Политико-правовое учение Ф. Прокоповича

 

 

НЧОУ  ВПО Южно-Сахалинский институт экономики, права и информатики

 

Кафедра теории государства и права

и конституционного права

 

 

 

 

КОНТРОЛЬНАЯ РАОТА

 

 

По дисциплине: История политических и правовых учений

Тема: Политико-правовое учение Ф. Прокоповича

 

 

Выполнил  студент гр. Юр-19 _____________________ Д.А. Тихончук

 

Руководитель,  ____________________ А.А. Шматков

 

 

 

 

Южно-Сахалинск

2013

 

 

 

 

Биография и начало общественно-политической деятельности Ф. Прокоповича

 

Архиепископ Феофа́н (в миру Елеазар Прокопо́вич; 8 (18) июня 1681, Киев — 8 (19) сентября 1736, Санкт-Петербург) — епископ Православной Российской Церкви; с 25 июня 1725 года архиепископ Новгородский. С 25 января 1721 года — первый вице-президент Святейшего Правительствующего Синода (и по смерти Стефана Яворского — его фактический руководитель), с 15 июля 1726 года — первенствующий член Синода Русской Православной Церкви; проповедник, государственный деятель, выдающийся писатель и публицист, поэт, сподвижник Петра I.

Елисей (его светское имя) родился в купеческой семье. Об отце ничего не известно, носил фамилию  матери. Оставшись в раннем возрасте сиротой, был взят на воспитание дядей — Феофаном Прокоповичем, ректором Киево-Братской коллегии и наместником Киево-Братского монастыря. Образование получил в Киево-Могилянской академии; совершенствовал свои знания во Львове и после перехода в униаты обошёл пешком всю Европу. Посещал университеты в Лейпциге, Халле, Йене. В 1701 годув Риме поступил в прославленную тогда иезуитскую коллегию св. Афанасия, учреждённую для греков и славян.

Прослушав в этой коллегии полный курс, приобрёл громадную начитанность в исторических, богословских и философских сочинениях, а также в древнеклассической литературе и своими выдающимися дарованиями обратил на себя внимание папы Климента XI, но не пожелал остаться в Риме и в 1704 году вернулся в Киев. Обладал чрезвычайно глубокими познаниями в математике. Знал много европейских языков.

Вернувшись в Киев и снова обратившись в православие, он стал преподавать в Киево-Могилянской академии сначала поэтику, потом риторику, философию и, наконец,богословие, и по всем этим предметам составил руководства, очень замечательные для своего времени ясностью изложения и отсутствием схоластических приёмов.

Будучи преподавателем пиитики  и удовлетворяя обычаю, требовавшему сочинения драматических представлений  для школьной сцены, написал трагедокомедию «Владимир», в которой, изображая  победу христианства над язычеством и осмеивая жрецов, как поборников суеверия и невежества, выступил горячим защитником просвещения и сторонником начатой уже Петром Великим решительной борьбы со старыми московскими предрассудками. По случаю Полтавской победы 1709 годасочинил панегирическую проповедь, которая была, по приказанию Петра, переведена на латинский язык самим автором.

В 1711 году был вызван в царский лагерь во время Прутского похода, а по возвращении оттуда сделан игуменом Братского монастыря и ректором Киево-Могилянской академии.

Продолжая свою преподавательскую  деятельность, издал ряд популярных рассуждений, диалогов и проповедей о различных богословских вопросах. Все эти сочинения отличаются живым и остроумным изложением и  стремлением к критическому анализу. Несмотря на полученное в юности католическое образование Феофан являлся заклятым противником всего католического  в науке и жизни и поклонником  новой европейской науки, созданной Ф. Бэконом и Р. Декартом; он решительно выступал с резким, принципиальным отрицанием всякого авторитета духовенства как учительского сословия, требуя свободного, критического отношения ко всем научным и жизненным вопросам и опровергая старую теорию о первенстве духовной власти над светской и вообще о первенстве духовенства над всеми прочими сословьями.

Пётр I, узнав образ мыслей Феофана и убедившись в его  выдающихся способностях, в 1716 году вызвал его в Петербург для осуществления реформы церкви.

Здесь сначала выступил в  качестве проповедника-публициста, разъясняя действия правительства и доказывая необходимость преобразований, а также осмеивая и сатирически обличая её противников. Из этих проповедей особенно замечательны слово о царском путешествии за границу и «Слово о власти и чести царской» (1718), посвящённое доказательству необходимости для России неограниченного самодержавия, причём проповедник особенно вооружался на «богословов», полагавших, что власть духовная выше светской.

