Политический портрет Николая II

И для отечественных, и для зарубежных «друзей свободы» речь могла идти лишь о смене политического режима с помощью верхушечного переворота, но никак не о революции. Память о 1905 годе была слишком живой, чтобы кто-то мог хотеть повторения тех страшных дней. Однако, как это почти всегда случается в истории, действительность очень быстро опрокинула все расчёты, и несколькими месяцами спустя времена первой русской революции могли показаться своего рода идиллическими сценами.

23 февраля 1917 года  на улицах Петрограда  начались первые  манифестации, вызванные  прошедшей волной  массовых увольнений  и начавшимися  перебоями в снабжении  хлебом. Военные власти  столицы не сумели  сразу же овладеть  положением, через  три дня это  стало уже невозможным. Войска отказывались от повиновения и братались с манифестантами. Вторая русская революция стала реальностью.

Император Николай 2, находясь в Ставке, явно просмотрел критический момент развёртывавшихся событий. В те несколько  решающих дней, когда  забастовки и демонстрации превратились в настоящую  революцию, он продолжал  заниматься текущими делами, находясь в  заблуждении относительно сути происходящего. Когда же 27 февраля  власть в Петрограде фактически рухнула, император решил  принять жёсткие  меры для наведения  порядка, не учитывая, что время безвозвратно прошло. Направленная им 28 февраля в  столицу военная  экспедиция во главе  с генералом Н.И.Ивановым не смогла даже добраться  до Петрограда из-за паралича железных дорог, охваченных забастовками, и массового развала воинских частей, ещё недавно казавшихся  надёжными. Та же судьба постигла и два поезда, в которых выехал в Царское Село, сам Николай II с сопровождавшей его свитой. Им пришлось повернуть в Псков, где находился штаб Северного фронта. Пока император странствовал по железным дорогам, в развитии ситуации наступили необратимые перемены.

К 1 марта большинству  генералов, в руках  которых находилось командование армиями, стало очевидным, что события ушли вперёд. В кругах Государственной  Думы пришли к решению, что лишь немедленное  отречение Николая 2 может ещё спасти монархию в России. С этой целью утром 2 марта в Псков выехала специальная миссия из депутатов Л.И. Гучкова и В.В. Шульгина. В тот же день, в Пскове были получены и телеграммы от командующих фронтами, за исключением генерала А.И. Гурко. Ни один из них не выразил верности престолу - все поддержали требование об отречении. Даже великий князь Николай Николаевич призывал Николая 2 отречься «во имя России». Кроме нескольких, лично близких ему людей, все требовали его ухода.

Вечером того же дня Николай 2 передал подписанный  им манифест об отречении от престола

Л.И. Гучкову и В.В.Шульгину. Он отказался от престола и за себя, и за сына Алексея. Впоследствии многие удивлялись тому странному спокойствию, даже какой-то отрешённости, с которыми император  сложил с себя верховную  власть, принятую почти  четверть века назад. Одни видели причину  этого в его  редкостном самообладании, а другие - якобы в глубоком равнодушии к судьбе страны. Но, видимо, спокойствие Николая II объяснялось другим- « ему, искренне верующему христианину, всё это виделось неизъяснимой волей Господней, которую надлежит принимать с должным смирением». Он выполнил свой долг до конца и с достоинством, остальное же зависело не от него. О том, что происходящее не было ему безразлично, лучше всего свидетельствует дневниковая запись от 2 марта, кончающаяся полными горечи словами-

«В  час ночи уехал  из Пскова с тяжёлым  чувством пережитого. Кругом измена и трусость и обман». 

  Арест, ссылка и расстрел.

Уже во время Февральской  революции исполком Петросовета 3 марта 1917 года принимает постановление об аресте династии Романовых, включая как Николая II, так и великого князя Михаила Александровича, в пользу которого он отрёкся от престола.

Сразу после отречения  Временное правительство  начинает прорабатывать  планы отъезда  Николая за границу, предположительно в  Англию через Мурманск. 6 марта министр  иностранных дел  Временного правительства  Милюков П. Н. делает запрос британскому  правительству через  посла в Петрограде Дж. Бьюкенена о  возможности такого отъезда. Однако под  давлением Совета Временное правительство, уже 7 марта принимает постановление об аресте, отрекшегося императора Николая II с супругой. 8 марта генерал Алексеев М. В. сообщает царю, что он «может считать себя как бы арестованным». 9 марта Николай прибывает в Царское Село, где фактически заключается под домашний арест вместе с семьёй.

9 марта получено  согласие Лондона  о выезде царя.

В тот же день исполком Петросовета постановляет - «ввиду полученных сведений, что Временное правительство решило предоставить Николаю Романову выехать в Англию,… Исполнительный Комитет решил принять немедленно чрезвычайные меры к его задержанию и аресту. Издано распоряжение о занятии нашими войсками всех вокзалов, а также командированы комиссары с чрезвычайными полномочиями на ст. Царское Село, Тосно и Званка. Кроме того, решено разослать радиотелеграммы во все города с предписанием арестовать Николая Романова и вообще принять ряд чрезвычайных мер. Вместе с тем, решено объявить немедленно, временному правительству о непреклонной воле Исполнительного Комитета не допустить отъезда в Англию Николая Романова и арестовать его. Местом водворения Николая Романова решено назначить Трубецкой бастион Петровской крепости, сменив для этой цели командный состав последней. Арест Николая Романова решено произвести во что бы то ни стало, хотя бы это грозило разрывом отношений с Временным правительством». После переговоров Временному правительству удаётся убедить Совет всё-таки направить Николая в Царское Село вместо Петропавловской крепости.

