Решение северокавказского вопроса. Судьба кавказских республик

Автор работы: Пользователь скрыл имя, 09 Декабря 2011 в 17:26, реферат

Краткое описание

Прошло полтора столетия с момента окончания кавказской эпопеи первой половины XIX века. Вряд ли стоит делить поступки участников покорения Кавказа на хорошие и плохие. Важнее иметь в виду уроки истории, что бы взвешенно подходить к сегодняшней ситуации и грамотно решать возникающие проблемы с учетом опыта предков. Имеет смысл рассматривать альтернативные варианты политического поведения, глубже изучать возникшие вопросы. В этом случае обилие информации увеличивает свободу выбора, что благотворно скажется на результатах деятельности.

Содержимое работы - 1 файл

история реферат.docx

— 77.69 Кб (Скачать файл)

Например, «в середине 50-х годов прошлого столетия чиновники составляли 92,2% русского населения в городе Эривани, 100% - в Ордубате, без малого 100% -в Баку и т.д.

С известной  долей коррекции мы можем судить о сегменте чиновничества в городах Закавказского края по данным Всероссийской переписи населения 1897 года. Удельный вес русских в составе личных дворян и чиновничества составлял более половины в Карской области (56,3%) и Бакинской губернии (52,0%), в Тифлисской -- около половины (47,4%), Эриванской (44,0%), Кутаисской (31,0%) и Елисаветпольской(27,6%)».

Таким образом, русские чиновники принесли на Кавказ новый уклад жизни, что явилось  толчком к развитию кавказской цивилизации.

«По словам Лермонтова, «статские кавказцы редки: они большею частию неловкое подражание, и если вы между ними встретите настоящего, то разве только между полковых медиков <...> Статский кавказец редко облачается в азиатский костюм; он кавказец более душою, чем телом; занимается археологическими открытиями, толкует о пользе торговли с горцами, о средствах к их покорению и образованию. Послужив там несколько лет, он обыкновенно возвращается в Россию с чином и красным носом».

Рассматривая  отдельные стороны межэтнической диффузии и предполагая в данном случае влияние иноэтнического населения на материальную и духовную культуру жителей городов Закавказского края, необходимо признать ведущую роль русского гражданского чиновничества и военнослужащих.

Русский язык как  государственный и язык делопроизводства и средства общения, черты европейского быта проникали в города прежде всего через посредство чиновничества. Современники оставили тому достаточно свидетельств. «Малочисленность русских, - отмечалось относительно города Кутаиси,- заменяется моральным влиянием... Главным орудием распространения просвещения между туземцами служат русские чиновники, которые внесли в этот край начала европейской жизни, так что... большая часть высшего сословия туземного населения почти вполне подражает русскому образу жизни, старается изучить русскую жизнь и русские обычаи». Примеры можно было бы умножить.

В контексте  сказанного наиболее репрезентативным является пример русских чиновников, служивших в грузинской администрации. Это был кружок лиц, объединенных общими убеждениями. Ведущее место занимал исполнявший должность начальника грузинской казенной экспедиции П. Д. Завелейский, соратник А. С. Грибоедова по созданию «Проекта учреждения Российской Закавказской компании». Входили в кружок занимавшие в грузинской администрации различные посты И. Н. Калиновский, В. С. Легкобытов (оба - сослуживцы Завелейского по Министерству финансов), литератор В. Н. Григорьев. Последний был рекомендован К. Ф. Рылеевым в члены «Вольного Общества любителей российской словесности», значительно расширившего круг его знакомств среди литераторов - Пушкина, Языкова, Дельвига и будущих участников декабрьского восстания. Так случилось, что именно Григорьеву выдалось первым из русских встретить на границе уАракса бренные останки Грибоедова. Перу Григорьева принадлежат грузинские очерки, а также «Статистическое описание Нахичеванской провинции» (СПб. 1833), которое было удостоено похвального отзыва в пушкинском «Современнике».

«Весь этот процесс, разложение старых бытовых форм и зарождение нового уклада, перерождение внешних, архитектурных форм, вхождение в жизнь нового, чуждого местному элемента, русского чиновничества, новое приобщение к европейской экономике и культуре можно весьма отчетливо проследить по описаниям Тифлиса первой половины XIX века». Чиновничество на Кавказе было полярным. Здесь были, по выражению писателя В. А. Соллогуба, представлявшего при кавказской администрации времен М. С. Воронцова чиновничество Министерства финансов, чины гражданские, «сильно понагревшие себе руки», но при этом писатель отмечал, что «общество русское, хотя тогда еще небольшое, было, тем не менее, в Тифлисе избранное, общество туземное... с каждым днем все более и более примыкало к нему». Правда, уже во второй приезд Соллогуба на Кавказ, по его мнению, там царила другая атмосфера. «В крае, - вспоминал писатель, - я позволю себе так выразиться, - уже завоняло Петербургом». Отчего у Соллогуба родилось такое четверостишие:

Не смею выразиться вслух,

Но мир войны  не заменяет;

Здесь прежде был  свободы дух,

Теперь чиновником воняет.

