Политико-правовое учение Ф. Прокоповича

Вокруг Прокоповича  группируются публицисты и пропагандисты  нововведений: Г. Бужинский, И. Кременецкий, С. Кохановский, Р. Заборовский, Ф. Кролик, И. Турбойский и др. Их творческими  усилиями создаются новые идеологические представления. Целый ряд традиционных взглядов, унаследованных от московской Руси, получает новую интерпретацию.

Если у приверженцев ветхозаветной старины любовь к  отечеству выражалась в стремлении к национальной замкнутости, консервации  существующего, пренебрежении к  знаниям, то Прокоповичем и его сторонниками она трактуется как стремление к  увеличению экономического, политического и культурного потенциала страны. Идеал христианской добродетели не в отшельничестве, скитаниях, рубище и веригах, а в исполнении своего гражданского долга. Преамбулы законодательных актов разрастались в целые поучения политического, юридического и даже естественнонаучного характера.

Выступая с обоснованием Петровских реформ, Прокопович проявляет себя как выдающийся их теоретик. Он был первым из политических мыслителей России, кто предпринял попытку обосновать правомерность абсолютизма стройной концепцией происхождения, сущности и форм государства, выходящей за рамки господствовавших религиозных догматов. Последние не отвергаются Прокоповичем и принимаются в качестве исходного пункта рассуждений («естество», человек создан богом, но его заповедям тождественны главные естественные законы и предписания разума). Однако сами эти рассуждения строятся более по методу школы естественного права (источник власти- следует искать в «природе» человека, в «естественных законах», государство создано «договором», полагающим конец «безвладному», естественному состоянию и т. д.).

Оперируя понятиями  «естественной природы», «естественного состояния», «естественного закона»,¹⁰ Прокопович интерпретирует их применительно к условиям России первой четверти XVIII в., наполняя феодальным содержанием. Понятием «естественных законов» он пользуется в отличие от западноевропейских идеологов поднимающейся буржуазии не для обоснования прав личности, а для того, чтобы обратить внимание сограждан на существование «основного естественного закона», закона о верховной власти.¹¹ Хаосу, произволу, кровопролитиям- и междоусобицам в «естественном состоянии» он противопоставляет общий мир, безопасность и благо в абсолютистском государстве. В этом: плане может быть проведена определенная параллель между трудами Прокоповича и воззрениями Гоббса. «В естественном состоянии, — писал Гоббс,— естественные законы безмолвствуют»,¹² а потому в целях «водворения мира» и «защиты от других» «. . . договаривается каждый с каждым о том, что каждый из них будет признавать как свои собственные все действия и суждения того человека. . ., которому большинство дает право представлять лицо всех (т. е. быть представителем)... множество лиц, объединенное таким образом в одном лице, называется государством (civitas)».¹³

Призвав на службу абсолютизму достижения мировой  юриспруденции, Прокопович конкретизирует их сообразно сложившейся исторической: ситуации. Главный «естественный закон» реализуется, согласно его учению, путем договора каждого с каждым об образовании верховной власти: «всякий образ правления имеет начало в сем или оном народе согласия...».¹⁴Договорившись об образе правления, подданные обращаются к верховной власти с призывам создать верховное правление: они отдают монарху свою волю, не оставляя себе никакой свободы; обязываются ему абсолютно повиноваться в целях общей пользы.¹⁵

Рассуждая о самодержавии, Прокопович по сути дела говорит о  суверенитете и для выражения  верховных прав употребляет возникшее  еще в древнем Риме понятие  «маестат» (majestat). По его мнению, это понятие означает: «всякое вещи единой пред другими превосходство. . .». Раскрывая условия применения данного понятия, его содержание, Прокопович писал, что «у всех народов, как славянских, так и прочих» понятие «маёстат или величество» есть самая высокая честь и оно может принадлежать только верховным властям, содержит не только их высочайшее достоинство, но и власть законодательную, судебную. Ее велением должно повиноваться абсолютно, она же недосягаема для каких-либо регуляций.

Ссылаясь на основоположника  школы естественного права Г. Гроция, Прокопович продолжает: знаменитые философы, в частности Гуго Гроций, пишут о «величестве» как о высочайшей надзаконной власти.¹⁶

Таким образом, в  понятие сущности верховной власти Прокопович вкладывает такие признаки, как неограниченность, независимость, надзаконность, безответственность.

Характерно, что  для обоснования суверенитета Прокопович считает недостаточной рационалистическую методологию, свойственную школе естественного права. Он широко пользуется историко-сравнительным методом, говорит о влиянии географического и демографического факторов, ссылается на органическую и патриархальную теории.

