местных руководителей и исполнителей. После публикации статьи было позволено выходить из колхозов 
тем, кого заставили войти туда насильно. Колхозы стали разваливаться, как карточные домики, так как крестьяне массово покидали их. В Центрально-Черноземных областях, например, где к марту 1930 года было охвачено коллективизацией 82% хозяйств, к маю осталось лишь 18% крестьянских дворов, входящих в колхозы. Но осенью, после уборки урожая, кампания по обобществлению крестьянских хозяйств началась с новой силой. В сентябре 1931 года было снова объединено около 60%, в 1934 году — 75%, а к лету 
1936 года — 90% хозяйств.

   Одновременно  с объединением крестьянских дворов в колхозы 
шел процесс раскулачивания, в ходе которого у зажиточных крестьян 
изымали имущество, землю, а их самих с семьями, детьми и стариками высылали в отдаленные необжитые районы, направляли на лесозаготовки и в концлагеря, лишая всех политических и гражданских прав. С конца 1929 до середины 1930 года было раскулачено свыше 320 тыс. кулацких хозяйств, а их имущество стоимостью более 115 млн. руб. передано в неделимые фонды колхозов, что составило более 34% всей стоимости колхозного имущества.

   Раскулачивание  привело к тому, что деревня  лишилась наиболее 
крепких, предприимчивых хозяев, которые могли держаться твердо 
и независимо. Кроме того, судьба раскулаченных и выселяемых на 
Север и в Сибирь крестьян должна была служить примером того, как 
советская власть расправляется с теми, кто не идет в колхозы.

   Раскулачиванию  подлежали не только кулаки. Основную долю 
среди них составляли крепкие середняцкие хозяйства, которые и отдаленно не подходили под категорию кулаков. Следует отметить, что 
четкого определения «кулак» не было. Кулаками считали и тех, кто 
нанимает батраков, и тех, у кого в хозяйстве есть две лошади или две 
коровы, или просто крепкий большой дом. Поскольку не было точных критериев, то для разных регионов устанавливалась своя норма 
раскулачивания. И если норма коллективизации была везде единой — 
100%, то норма раскулачивания — разной, в среднем 5—7% от общего количества крестьянских дворов. Если же для выполнения разнарядки по раскулачиванию не хватало кулацких хозяйств, сюда присоединяли так называемых подкулачников, т.е. крестьян из числа середняков и даже бедняков, которых 
подвергали репрессиям вместе с кулаками как «сочувствующих». В отдельных районах на каждого выселенного кулака приходилось по три четыре высланных «подкулачника».

   Имеются свидетельства того, что крестьяне  Украины, Кубани, 
Дона, Средней Азии, Сибири с оружием в руках выступали против 
коллективизации. На Северном Кавказе и в ряде районов Украины против крестьян были направлены регулярные части Красной армии. Крестьяне, пока хватало сил, отказывались идти в колхозы, старались не поддаваться агитации и угрозам. Они не желали передавать свое имущество в общественную собственность, предпочитая оказывать пассивное сопротивление всеобщей коллективизации, сжигать постройки, уничтожать скот, поскольку переданный в колхоз скот все равно чаще всего погибал из-за отсутствия подготовленных помещений, кормов и ухода. О размерах катастрофического сокращения поголовья свидетельствуют такие цифры: если в 1928 году в стране было 33,5 млн. голов лошадей, то в 1932 году их осталось 19,6 млн.; коров — соответственно 70,5 и 40,7; свиней — 26,0 и 11,6; овец и коз — 146,0 и 52,1 млн. голов²⁴. В общей сложности за 1929—1934 годы погибло почти 150 млн. голов скота, а их ценность намного превышает ценность выстроенных в это время огромных заводов и фабрик. На протяжении последующих десятилетий страна так и не смогла полностью преодолеть последствия этого бедствия, испытывая постоянную нехватку продовольствия. Это огромное сокращение поголовья происходило, несмотря на то, что в начале 1930 года были приняты специальные постановления правительства, запрещавшие убой скота под угрозой штрафов, конфискации имущества и уголовного наказания. Истребление скота, полная дезорганизация работы в колхозах, репрессии по отношению к кулакам, резкий рост объема вывезенного из деревни продовольствия привели в 1932— 1933 годах к страшному голоду, по своим масштабам далеко оставившему за собой голод 1921 — 1922 годов. Но если в 1921 году советское правительство обращалось к западным странам за помощью, то теперь власти старательно замалчивали факт продовольственной катастрофы, о которой долгое время запрещалось сообщать в печати под страхом наказания.