Вместе с тем  в среде бюрократии складывался слой прогрессивно мыслящих людей. На подобный процесс, происходивший в среде бюрократии вентральной России, обратила внимание историк Л.Г. Захарова: «Либеральная бюрократия... формировалась в содружестве с либеральными общественными деятелями, литераторами, учеными». И далее Захарова делает следующее наблюдение: «Связь поддерживалась через личные контакты, общение в кружках, великосветских салонах и непосредственно в совместной службе».

Изменение жизни  приезжающих россиян будило творческие натуры. Горский дух свободы вполне подходил для брожения умов, кое  привело к установлению интеллектуального  общения просвещенных русских чиновников.

Из воспоминаний Гоголя: «Но между тем необходимо сказать что-нибудь о Ковалеве, чтобы читатель мог видеть, какого рода этот коллежский асессор. Коллежских асессоров, которые получают это звание за аттестаты, никак нельзя сравнивать с теми коллежскими асессорами, которые делались на Кавказе. Это два совершенно особенные рода. Ученые коллежские асессоры... Но Россия такая чудная земля, что если скажешь об одном коллежском асессоре, то все коллежские асессоры, от Риги и до Камчатки, непременно примут на свой счет. То же разумей о всех званиях и чинах. Ковалев был кавказский коллежский асессор. Он только два года состоял в этом звании и потому ни на минуту не мог его позабыть; а чтобы более придавать себе благородства и веса, он никогда не называл себя коллежским асессором, но всегда майором».

Из воспоминаний карьериста Дзюбенко: У меня «начала кружиться голова от различных рассказов о Грузии и о преимуществах тамошней службы, - и вот, едва исполнилось мне 17 лет, как я решился осуществить мечты моего детства». Начав маленьким чиновником - столоначальником, он дослужился до вице-губернатора Эриванской губернии. Полувековая служба на Кавказе вполне давала ему основание написать воспоминания о ней. Весьма интересны воспоминания сановного администратора, члена совета кавказского наместника А. Н. Фадеева, в доме которого в Тифлисе приезжавшие из Петербурга сближались с местной знатью, образуя разноликий круг людей, связанных общностью интересов. В традициях, заложенных в семье Фадеевых, рос и формировался не кто иной, как любимый внук Фадеева - будущий государственный деятель России С. Ю. Витте. По своему происхождению (по отцовской линии) он был из самой что ни на есть чиновничьей среды - отец Витте был директором Департамента государственных имуществ на Кавказе. Наблюдая изнутри жизнь высших звеньев административной и военной власти на Кавказе, Витте поведал нам в своих мемуарах о виденном им в те далекие годы на Кавказе». Там же.

По словам Пушкина: «Военные, повинуясь долгу, живут в Грузии, потому что так им ведено. Молодые титулярные советники приезжают сюда за чином асессорским толико вожделенным. Те и другие смотрят на Грузию, как на изгнание. Климат тифлисский, сказывают, нездоров. Здешние горячки ужасны...».

Большая работа была проведена по изучению Кавказа, его научному, камеральному, описанию.

Можно назвать «ряд фамилий, например губернского секретаря В. Золотницкого, коллежского регистратора Хотяновского, также трудившихся над составлением камеральных описаний территорий Закавказья.

Необходимо упомянуть имя еще одного чиновника - коллежского асессора И. И. Шопена, советника Армянского областного управления, впоследствии надворного советника, члена-корреспондента Статистического отделения Совета Министров внутренних дел. Благодаря его энергии, образованности и чувству ответственности мы получили разностороннее описание Армянской области - неизменный источник, которым пользуется не одно поколение исследователей.

Все названные  лица по инициативе Завелейского составляли финансовое и статистическое, так называемые «камеральные», описания закавказских провинций. На их основе был создан 4-томный труд - «Обозрение российских владений за Кавказом в статистическом, этнографическом, топографическом и финансовом отношениях» (СПб. 1836), который и поныне не потерял своего значения и остается опорным при изучении истории Закавказья первой половины XIX века. Более обстоятельно об авторах этого труда можно прочесть в захватывающе интересной публикации И. Андроникова в альманахе «Прометей»

Усилиями русской  бюрократии на Кавказе была заложена фундаментальная источниковая база по объемному исследованию этого полиэтнического и многоукладного региона.

Человеческий  фактор.

Замечательные личности воплощали правительственные  замыслы в кавказские реалии. Трудно сказать, сколь аналогична сегодня  ситуация в Чечне, но описание современников  очень живо и весело. Привожу его  по возможности без сокращений и  ремарок. Кстати, Раевский считается  в Новороссийске героем, основателем  города. Впрочем, прочтите сами:

Воронцов Михаил Семенович (1782-1856), светлейший князь, генерал-фельдмаршал, генерал-адъютант. В 1844 г. назначен наместником на Кавказе.

Князь Михаил Семенович  от природы не был одарен ни какими мало-мальски выдающимися дарованиями, но, особенно в возмужалом возрасте, он служил примером как разумное и прекрасное воспитание и образование в состояние обратить самое обыкновенное существо в замечательного Государственного деятеля.