Значительное внимание Прокопович уделяет анализу форм верховной власти, стремясь показать превосходство монархии перед другими формами правления. Демократия принижается им до некоего «безвладного», аналогичного «естественному» состояния, где царят хаос и произвол. «В аристократии малое число владетелей зело страшно, чтобы не согласились на разорение отечества».

Существует мнение, что первым из теоретиков самодержавия мысль о влиянии географических условий на форму правления высказал В. Н. Татищев в 1730 г. в «Произвольном и согласном мнении собравшегося шляхетства русского о правлении государственном». Однако Прокопович еще в 1716 г.¹⁷ писал о зависимости форм правления от размеров территории и впоследствии развивал свои взгляды.¹⁸ Отрицая демократию и аристократию для больших по территории и населению стран, Прокопович утверждал, что республики могут существовать «разве в малом народе» и в «блиских себе пределах». Республиканские формы правления в Венеции, Генуе, Швейцарии, Бельгии он объясняет незначительными размерами этих государств: «Тело оное не великое в едином граде заключенное.»

Идея о влиянии  демографической и географической среды на форму правления была новой для русской политической мысли, свое отражение и развитие она получила у современников  и последователей Прокоповича.

Будучи убежденным идеологом абсолютизма, Прокопович утверждал, что миp, безопасность и благо могут быть обеспечены только монархией. «Едина таковая власть народу и целости его хранительная и многих благ виновная».¹⁹ Монархии он различал: а) по объему власти: неограниченные, ограниченные; б) по способу возникновения: наследственные, избирательные, возникшие путем насилия. Ограниченные монархии, где «при первого монарха избрании были положены некий договоры самого монарха соизволением или клятвою утвержденные»,²⁰ а также избирательные монархии, которые открыть многочисленным бедствиям,²¹ Феофан считал нецелесообразными. Как случай чрезвычайный, исключительный избирательная монархия получила одобрение у Прокоповича в связи с избранием на царство в Î613 г. Михаила Романова.

Всемерно содействуя укреплению власти абсолютного монарха, Прокопович всякий его акт пытался  представить как правомерный  и необходимый для пользы отечества. Вот почему отстранение царевича Алексея от престола заставило Феофана сделать акцент на преимуществах наследования то завещанию, а не по праву первородства. Происшедший инцидент вызвал большой резонанс внутри страны и за границей. Прокопович пишет свой знаменитый трактат, в самом названии которого подчеркивает истинность и законность велений монарха: «Правда воли монаршей во определении наследника державы своей. ..»²²( 1722).

Право монарха на распоряжение престолом Феофан обосновывает не только свойствами верховной власти, но и нормами частного наследования, регулирующими отношения между родителями и детьми. Прокопович ссылается на Свод Юстиниана, где называются проступки, влекущие наказание детей родителями, на сочинение Г. Гроция «О праве войны и мира», приводит примеры из священного писания, из истории, подтверждающие право родителей наказать «отметающих наставления» детей.

Абсолютизируя правомерность  действий самодержца, Феофан не останавливается  перед тем, чтобы праву придать  характер обязанности, усилив тем самым непреложную необходимость принимаемых мер. Старательно доказывая полезность завещательного принципа 'престолонаследия именно для народа, Прокопович включает в текст договора об образовании верховной власти выраженное якобы волей народа право монарха на распоряжение престолом: «Ты же сам впредь да оставлявши нам наследного владетеля». Возражая тем, кто был не согласен с подобными актом на том основании, что дело это «новое», «необычное», не имеющее прецедентов в истории, Феофан доказывал вздорность таких суждений «доводами разума». «Можно ли порицать что-либо только за новизну? — Новая вещь хорошая — добро, новая вещь плохая — зло. зло и старое зло есть, добро и новое добро есть».²³

Лучшая форма  правления, по утверждению Прокоповича, — абсолютная наследственная монархия с правом царствующего «государя» назначить себе наследника. Таким образом, считает он, Указ Петра I от 5 февраля 1722 г.²⁴ безусловно правомерен и отвечает интересам подданных, «общему благу». 

«Общее благо», служащее лейтмотивом обоснования абсолютизма, теоретики, публицисты и сами монархи широковещательно провозглашали своей первейшей обязанностью. Так, Людовик XIVзаявлял: «Мы должны смотреть на благо наших подданных гораздо больше, чем на наше собственное, мы обязаны их охранять и защищать».