   Особенно  тяжелой была весна 1933 года на Украине, хотя в 
1932 году было собрано хлеба не меньше, чем в предыдущем году. На 
Украине, которая всегда славилась своими урожаями, вымирали от 
голода целые семьи и села. Крестьяне направлялись в город, надеясь 
там получить продукты питания. Они шли пешком, так как купить

билет на поезд можно было только по справкам, заменявшим паспорта, но эти справки имели немногие крестьяне. В городах обстановка была тоже очень напряженной, продовольствия не хватало даже по карточкам. Люди стояли в очередях за хлебом по несколько суток, умирая прямо на улицах, не получив ничего. Политическое руководство страны не стремилось спасать голодающих от смерти не потому, что в стране не было хлеба, а потому, что оно пыталось таким образом ослабить крестьянство как независимую политическую силу, заставить крестьян согласиться с коллективизацией.

   Демографические итоги коллективизации были катастрофическими. Если во время Гражданской войны в ходе «расказачивания» (1918—1919) было уничтожено около 1 млн. казаков на юге России, и это было огромной бедой для страны, то гибель в мирное время населения с ведома собственного правительства можно рассматривать как трагедию. Число жертв периода коллективизации точно подсчитать не представляется возможным, поскольку данные о рождаемости, смертности, общей численности населения после 1932 года в СССР перестали публиковать. Коллективизация привела к раскрестьяниванию деревни, в результате чего аграрный сектор лишился миллионов самостоятельных работников, «старательных» крестьян, превратившихся в колхозников, которые, потеряв собственность, нажитую предыдущими поколениями, утратили интерес к эффективному труду на земле.

   Следует еще раз подчеркнуть, что основной целью коллективизации было решение зерновой проблемы, поскольку изымать сельскохозяйственную продукцию у колхозов было гораздо удобнее, чем у 
миллионов разрозненных крестьянских хозяйств. Но форма изъятия 
продукции у колхозов в пользу государства была найдена не сразу. 
Первоначально только что созданные колхозы включили в систему 
контрактации, т.е. в систему договоров об обязательной поставке сельскохозяйственной продукции государству в обмен на товары промышленного производства. В 1933 году она была заменена системой обязательной сдачи продукции (так называемая первая заповедь колхозника) по твердым нормам с каждого гектара посевных площадей и твердым государственным ценам. Таким образом, колхозы постепенно потеряли свой исходный кооперативный характер и превратились в государственные предприятия, включенные в государственные планы по производству и сдаче сельскохозяйственной продукции. Более 
того, те немногочисленные крестьяне, которые не входили в колхозы, также были обязаны сдавать государству свою продукцию: мясо, молоко, шерсть, зерно, картофель и др.

   Следует особо подчеркнуть, что четверть века (с 1929 по 1953 год) 
закупочные цены на основную сельскохозяйственную продукцию 
оставались почти неизменными, в то время как розничные цены постоянно росли. Если взять индекс цен в государственной и кооперативной торговле 1928 года за 1, то в 1932 году он составил 2,6, а в 1940 году-6,4²⁵. Это объясняется тем, что практически весь объем заготовок продовольствия на селе производило Всесоюзное объединение «Заготзерно». В 1935 году, например, этот монопольный скупщик закупал у колхозов и совхозов пшеницу по80 коп. за центнер (в ценах 1961 — 1991 годов), а продавал ее по 10,4 руб., из которых 1,5 руб. шло на покрытие расходов самого «Заготзерна», а 8,9 руб. изымалось в государственный бюджет в качестве налога с оборота, и таким образом происходило финансирование индустриализации за счет сельского хозяйства²⁶.

   В это же время происходило постоянное отставание темпов роста 
закупочных цен от розничных цен на продовольственные товары. 
Если общий индекс государственных розничных цен с конца 1920-х 
до начала 1950-х годов вырос более чем в десять раз, то заготовительные цены на картофель в эти же годы выросли в 1,5 раза, на крупный 
рогатый скот — в 2,1 раза, свиней — в 1,7 раза, молоко — в 4 раза.

   И хотя расходы на оплату труда, на закупку техники, семян, удобрений были весьма небольшими, колхозы, как правило, имели очень невысокие доходы. Большинство колхозов были убыточными, а их убытки погашались за счет государственных кредитов, которые обычно не возвращались, а списывались. Совхозам, как известно, являвшимся государственными предприятиями, просто предоставлялись дотации из государственного бюджета. Так, в 1940 году себестоимость центнера зерна в совхозах составляла примерно 3 руб., а заготовительная цена в среднем равнялась 86 коп.