Воспитание и  образование Князя Воронцова развили в нем гуманность, справедливость, высокое благородство во всех его поступках, настойчивость, никогда и ни в чем не ослабевающую, деятельность, доходящую до совершаемого самозабвения, и постоянную наблюдательность, обсуждаемую здравым мышлением.

В семейном отношение  счастье ему не поблагоприятствовало, и он глубоко чувствовал это, зная все распутство его жены. Единственный его первый ребенок, дочь Иозефина, умерла в юности, остальные дети, носящие его имя, по чертам их лиц во все видение были не его дети, несмотря на это Князь был постоянно добр и нежен к ним.

С самого прибытия в Тифлис Воронцов, еще мало известный в своем егерском сюртуке, отправлялся пешком прогуливаться, и увидев вывеску француза дамского парикмахера зашел в этот магазин. Хозяина не было дома и его встретил красавиц, молодец в шинели Грузинского гренадерского полка - которым тогда командовал флигель-адъютант Копьев Юрий Алексеевич, полковник, флигель-адъютант. Был отдан Воронцовым под суд, но по суду оправдан.

 На расспросы Князя Михаила Семеновича гренадер передал, что он отдан из полка в учение дамского парикмахера, и недавно поступил вместо однополчанина, утопившегося с отчаяния скверной жизни, так как хозяин принуждает к самым отвратительным черным работам, бьет без пощады и кормит самым скверным образом впроголодь, так как казенный его - гренадера - паек удерживается в полку. Вернувшись домой, Воронцов тотчас послал в Штаб за справкою, каким образом из полка отдан строевой гренадер на обучение мастерства женских причесок? Оказалось, что воспоследовало предписание Нейдгарда всем полковым командирам и начальникам отдельных частей отдать солдат, командуемых ими частей в обучение разным приезжим мастерам и ремесленникам. Воронцов приказал полиции на утро собрать перед домом всех нижних чинов находящихся в Тифлисе не при своих частей. Таких солдат собрали более шести сот человек. <...>

Евгений Александрович ГОЛОВИН (1782-1858), генерал от инфантерии, генерал-адъютант. С 1837 по 1842 г. занимал пост начальника Отдельного Кавказского корпуса и главноуправляющего гражданской частью Кавказа. В 1845--1848 гг. генерал-губернатор Прибалтийского края.

Назначение его Командиром Отдельного Кавказского корпуса было для него нелегко. Войска Закавказия были до того распущены, что строевые солдаты выходили на большие дороги вооруженные, где стреляли и грабили проезжих. Начальники хвастовством заносились до наглой лжи: например, командир Нижегородского драгунского полка Безобразов Сергей Дмитриевич (1801-1879), генерал от кавалерии, генерал-адъютант. С 1835 по 1841 г. командир Нижегородского драгунского полка представлял реляции, что со своим полком в рукопашном бою он истребил значительные шайки Лезгин, а на поверку оказалось, что во всем полку не было ни одной шашки отточенной.

По гражданской  части злоупотребления, и не выразимые  беспорядки далеко превышали военные.

Граббе Павел Христофорович (1789-1879), граф  с1866г.), генерал от кавалерии, генерал-адъютант. В1825-1826 гг. находился под арестом, как член Союза благоденствия. С 1837 по 1842 г. главнокомандующий войсками на Кавказской линии и в Черномории.

был известен как  нестерпимый подчиненный Похожую характеристику давал Граббе и другой кавказский генерал - Г. И. Филипсон: «... это человек с блестящими способностями, даром слова и образованием и, к сожалению, с огромною самоуверенностью, которая может внушить доверие людям, не знающим ни края, ни нашего положения»

и теперь он не стесняясь шел против Головина, когда по Высочайшему повелению под Главным начальством Головина и непосредственным начальством Граббе повелено образовать Черноморскую береговую Линию под начальством Генерала Майора Раевского, человеку решительно ни к чему не способному, не смотря на свой большой ум и огромную энциклопедическую начитанность, совершенно поверхностную, чуждую всякой специальности.

С первого же лета Раевскому (был) дан отряд для занятия указанных мест на Черкесских берегах Черного моря и возведения на этих местах укреплений; на него было возложено ежедневные военные журналы, которые по команде шли к докладу Государя. Раевской ухитрялся включать в них им же вымышляемые, будто исторические сведения, повествования о обычаях и взаимных отношениях горских племен, тоже от начала до конца им самим выдуманные.

Эти военные  журналы так понравились Императору Николаю, что он стал их читать Императрице, которая до того ими увлеклась, что изъявила желание их чаще получать, в последствие чего последовало высочайшее повеление, чтобы независимо от военных журналов, представляемых Раевским по команде через Тифлис, он представлял копии с них прямо к Военному Министру .Служивший под началом Раевского Филипсон также упоминал в своих мемуарах эти журналы: «Государь читал эти обозрения с особенным удовольствием, часто показывал Императрице, смеялся над некоторыми искусно вставленными остротами и сарказмами и всегда немедленно разрешал все, чего испрашивал Раевский»

Информация о работе Решение северокавказского вопроса. Судьба кавказских республик