Петр I также вооружился идеей «общего блага». Он провозгласил главной своей заботой неусыпное попечение о «пользах народных», утверждая, что самым эффективным орудием монарха в деле осуществления «народной пользы» должна быть «полиция».²⁵ Обильным потоком шли указы, рескрипты, регламенты, регулирующие не только общественную, но и личную жизнь подданных. Надзор, контроль, опека объявлялись средствами к достижению «всеобщей пользы».

Обосновывая абсолютизм Петра I, Феофан Прокопович отнюдь не считал обилие правительственных предписаний умалением прав народа или проявлением деспотизма, а, наоборот, видел в этом, как и сам Петр I, реализацию «общего блага». Он пытался подкрепить свою идею теорией естественного права, главным образом, толкованием договора об образовании верховной власти, когда, обращаясь к будущему правителю, народ заявлял о своих целях: «... ты владееши нами к общей пользе нашей».²⁶

По справедливому  утверждению Д. И. Писарева, просветители. XVIII в. были глубоко убеждены в том, что хорошее правительство может в самое короткое время поставить любой, народ на высшую ступеньку цивилизации и блаженства. Мудрый законодатель и «золотой век» это, по их мнению, были два понятия, «неразрывно связанные между собой как причина и следствие».²⁷

Как идеолог господствующего  класса, Феофан под «общим благом» разумел благо дворян-крепостников, игнорируя тяжелое положение задавленных нуждой, гибнущих тысячами крестьян, на костях которых возводилось монументальное здание Российской империи. Классовая точка зрения, выраженная в идее «общего блага», определила историческую ограниченность политических взглядов Прокопович а.

Абсолютистская  концепция Ф. Прокоповича, мотивированная в основном идеей «общего блага», все права предоставила монарху, все обязанности возложила на подданных, строго предписав последним  «без прикословия и роптания все  от самодержца повелеваемая творити». С точки зрения безусловного подчинения монарху всех подданных без изъятия во имя «общего блага» Феофан рассматривает и вопрос о соотношении церкви и светской власти.

Следует отметить, что реакционное духовенство  не ограничивалось стремлением водворить  духовную жизнь общества в прокрустово  ложе схоластики, мистицизма и религиозного фанатизма. Церковь вторгалась в область политики, восставая против преобразований Петра I. Будучи экзархом, блюстителем и администратором патриаршего престола, Стефан Яворский открыто осуждал нововведения: «Закон господень непорочен, а человеческие законы бывают порочны».

Чтобы исключить  самую возможность церковной  оппозиции; необходимо было реорганизовать церковь на новых началах. Склоняя общественное мнение к готовящимся в сфере церковного управления преобразованиям, Феофан выступил в 1718 г. с большой проповедью «Слово о власти и чести царской и како оным повиноватися людие долженствуют, кто же суть и коликий имеют грех противлящийся им . .». В ней он открыто обвинил духовенство в стремлении обосновать превосходство духовной власти над светской, попытках решать вопросы государственной и общественной жизни без подчинения самодержавной власти. Мысль о том, что духовенство и монашество могут быть исключены из этого подчинения, Прокопович сравнивал со змеиным жалом, усматривая в ней «папежский се дух».²⁸

Обвинение в «папежском духе», т. е. в сочувствии католицизму, было выдвинуто против реакционного православного духовенства по чисто  политическим мотивам. Прокопович отчетливо  понимал, что речь идет не об устранении каких-то мифических «католических» влияний в православной церкви, а о коренной реформе последней. «Священство, — подчеркивал он, — иное дело, иной чин есть в народе, а не иное государство» и отличается от прочих «чинов» только своеобразием своих замятий.

Доказывая абсурдность  претензий церкви на самостоятельное  существование «государства в государстве», Прокопович говорил, что верховная  власть издает законы, на основе которых  вершат свои дела не только миряне, но и духовные лица.²⁹ А если, уверял Прокопович, духовенство живет по законам, издаваемым государственной властью, т. е. соблюдает их или несет ответственность за их нарушение, то тем самым оно практически уже подчиняется велениям самодержавной власти. К чему абстрактные рассуждения о превосходстве и беспочвенные претензии на верховенство?

Встав на путь подчинения церкви государственной власти, Петр I в 1721 г. публикует манифест об учреждении Духовной коллегии (Синода). Реформа лишила церковную власть того политического влияния, которое принадлежало ей в XVII в. Церковь вошла в общую систему государственного аппарата, наряду с прочими коллегиями, подчиненными Сенату. Синод в государственном механизме стал одной' из коллегий, которая «ведала церковные дела». Светская власть подчинила себе церковь. В 1721 г. издается указ «Об исправлении чина' духовного». Вслед за ним вышел в свет «Духовный регламент», который был написан Ф. Прокоповичем при участии Петра Г.³⁰