   С 1930 года в колхозах началось широкое распространение трудодней, которые служили условной единицей соизмерения затрат труда отдельных членов колхоза и определения их доли в конечных результатах деятельности хозяйства. Нормы выработки и расценки за выполнение определенных работ утверждались в каждом отдельном хозяйстве. Трудодень соответствовал единице простого неквалифицированного труда, затраченного человеком в течение рабочего дня, и на его основе соизмерялись затраты сложного труда (например, за работу колхозного сторожа начислялся один трудодень, а доярки — два трудодня). Еженедельно в трудовую книжку колхозника записывалось количество выработанных им трудодней. В конце года после обязательных поставок продукции и расчетов с государством весь оставшийся фонд оплаты труда делился на общее количество трудодней всех членов колхоза (определялся «вес» одного трудодня), а потом происходило начисление продукции на трудодни отдельных колхозников. Распределение происходило главным образом в натуральной форме, поскольку в 1930 году правительство и Колхозцентр запретили использовать денежную форму оплаты труда в колхозах. Как показывала практика многих лет, за работу в общественном хозяйстве колхозники получали по трудодням буквально копейки, а порой и вовсе ничего, так как оказывалось, что после расчетов с государством и банком у хозяйств не оставалось средств для оплаты трудодней. Так, в относительно благополучном 1939 году из 240 тыс. колхозов страны в 15,7 тысячи хозяйствах люди не получили на трудодни вообще ничего. Особо сложные времена для колхозников наступили с введением в 1932 году паспортной системы в СССР. Паспорта могли получить только жители городов, рабочих поселков, новостроек. Колхозники паспортов не получали. Чтобы сменить место жительства (уехать в город, на стройку), крестьяне должны были получить справку из сельсовета, но это было ограничено многими обстоятельствами. Таким образом, долгие годы (до середины 1960-х годов) колхозники были принудительно прикреплены к земле, работали, как на барщине, получая при этом за свой труд скудную плату. В июне 1929 года в стране были созданы государственные машинно-тракторные станции (МТС), где сосредоточивалась сельскохозяйственная техника для обработки полей и уборки урожая, поскольку 
техники не хватало для того, чтобы обеспечить ею каждый колхоз, да и квалифицированные кадры механизаторов еще не были подготовлены в нужном количестве.

   Каковы  же были итоги первых лет коллективного ведения сельского хозяйства? Предполагалось, в частности, что валовой сбор зерна сразу же после объединения крестьян увеличится примерно вдвое, но в действительности он снизился в 1928—1934 годах почти на 8%. Средняя урожайность зерна в 1932 году составила 5,7 ц с гектара против 8,2 ц в 1913 году. Но зато заметно выросли объемы государственных заготовок зерна (см. таблицу 1)²⁷.

Таблица 1

   Насильственная  коллективизация привела к снижению эффективности сельскохозяйственного производства, поскольку принудительный труд оказался менее производительным, нежели он был в частных хозяйствах. Снижение уровня эффективности аграрного сектора можно проследить и на примере экспорта хлеба. Так, за годы первой пятилетки было вывезено всего 12 млн. т зерна, т.е. в среднем по 2—3 млн. т ежегодно, тогда как в 1913 году Россия экспортировала более 9 млн. т при производстве 86 млн. т.

   Увеличение  государственных закупок в 1928—1935 годах можно 
было обеспечить без чрезвычайного напряжения и потерь, связанных 
с коллективизацией, так как темпы ежегодного прироста во второй 
половине 1920-х годов составляли стабильно не менее 2%. Если бы 
страна продолжала развиваться такими же умеренными темпами и 
дальше, то к 1940 году среднегодовой сбор зерна составил бы примерно 95 млн т. При этом крестьянство не только не стало бы жить хуже, чем в 1920-е годы, но и смогло бы дать средства на индустриализацию и прокормить городское население. Это произошло бы только в том случае, если бы в деревне сохранились крепкие крестьянские хозяйства, охваченные кооперацией.

   На II съезде колхозников-ударников в 1935 году был принят «Устав сельскохозяйственной артели», в соответствии с которым колхозники получали право иметь небольшие приусадебные участки, держать корову, свиней, овец, птицу. Излишки продукции с приусадебного участка можно было реализовывать на городских рынках, на которых горожане покупали значительную часть продовольствия. Об уровне эффективности сельскохозяйственного производства в конце 1930-х годов можно судить по такому показателю, как доля единоличных и подсобных хозяйств в производстве основных видов продукции. И хотя на долю этих хозяйств приходилось лишь 13% посевных площадей страны, в них производилось 65% общего объема картофеля, 48% овощей, основная масса фруктов и ягод, 12% зерна. Кроме того, эти хозяйства, имевшие 57% крупного рогатого скота (в том числе 75% коров), 58% свиней, 42% овец и 75% коз, произвели 72% всего мяса в стране, 77% молока, 94% яиц²⁸. И это при том, что в этих хозяйствах не было никакой техники по сравнению с колхозами. Таким образом, коллективные хозяйства играли ведущую роль лишь в производстве зерна, сахарной свеклы, подсолнечника и других технических культур, а основная часть продовольствия, как и до коллективизации, поступала от единоличных хозяйств и приусадебных участков крестьян.