Если  первый путь предполагал первоочередное развитие сельского хозяйства и  легкой промышленности, то второй означал  их разорение, обескровливание, с тем чтобы снова форсировать их развитие после рынка тяжелой промышленности на более высокой технической основе.

     Реален  ли был вариант Н.И. Бухарина? Обычное  возражение заключается в следующем: низкая товарность крестьянского хозяйства не позволяла делать необходимые накопления, не позволяла получить необходимое для экспорта количество хлеба. Однако в 1926-1928гг. в среднем за год вывозилось 2,4 млн. т хлеба. Это было в 4 раза меньше, чем до Первой мировой войны, но выручки от экспорта было достаточно для импорта промышленного оборудования. Капиталовложения в промышленность в 1926-1928гг. выросли в 3,4 раза, а темпы производства были выше, чем в последующих пятилетках: тяжелая промышленность за год увеличивала производство на 28,5%, легкая – на 21,4%⁸.

     К 1929г. промышленное производство превысило  довоенный уровень на 32%. Частная  промышленность, в которой были заняты 5% рабочих, давала 15% промышленной продукции. Кустари пока составляли 42% всех занятых  в промышленности⁹. В 1929г. произошел «великий перелом», и был принят сталинский, ускоренный вариант пятилетки и индустриализации. Вариант Бухарина-Кржижановского был, отвергнут как слишком медленный. Очевидно, причина этого заключалась не только в недостаточно высоких темпах. Большинство коммунистов воспринимали «плюрализм» нэпа как отступление от социализма. Идеалом виделось все же единое государственное хозяйство. Линию Бухарина многие не одобряли.¹⁰

     Финансирование 

     Программа широкомасштабной индустриализации была не по силам государственному бюджету СССР (поступления в бюджет составляли не более 5 млрд. руб. в год). Получение иностранных займов было невозможно из-за отказа советского правительства платить по царским долгам. Поэтому речь могла идти только о еще не использованных внутренних ресурсах. Одним из главных источников накопления средств для индустриализации стало перераспределение доходов населения в пользу государства. Перекачка средств шла по разным каналам. Прежде всего, были распределены доходы аграрного сектора. В июле 1928 г. на пленуме ЦК Сталин сформулировал идею «дани» с крестьянства посредством так называемого «добавочного налога». Он стал взиматься через систему монопольно завышенных цен на промышленные товары и искусственно заниженных цен на закупаемую государством у крестьян сельскохозяйственную продукцию. «Перекачка средств» представлялась как вынужденная мера для сохранения высоких темпов индустриализации. Но в последующем она была возведена в норму и на долгие годы стала основой хозяйственного строительства в СССР. С целью экономии средств государство сдерживало рост заработной платы рабочих и служащих. Это позволяло из того же фонда зарплаты оплачивать труд работников, занимающих новые места.

     Дополнительным  источником средств для индустриализации были внутренние государственные займы, размещавшиеся как среди городского, так и среди сельского населения. Они начали выпускаться с 1926 г., постепенно превратившись из добровольных в обязательные. Норма подписки на заем составляла среднемесячную заработную плату в течение года. Крупным источником дохода бюджета стала продажа водки. Еще недавно правительство заверяло, что алкоголь, с помощью которого царский бюджет имел полумиллионный доход, не получит в Советской России широкого распространения. Теперь мнение изменилось. В частности, Сталин стал говорить, что наивно думать, будто социализм можно построить в «белых перчатках», нужно отбросить ложный стыд и открыто пойти на максимальное увеличение производства водки. И это было сделано. В качестве источника средств для промышленного строительства использовалась денежная эмиссия. С 1930 г. денежная масса, находившаяся в обращении, увеличилась более чем в два раза по сравнению со стоимостным объектом продукции, производимой отраслями промышленности группы Б.

