Социал-демократия: специфика эволюций идей и роль в современном обществе

    Затем наступила рецессия 1980/82 годов. Насос  произвел очередной качек, и безработица поднялась еще на одну ступень. В 1983 году положение с занятостью характеризовалось такими данными: ФРГ - 9,1%, Франция - 8,6%, Испания - 16,7%, Италия - 9,9%, Великобритания 11,7%.⁸

    На  протяжении последующих десяти лет  рост безработицы в странах с  высоко развитой экономикой затормозился. В отдельных странах она даже существенно сократилась. На это работал ряд весомых обстоятельств, в первую очередь продолжительная высокая конъюнктура со стертыми экономическими циклами, обусловленная расширением емкости внутренних и мирового рынков. Объем рабочей силы, оказавшейся вне производства, оставался достаточно заметным. Однако количество производимого продукта позволяло обеспечивать ей необходимый уровень выживания. Казалось, что кризис занятости, как острая социальная проблема, грозящая подорвать стабильность набирающего очки благополучного общества западного типа, потеряла актуальность.

    Однако  к середине 90-х гг. кризис занятости  приобрел дополнительную динамику. Кроме  нараставшей тенденции к экономии живого труда, обусловленной технологическом  взрывом, на положении с занятостью в промышленно развитых странах стал сказываться еще один, на этот раз внешний фактор.

    Разрыв  в условиях существования населения  развитых и отставших в развитии стран, приобретший со временем трудно обозримые масштабы, вызвал к жизни  мощные миграционные потоки. Дополнительно нарастанию этих потоков способствовало широкое распространение информации, проникшей в самые глухие уголки мира и создавшей у сотен миллионов людей, живущих в районах перманентного бедствия, впечатление, будто в экономически развитых странах им могут быть обеспечены благожелательный прием и безбедное существование. Свою роль в подпитывании возникших потоков сыграли участившиеся этнические и конфессиональные конфликты в различных регионах, а также кризисная ситуация на постсоветском пространства и в ряде государств Восточной и Центральной Европы.

    Сузившиеся  рынки труда оказались в состоянии  лишь частично поглотить прибывающие  из-за рубежа потоки новой рабочей  силы. Вместе с тем готовность иммигрантов, особенно нелегальных, на менее благоприятные условия оплаты труда, чем те, которые были установлены для местной рабочей силы, понижала ее конкурентоспособность. В отдельных секторах народного хозяйства вытеснение местных работников иммигрантами стало приобретать заметные масштабы.

    Экономически  развитые страны, в том числе те, у власти в которых находятся социал-демократы, всячески пытаются сейчас преградить путь миграционным потокам, ожесточая иммиграционное законодательство и принимая жесткие меры в отношении нелегальных поселенцев. Однако, насколько можно судить, эффект от этих усилий не очень заметен.

    Более того, исходя из перспектив развития, можно  утверждать, что в ближайшие десятилетия  такие потоки приобретут дополнительную силу. И это - в условиях, когда  технологический взрыв, не смягчаемый привходящими обстоятельствами, будет еще интенсивнее выталкивать рабочую силу из производственного процесса, в том числе из сферы услуг и духовного производства. Сложность ситуации дополнительно возрастает в связи с тем, что названные выше факторы, обостряющие кризис занятости, представляют собой лишь первые отзвуки грозы, которая надвигается на систему занятости под воздействием расширения Европейского Союза и наступления нового этапа глобализации мирохозяйственных связей.

    Для социал-демократии стран Европы это создает целый комплекс крайне сложных проблем. Исторически она, за некоторыми исключениями, всегда выступала и воспринималась как интернационалистская сила, считалась прочным оплотом против шовинизма и расизма. Массовый приток иностранной рабочей силы, успешно конкурирующей с местным трудовым населением, сделал эту позицию политически уязвимой.

    Изменение прежних позиций в национальном вопросе способно лишить социал-демократию значительной части ее идентичности. С другой стороны, сохранение этих позиций может иметь (а в ряде случаев уже имеет) результатом отход значительной части социал-демократического электората к шовинистически ориентированным политическим силам.

    Вместе  с тем потоки иммигрантов из бедных в богатые страны, о которых  шла речь выше, при всем их значении, не идут ни в какое сравнение с другими последствиями для системы занятости, которые вытекают из набирающей силу либерализации международных торговых, производственных и финансовых связей.