Так как после основания  Петербург оставался без собственного епископа, 2 июня 1718 года был рукоположен во епископа Псковского и Нарвского, фактически пребывая в Петербурге, и с того времени становится главным помощником Петра Великого в делах духовного управления. Через его руки проходят, им составляются или, по крайней мере, редактируются все важнейшие законодательные акты по делам церкви; по поручению царя он пишет предисловия и толкования к переводам иностранных книг, учебники, богословские и политические трактаты и проч. Им составлен «Духовный регламент» (1721), «Слово похвальное о флоте российском», «Слово о власти и чести царской» (1718), написаны предисловие к Морскому уставу (1719), краткое руководство для проповедников, «Объявление» о монашестве (1724), трактат о патриаршестве, «Первое учение отроком», рассуждения о браках с иноверцами, о крещении, о расколе, подробный комментарий к «Уставу о престолонаследии» под заглавием: «Правда воли монаршей во определении наследника державы своей» (1722) и мн. др. Феофан выступал также как поэт, автор силлабических виршей («За Могилою Рябою» — о Прутском походе, посвящение Антиоху Кантемиру, эпиграммы).

При образовании в 1721 году Святейшего Синода стал его первым вице-президентом (и по смерти Стефана Яворского — его фактическим руководителем), с 15 июля 1726 года — первенствующий член Синода.

Пётр нередко делал  Феофану подарки: лично сам подарил  ему несколько деревень, дарил  значительные денежные суммы. В Петербурге Феофан выстроил себе обширное подворье на левом берегу реки Карповки (Карповское подворье).

В то время, как представители  великорусской церковной партии и старшие иерархи из киевских учёных, руководителем которых был Стефан Яворский, в своих воззрениях на отношения светской власти к духовной, а также и в некоторых богословских вопросах, склонялись к католическому учению, стоял на точке зрения, близкой к убеждениям протестантских богословов, среди которых он имел немало друзей и почитателей.

С 25 июня 1725 года был архиепископом Великого Новгорода и Великих Лук.

Его политические убеждения, основой которых была теория так  называемого «просвещённого абсолютизма», всецело разделялись Петром I. При таком положении дела многочисленные враги Феофана не имели возможности ему вредить. По смерти Петра обстоятельства изменились: ему пришлось выдержать ожесточённую и опасную борьбу, отражая обвинения уже не столько богословского, сколько политического характера. Но сумел искусно воспользоваться обстоятельствами вступления на престол императрицы Анныи стать во главе той партии «среднего чина людей», которые разрушили замыслы «верховников» подачей государыне известной челобитной о восстановлении самодержавия.

Благодаря своему деятельному  участию в этом событии, вновь  приобрёл прочное положение при  Дворе и в Синоде — и обрушился на своих старых врагов, полемику с которыми на этот раз повел уже не столько в литературе, сколько в застенках Тайной канцелярии. Жертвы мстительности Феофана исчисляются сотнями, в том числе многие архиереи: Феофилакт (Лопатинский), Георгий (Дашков), Игнатий (Смола), Сильвестр (Холмский-Волынец), Варлаам (Вонатович)

Прежний горячий защитник реформы, действовавший во имя интересов просвещения, в котором он видел единственный залог блага России, теперь, при изменившихся условиях русской жизни, хотя и старается ограждать результаты реформы от посягательств реакции, но по существу своей роли официального проповедника-публициста обращается из деятеля прогрессивного в строгого консерватора и становится панегиристом, оправдывающим существующий порядок даже и в тех случаях, когда он противоречил его собственному идеалу.

Но Феофан всё же оставался  человеком, высоко ценившим и, по возможности, отстаивавшим науку и просвещение. В лучших своих произведениях  он выступает представителем критически-обличительного направления. Исходя из понятий современного ему научного рационализма и протестантской теологии, Феофан отрицательно относится к старым формам московской церковной и общественной жизни, которые считает особенно благоприятствующими процветанию невежества или показной псевдо-учёности, ханжества и суеверия; во имя выставленного им идеала просвещённого человека и сильного своим просвещением государства, он сатирически изображает современную ему русскую жизнь и в этом смысле может быть назван первым русским сатириком, первым представителем того направления, к которому впоследствии примкнули наши лучшие литературные силы.

Его влияние на знаменитого  русского поэта Антиоха Кантемира, сатиры которого нередко являются только перифразом проповедей Феофана, было чрезвычайно сильно; не подлежит также сомнению и влияние его наВ. Н. Татищева, автора первого капитального труда по русской истории, взгляды которого на русскую историю и современность вырабатывались, можно сказать, в школе Феофана.

Его сочинения на латинском  языке изданы в XVIII веке в Кёнигсберге и Лейпциге Дамаскиным (Рудневым), Иакинфом (Карпинским), Давидом Нащинским и Самуилом (Миславским); некоторые переводились на русский язык. «Слова и Речи» изданы в 3-х частях (СПб., 1765).