     Для получения валюты экстраординарными мерами осуществлялся экспорт зерна. Однако, несмотря на то, что принимались самые решительные меры по увеличению продажи зерна за рубеж, валютная выручка оказывалась значительно меньше, чем от продажи нефтепродуктов, лесоматериалов, пушнины, льна. Наибольшую выручку от вывоза хлеба удалось получить в 1930 г. – 883 млн. руб. (продажа нефтепродуктов и лесоматериалов дала более 1430 млн. руб.)¹¹. В последующие годы мировые цены на зерно упали. Поэтому значительный объем экспорта хлеба в 1932-1933гг. составил лишь 369 млн. руб.¹²

     Изыскание средств для индустриализации происходило  посредством существенных изменений  в финансовой системе. Все накопления изымались в госбюджет. Для предприятий  вместо 86 видов платежей, существовавших ранее, установили всего два: отчисления от прибыли и налог с оборота, которые лишили их всех накоплений. В сочетании с другими мерами это позволило правительству иметь огромные средства для нового строительства, бесплатного предоставления предприятиям фондов, поддержания нерентабельных предприятий и даже планово-убыточных отраслей.¹³

2.Хлебозаготовительный кризис конца 1927 начало 1928 года

    Критика политики правящей партии со стороны  оппозиции основывалась, в частности, на совершенно справедливом постулате: восстановительный потенциал роста был исчерпан, производственные мощности, доставшиеся в наследство от дореволюционной экономики, были практически полностью введены в действие, и даже начали изнашиваться. Для сохранения темпов роста требовались накопления и капиталовложения в возрастающих масштабах. Оппозиция требовала в качестве источника накоплений использовать налоги с «кулаков». Понятно, что такой прием мог бы сработать только один раз – «кулацкие» хозяйства мгновенно мимикрировали бы под мелкие или сократили бы товарное производство. Сталинско-бухаринская фракция больше напирала на туманный «режим экономии», а на практике проводила линию на пополнение государственного бюджета за счет продажи водки – против чего оппозиция решительно возражала. Вторым важнейшим элементом макроэкономической политики правящей фракции была денежная эмиссия, за счет которой финансировались индустриальные новостройки. Основную тяжесть эмиссионного «налога» предполагалось возложить на крестьян. Однако решение было недальновидным. Крестьяне обладали гораздо меньшей зависимостью от рынка, чем горожане, и когда они почувствовали, что осенью 1927 г. власть им вместо полноценных червонцев предлагает изрядно обесценившиеся «фантики», то отказались поставлять хлеб по установленным государством ценам. Это было их средство борьбы с государственным печатным станком.

    Добавил масла в огонь и Сталин, в  июле прямо заявившей об угрозе войны. Угроза была, мягко говоря, сильно преувеличенной, однако в результате возник ажиотажный спрос, обострился товарный голод как на продовольственные, так и на промышленные товары. Экономическое положение в стране к концу 1927 г. очень напоминало ситуацию двухлетней давности, но добавилась значительная внутриполитическая напряженность. В целом обстановка была намного сложнее. Например, в 1925 г. в городах не было серьезных перебоев со снабжением хлебом, потому что падение централизованных хлебозаготовок компенсировали частные заготовители. А в конце 1927 г., несмотря на то, что плановые заготовки за 2-е полугодие на 10% превысили уровень 1925 г., хлеба повсеместно не хватало, за ним выстраивались огромные очереди, так как частные заготовки были запрещены¹⁴.

    В декабре 1927 г. открылся XV съезд ВКП(б). Бухарин выступил перед съездом  с лозунгом "форсированного нажима на кулака", фактически заимствованным из арсенала оппозиции. Сталинско-бухаринская фракция, обеспечив "монолитность" состава XV съезда, скрыла даже от делегатов съезда тот факт, что к его моменту плановые заготовки хлеба упали на 42% по сравнению с тем же периодом предыдущего года. Делегаты не узнали и о том, что накануне съезда Политбюро провело несколько заседаний, на которых обсуждались пути преодоления хлебозаготовительного кризиса, угрожавшего значительно превзойти по своим масштабам и последствиям аналогичные "осенние заминки" 1925 года и поставить города перед угрозой хлебной блокады. Предложение оппозиции о принудительном займе в 150-200 млн. пудов хлеба у 10% наиболее богатых крестьянских хозяйств было объявлено Молотовым при поддержке Сталина срывом политики нэпа. В официальную историю партии XV съезд вошел как «съезд коллективизации». Однако идея коллективизации в отчётном докладе Сталина, в докладах Рыкова и Молотова и в резолюциях по этим докладам была сформулирована как политика, рассчитанная на неопределённо отдалённую перспективу. "Мы знаем, - говорил Молотов, - что развитие индивидуального хозяйства по пути к социализму - есть путь медленный, есть путь длительный. Требуется немало лет для того, чтобы перейти от индивидуального к общественному (коллективному) хозяйству» … «Нельзя, конечно забывать, - повторял он в заключительном слове на съезде, - что на ближайшие годы наше сельское хозяйство будет развиваться главным образом как масса мелких крестьянских хозяйств»¹⁵