    Реализация  принципа экономических отношений без барьеров, приносившая на протяжении многих десятилетий огромные выгоды экономически развитым странам, последние годы внезапно обернулась для них лицом Медузы. Повышение стоимости, а, следовательно, и цены рабочей силы, бывшее результатом острого противоборства социальных контрагентов, продолжавшегося на протяжении многих десятилетий, ослабило конкурентоспособность производимых там товаров. Их начали все активнее вытеснять изделия, произведенные в государствах с традиционно дешевой рабочей силой.

    Первоначально от этого страдали по преимуществу маргинальные производства. Тогда с подобным неудобством худо-бедно мирились. Ведь выгоды от либерализированных экономических связей были большими, чем потери.⁹

    Однако  в 90-х гг. прошлого века ситуация качественно изменилась. Индустриализация ряда прежде слаборазвитых стран сделала объектом острой конкуренции изделия, составляющие стержень современного производства: транспортное машиностроение, судостроение, электронику. В результате под вопросом оказалось экономическое благополучие считавшихся наиболее процветающими государств.

    Вопрос  о конкурентоспособности внутреннего  производства приобрел в этих условиях жизненно важное значение. Местный  капитал стал все активнее перемещаться в государства с дешевой рабочей  силой. Инвестиции в экономику своих  стран начали заметно сокращаться. Уменьшение численности рабочих мест под влиянием новых технологий, и так достаточно интенсивное, получило сильнейший дополнительный стимул.

    Социальные  проблемы, в том числе в острой форме, затрагивают экономически активное население, не вытесненное из производственного процесса. Наряду с прежними, традиционными узлами противоречий, существовавшими в этой группе и определявшими ее отношения с другими социальными группами, возникли, по меньшей мере, два новых: между традиционным (преимущественно простым) и модифицированным современным (сложным) трудом в одном случае, и между старыми и новыми индустриальными районами - в другом.

    Важнейшее значение с точки зрения социальных отношений приобрело также глубокое качественное изменение роли труда  в системе общественного производства. Нередко, говоря о таком изменении, сводят дело к повышению уровня образования производителей материального и духовного продукта или к возрастанию доли интеллектуального и квазиинтеллектуального труда и их превалированию над трудом физическим. Эта констатация уже давно стала общим местом.

    Однако  существенно более важным представляется то, что нынешний технологический  взрыв в корне меняет сложившееся  соотношение между тремя основными  факторами производства: природными ресурсами, овеществленным и живым трудом - в пользу последнего.

    Во  многих экономических моделях живой  труд по привычке все еще рассматривается  как второстепенный, подчиненный, инертный фактор, который можно вывести  за скобки, не подвергая искажению  конечные аналитические результаты. Игнорируется то обстоятельство, что, чем выше технологический уровень производства, чем "постиндустриальнее" ступень, на которой находится данная общность, тем бережнее надлежит обходиться с носителями живого труда, тем больше инвестиции, которые необходимо в них вкладывать.

    Подобные  инвестиции, как свидетельствует  опыт, не могут быть сведены к  вложениям в такие общепризнанные сферы как образование, здравоохранение, а также в структуры, обеспечивающие возможность саморазвития и профессионального  совершенствования. Требуется гораздо большее: создание и поддержание инфраструктуры культурного общения, гарантии стабильности положения, признание общественной значимости трудового вклада и обеспечение его адекватной компенсации. И это далеко не благотворительность. По своей перспективной эффективности такие инвестиции превосходят любые другие капиталовложения.

    Важно также то, что эта объективная  потребность во все большей степени  становится феноменом общественного  сознания. В рамках общества, выходящего (или уже вышедшего) на высокий уровень технологического и, соответственно, экономического развития, возникает ориентация не на прошлый или уже достигнутый уровень существования, но на тот, который диктуется новой структурой потребностей современной рабочей силы.

    Тем анахроничнее выглядит позиция, согласно которой ключ к преодолению трудностей, обусловленных падением конкурентоспособности  рабочей силы в странах с высокоразвитым народным хозяйством - в экономии на ее цене.

    Критические соображения, высказываемые в этой связи, исходят в большинстве случаев из опасения, что такая экономия может вызвать острое сопротивление затронутых ею социальных групп, негативно сказаться на расстановке политических сил, подорвать общественную стабильность. Такие опасения имеют основания, и ход событий в ряде стран Западной Европы полностью подтверждает их.