Феофана Прокоповича принято  считать автором тезиса о триедином русском народе^[1], концепция о котором впоследствии стала официальной государствообразующей в Российской империи^[2], само название которой, так же было предложено Феофаном Прокоповичем.

Ректор Московской академии, впоследствии архиепископ Тверской, второй вице-президент Синода Феофилакт Лопатинский полагал (как и иные, например, Маркелл Радышевский) Феофана протестантом^[3].

Протоиерей Георгий Флоровский: «Феофан Прокопович был человек жуткий. Даже в наружности его было что-то зловещее. Это был типический наемник и авантюрист, — таких ученых наемников тогда много бывало на Западе. Феофан кажется неискренним даже тогда, когда он поверяет свои заветные грезы, когда высказывает свои действительные взгляды. Он пишет всегда точно проданным пером. Во всем его душевном складе чувствуется нечестность. Вернее назвать его дельцом, не деятелем. Один из современных историков остроумно назвал его „агентом Петровской реформы“. Однако, Петру лично Феофан был верен и предан почти без лести, и в Реформу вложился весь с увлечением. И он принадлежал к тем немногим в рядах ближайших сотрудников Петра, кто действительно дорожил преобразованиями.»^[4]

«Не было почти рода писательства, к которому не был бы причастен  Феофан. Богослов, проповедник, канонист, юрист, историк, поэт совмещались в  нём с разною степенью дарования, но, во всяком случае, в необыкновенном сочетании. Таких разносторонних и  плодовитых талантов мало можно встретить  среди наших деятелей XVIII века. Взятая в целом личность Феофана Прокоповича  всегда останется одной из центральных  фигур русской истории XVIII столетия.»^[5]

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Взгляды и рассуждения  Прокоповича

Имя Феофана Прокоповича  как сподвижника прогресса и  просвещения ставится в один ряд с именем М. Ломоносова советскими² и зарубежными учеными.³

Его политико-правовые трактаты сыграли значительную роль в утверждении абсолютизма в  то время, когда он был еще прогрессивен и способствовал развитию страны. Так, основные положения «Правды воли монаршей» (1722), представлявшей собой «краткую энциклопедию русского государственного права»,⁴ на протяжении всей истории абсолютизма в России фигурировали на страницах указов высочайшей власти. Самодержавие широко пользовалось идеями трактата для обоснования строя господства и подчинения, для идеологического воздействия на массы. Духовный регламент, или Устав духовной коллегии (1721) регулировал отношение духовной власти к светской в течение всей последующей истории русского государства, вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции.

Концептуальная  основа необходимости для России абсолютистской формы правления выходила далеко за узкий горизонт традиционно-богословских аргументов и базировалась на естественно-правовой, договорной, органической теориях, идее объективных факторов (географического, демографического), данных сравнительно-исторического метода.

С точки зрения церковных  ортодоксов новые положения были досадным диссонансом в традиционной теологической гармонии и влекли обвинения в ереси, вольнодумстве и даже безбожии. Стараясь приглушить ропот упреков, отдавая дань своему сану, времени, хорошо зная религиозный настрой аудитории, Феофан не порывает с теологической и патриархальной теориями. Но, учитывая место, которое отводится «доводам от писания», можно утверждать, что центр тяжести его аргументации лежит в рационалистических -доказательствах.⁵

Произведения Прокоповича  явились новым, прогрессивным словом в истории русской политической мысли. «Несмотря на идеалистичность его воззрений, они были шагом вперед по сравнению с мистическими и фаталистическими концепциями, согласно которым все определяется божественной волей».⁶

Характерно, что  у непосредственного предшественника Прокоповича Юрия Крижанича и само государство, и его функции традиционно теологизированы: государство возникает вследствие совершения человеком «греха», его деятельность направлена на то, чтобы возвратить человека из юдоли страдания в лоно благодати.⁷

Свои дарования  глубокого теоретика и публициста Ф. Прокопович поставил на службу русскому абсолютизму. Обстановка в стране была в то время крайне напряженной. Исторически назревшие преобразования, разрушавшие вековые традиции, встретили сопротивление как реакционного духовенства и боярства, так и угнетенных классов, которые подвергались жесточайшему крепостническому гнету.⁸ Противоречия внутри господствующего класса, во многом связанные с перегруппировкой стоящих у власти социальных сил, обострение классовой борьбы, проявлявшейся в крестьянских восстаниях, побудили Петра I к поискам новых средств для оправдания своих реформ. В целях популяризации их значимости, жизненной необходимости он привлекает Прокоповича. Вызванный Петром I в Петербург, Феофан «становится более министром, чем святителем церкви»,⁹ более светским ученым, чем религиозным проповедником.