    Впервые признав на XV съезде "известный  рост кулачества в деревне", Сталин, тем не менее, крайне осторожно формулировал задачу "экономической изоляции" кулачества: «Не правы те товарищи, которые думают, что можно и нужно покончить с кулачеством в порядке административных мер, через ГПУ: сказал, приложил печать и точка. ... Кулака надо взять мерами экономического порядка и на основе советской законности»¹⁶.

    Лишь  столкнувшись с острым кризисом хлебозаготовок, Сталин буквально в считанные  дни превратился из "умиротворителя" деревни в самого жестокого её "усмирителя", причем с помощью таких методов, какие до тех пор не предлагались никем в партии. Не имея в этом, как и в других коренных социально-экономических вопросах, четкого стратегического плана, он осуществлял изменение провозглашённой XV съездом политики сугубо эмпирическим путём.

    14 и 24 декабря 1927 года были разосланы  на места секретные директивы  ЦК с требованиями, во что бы то ни стало увеличить объём хлебозаготовок. Поскольку эти директивы "не возымели действия", ЦК направил 6 января 1928 года третью директиву, говоря словами самого Сталина, "совершенно исключительную как по своему тону, так и по своим требованиям"¹⁷. Она требовала применения "особых репрессивных мер ... в отношении кулаков и спекулянтов, срывающих сельскохозяйственные цены" и предупреждала, что ЦК будет поставлен "перед необходимостью замены нынешних руководителей парторганизаций", которые не добьются в месячный срок решительного перелома в хлебозаготовках. В следующей директиве от 14 января говорилось о решении ЦК "нажать зверски на наши парторганизации" и подтверждалось требование арестовывать "спекулянтов, кулачков и прочих дезорганизаторов рынка и политики цен". Называя Урал и Сибирь последним резервом выкачки из села хлебных запасов, директива подчеркивала, что в этих регионах "нажать ... нужно отчаянно"¹⁸.

    Именно  в начале 1928 года Сталин стал рассматривать  коллективизацию не с точки зрения подъёма производительных сил сельского  хозяйства и преобразования социальных отношений в деревне, а прежде всего как более удобный для государства метод получения хлеба. "Чтобы поставить хлебозаготовки на более или менее удовлетворительную основу", он призвал "покрыть все районы нашей страны, без исключения, колхозами (и совхозами), способными заменить, как сдатчика хлеба государству, не только кулаков, но и индивидуальных крестьян"¹⁹. Однако вплоть до конца 1929 года он продолжал в официальных выступлениях характеризовать сплошную коллективизацию как задачу, рассчитанную на неопределённо длительный срок. В секретном письме от 13 февраля 1928 г. Сталин всю ответственность за "искажения и перегибы" в ходе хлебозаготовительной кампании была возложена исключительно на местные организации. Летом 1928 года началось выправление "перегибов". Были освобождены 494 человека, осуждённые в связи с хлебозаготовками. Одновременно было возбуждено 801 уголовное дело против должностных лиц, совершивших злоупотребления при хлебозаготовках, т. е. непосредственных исполнителей сталинских указаний. В том же письме Сталин подтверждал, что "нэп есть основа нашей экономической политики, и остается таковой на длительный исторический период", и заявлял, что "разговоры о том, что мы будто бы отменяем нэп, вводим продразвёрстку, раскулачивание и т. д. являются контрреволюционной болтовней, против которой необходима решительная борьба".²⁰ Можно сказать, что середина 1928 г. была для России последней точкой выбора. Реальных вариантов было не так уж и много. Эсеро-большевистская аграрная политика, начатая еще «Декретом о земле», завела страну в тупик. Уничтожение крупных передовых хозяйств и последующее измельчание крестьянских дворов лишило страну источника накоплений.  Для извлечения средств можно было «нажать на кулака», как это предлагала оппозиция – но тогда кулак неизбежно «растворился» бы, ушел от налогообложения через искусственное дробление хозяйств – а заодно и вовсе перестал бы поставлять товарный хлеб. Можно было поднять цены на промтовары, ликвидировав таким путем «товарный голод», расширить «ножницы цен», сократить поддержку бедняцких хозяйств – с неизбежным возрастанием социальной дифференциации и массового недовольства, а также усилением кулаков. Наконец, можно было повторить вариант решения 1926 г.: ослабить нажим и предоставить обмену между городом и деревней возможность развиваться естественным путем – то есть отказаться от идеи «первоначального социалистического накопления», с опять-таки неотвратимым усилением кулачества. В конечном счете оба последних варианта означали для большевиков неизбежный уход с политической сцены, их вытеснение представителями того класса, который, насчитывая более 80% населения страны, был призван исполнять роль чьего-то «союзника». Эта цена была неприемлемой – не для страны, но для власти. Поэтому предпочтение было отдано четвертому варианту – массовой коллективизации как способу уйти от необходимости эквивалентного обмена между городом и деревней. Сталину оставалось только подготовить для этого политические условия.