    В социал-демократическом движении понимают связанные с этим опасности гораздо  лучше, чем в партиях, находящихся  правее от него. Однако делается в этом отношении недопустимо мало.¹⁰  
 
 
 
 
 
 
 
 

II. Особенности российской социал-демократии. 

2.1. Этапы становления  социал-демократической  партии в России. 

    Появление Социал-демократической партии в России состоялось в 1990 году. До этого была объединявшая социал-демократов и сходно мыслящих коммунистов из Демплатформы Социал-демократическая Ассоциация (1989 г.). СДПР - одна из немногих политических партий, собравшаяся вокруг идей и принципов, а не вокруг политических лидеров. Именно поэтому ее до сих пор не удается ни серьезно расколоть изнутри, ни купить и она медленно, но неуклонно наращивает свои ряды. Без поддержки СМИ, без получения средств из госказны на проведение своих мероприятий за вполне определенные услуги СДПР фактически объединилась с Социально-либеральной партией России и включила в себя несколько маленьких региональных партий.

    В развитии СДПР можно четко выделить две тенденции: большевицкую, тяготеющую к экстремизму, не стесняющуюся в  средствах достижения целей, поставленных структурами, обслуживающими власть, объективно нацеленную на раскол партии, сведение всей ее деятельности к пустым дискуссиям, соответственно, тупиковую и вторую - созидающую, нацеленную на практическую деятельность, приносящую конкретную пользу социальным слоям, защиту чьих интересов СДПР декларирует.

          Первый и последний  раскол, произошедший в 1993-94 годах, отколовший от СДПР около четверти ее членов, привел организации, пошедшие за “Объединенными социал-демократами” к исчезновению с политической арены, и был вызван не идейными разногласиями. Группа лидеров, не сумевшая отказаться от аморальных политических методов большевизма, убедила своих личных приверженцев в необходимости порвать с руководством партии и полностью уйти в сферу пустых деклараций, не подкрепляемых какой-либо практической деятельностью. Естественно, такая ориентированность за 2-2,5 года привела к распаду даже тех организаций, которые структурировались до образования СДПР, например, пермской, появившейся в середине 80-х годов. Часть бывших руководителей ОСД, оставшись без людей и превратясь в политических маргиналов, стала слоняться по различным политическим организациям, другая в поисках денежного хозяина, прибилась к В.Липицкому и вошла в Социал-демократический союз, использовав сохраненные реквизиты распавшихся организаций и их печати. Последние пригодились им для провокационной деятельности и дискредитации имени социал-демократии. У этой группы, покинувшей партию, с финансированием все в порядке.

          И если откалывание от партии ОСД было воспринято многими социал-демократами как трагедия: ушла часть товарищей, то в декабре 1996 г. предпринятая попытка расколоть партию теми же лицами обернулась жалким фарсом. На призыв группы членов СДС и исключенного из СДПР “за национализм” депутата Госдумы А.Голова не откликнулось даже 5% членов партии. А социально-либеральная партия, принявшая на своем последнем съезде решение влиться в СДПР, отказалась участвовать в политически грязной затее, не обнаружив среди собирающихся на “съезд” представителей социал-демократической партии. Для имитации раскола А.Голову и П.Кудюкину пришлось использовать членов СДС, ФНПР, пробольшевицких, националистических и даже криминальных структур. На этот раз не была соблюдена даже видимость соответствия Уставу СДПР и ее регулятивным документам, ну а средства на мероприятие, названное съездом, были получены от одной из московских криминальных структур, руководителя которой, В.Макарова, и избрали своим вождем-однодневкой благодарные провокаторы. Выбор именно этой криминальной группы был не случаен - она уже несколько месяцев гласно находилась в плотной разработке правоохранительными органами, многие ее члены уже находились под следствием, и было очевидно, что она доживает последние дни. Организаторы решили попытаться с помощью сфабрикованных документов и фальшивой печати перерегистрировать созданную криминально-политическую организацию как СДПР, через СМИ увязать СДПР с оргпреступностью и после судебного разбирательства над макаровцами благополучно похоронить партию в глазах общественного мнения. Но Минюст России устоял, не помог и депутатский мандат А.Голова и поэтому перспективы уничтожить СДПР вновь зашли в тупик.