Коллективизация сельского хозяйства

    На XV съезде партии (1927) был утвержден курс на коллективизацию сельского хозяйства. При этом решительно заявлялось, что создание коллективных хозяйств должно быть сугубо добровольным делом самих крестьян. Но уже летом 1929 года начавшаяся коллективизация приняла далеко не добровольный характер. С июля по декабрь 1929 года было объединено около 3,4 млн. крестьянских дворов, или 14% от их общего числа. К концу февраля 1930 года уже насчитывалось 14 млн. объединившихся крестьянских хозяйств, или 60% их общего числа²¹.

    Повсеместная  коллективизация, необходимость которой обосновал И. Сталин в статье «Год великого перелома» (ноябрь 1929 года), пришла на смену чрезвычайным мерам по хлебозаготовкам. В этой статье утверждалось, что широкие слои крестьянства готовы к вступлению в коллективные хозяйства, подчеркивалась также необходимость решительного наступления на кулачество. В декабре 1929 года Сталин объявил о конце нэпа и переходе от политики ограничения кулачества к политике ликвидации кулачества как класса.

    В декабре 1929 года руководство партии и государства предложило провести сплошную коллективизацию с установлением жестких сроков. 
Так, в Нижнем Поволжье, на Дону и на Северном Кавказе ее следовало завершить к осени 1930 года, в Центрально-Черноземных областях и районах степной Украины — к осени 1931 года, в Левобережной Украине—к весне 1932 года, в остальных районах страны — к 1933 году. Для проведения коллективизации из городов в деревни направили 25 тыс. рабочих-коммунистов, которым были даны большие полномочия по насильственному объединению крестьян. Тех, кто не хотел идти в общественное хозяйство, могли объявить врагами совететской власти. Еще в 1928 году был принят закон «Об общих началах землепользования и землеустройства», по которому новым совместным хозяйствам устанавливались определенные льготы при получении кредитов, уплате налогов и др. Им была обещана техническая помощь: к весне 1930 года планировалось поставить на село 60 тыс. тракторов, а через год — 100 тыс. Это была огромная цифра, если учесть, что в 1928 году в стране имелось всего 26,7 тыс. тракторов, из которых около 3 тыс. — отечественного производства²². Но поставка техники шла очень медленно, поскольку основные мощности тракторных заводов вошли в строй только в годы второй пятилетки.

    На  первом этапе коллективизации еще  не совсем было ясно, какую форму примут новые хозяйства. В некоторых регионах они становились коммунами с полным обобществлением материальных условий производства и быта. В других местах принимали форму товариществ по совместной обработке земли (ТОЗ), где обобществление проходило не полностью, а с сохранением индивидуальных крестьянских наделов, но постепенно основной формой объединения крестьян стали сельскохозяйственные артели с обобществлением основных материальных ресурсов (земли, тяглового и крупного рогатого скота, техники) и с сохранением личного подсобного хозяйства крестьян. Позже сельскохозяйственные артели (коллективные хозяйства) повсеместно получили название колхоз, под которым они и вошли в историю СССР. Наряду с колхозами в этот период получили развитие и советские хозяйства — совхозы, т.е. сельскохозяйственные предприятия, принадлежавшие государству. Но их количество было невелико. Если в 1925 году в стране насчитывалось 3382 совхоза, то в 1932 году — 4337.²³ В их распоряжении было примерно 10% всей посевной площади страны.