10 апреля 1917 года британский  король Георг V отзывает приглашение  в Англию, приказав  своему секретарю  лорду Станфордхэму: «учитывая очевидное негативное отношение общественности, информировать русское правительство о том, что правительство Его Величества вынуждено взять обратно данное им ранее согласие». Подобное решение было принято королём, несмотря на личную дружбу со свергнутым царём и даже заметное внешнее сходство, два монарха являлись двоюродными братьями по материнской линии.

Свергнутый  император находился  в Царском Селе вплоть до июля 1917 года, после чего был  переправлен в  Тобольск. Изучение его дневников  показывает, что царь интересовался текущими политическими событиями, в частности, поддержав  июньское наступление, восстановление смертной казни и назначение Керенского министром-председателем Временного правительства, однако в целом был больше поглощён семейными делами.

14 августа 1917 года  Николай выезжает  из Царского Села  в Тобольск под  вывеской «Японская  миссия Красного  Креста». Перед  отъездом царя  посещает Керенский,  который на короткое  время привозит  великого князя  Михаила Александровича. Братья видятся в последний раз. Романовым разрешено взять необходимую мебель и личные вещи, оставшейся свите, предоставлено добровольно решать - следовать ли с царём в Тобольск.

22 апреля 1918 года колонна  из 150 человек с  пулемётами, сопровождавшая  бывшего царя, выступила  из Тобольска в  Тюмень. 30 апреля  поезд из Тюмени  прибыл в Екатеринбург, где Яковлев передал императорскую чету, 23 мая в Екатеринбург переправили остальных детей Николая II и свиту.

Семью Романовых разместили в Доме особого  назначения — реквизированном особняке горного и военного инженера-строителя Н. И. Ипатьева. Здесь с семьёй Романовых проживали пять человек обслуживающего персонала: доктор Е. С. Боткин, камер-лакей А. Е. Трупп, комнатная девушка и горничная императрицы А. С. Демидова, повар И. М. Харитонов и поварёнок Л. Седнёв. 

Из  дневника Николая. Запись от 17 апреля 1918 года.

«Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города, и, наконец, просторная зала с арками вместо дверей. Разместились следующим образом: Аликс (императрица), Мария и я втроём в спальне, уборная общая,  в столовой —Анюта Демидова, в зале — Боткин,  Чемодуров и Седнёв. Около подъезда комната караульного офицера. Караул помещался в двух комнатах около столовой. Чтобы идти в ванную и W.C. (ватерклозет), нужно проходить мимо часового у дверей караульного помещения. Вокруг дома построен очень высокий досчатый забор в двух саженях от окон там стояла цепь часовых, в садике тоже».

Царская семья провела  в последнем своём  доме 78 дней.

В начале июля 1918 г. уральский  военный комиссар Исай Голощекин - «Филип» выехал в Москву для решения вопроса о дальнейшей судьбе царской семьи.  Расстрел всей семьи был санкционирован  СНК и ВЦИК.  В соответствии с этим решением Уралсовет на своем заседании 12 июля принял  постановление  о  казни,  а также  о способах уничтожения трупов и 16 июля передал сообщение об этом по прямому проводу в  Петроград  -  Зиновьеву.  По окончании разговора с Екатеринбургом Зиновьев отправил в Москву телеграмму:  "Москва, Кремель, Свердлову.  Копия - Ленину. Из Екатеринбурга по прямому проводу передают следующее:  Сообщите в Москву,  что условленного с Филиппом суда по военным обстоятельствам  ждать  не можем.  Если Ваше мнение противоположно, сейчас же, вне всякой очереди сообщите в Екатеринбург. Зиновьев".

                Телеграмма была  получена в Москве 16 июля в 21 час  22 мин. Фраза  "условленный с Филиппом суд" - это в зашифрованном виде решение о казни Романовых,  о котором условился Голощекин во время своего пребывания в столице.  Однако Уралсовет просил еще раз письменно подтвердить это ранее принятое решение, ссылаясь на "военные обстоятельства", т.к. ожидалось падение Екатеринбурга под ударами Чехословацкого корпуса и белой Сибирской армии. Ответная телеграмма в Екатеринбург из  Москвы  от  СНК иВЦИК,  т.е. от Ленина и Свердлова с утверждением этого решения была немедленно отправлена.  Л. Троцкий в дневнике  от  9 апреля 1935 г.,  находясь во Франции,  привел запись своего разговора с Я. Свердловым. Когда Троцкий узнал (он был в отъезде), что царская семья расстреляна, он спросил у Свердлова: "А кто решил?" "Мы здесь решили, - ответил ему Свердлов.  Ильич считал,  что нельзя оставлять им живого знамени,  особенно в нынешних трудных условиях".  Далее Троцкий пишет:  "Некоторые думают, что Уральский исполком, отрезанный от Москвы,  действовал самостоятельно.  Это неверно.Постановление было вынесено в Москве".

                А можно ли было  вывезти семью  Романовых из Екатеринбурга  для  того,  чтобы  предать ее открытому  суду,  как об  этом было объявлено  ранее?  Очевидно,  да. Город пал спустя 8 дней после казни  семьи - срок для  эвакуации достаточный.  Ведь самим членам  президиума Уралслвета  и исполнителям  этой  страшной  акции удалось  благополучно выбраться  из города и  добраться до расположения  частей Красной  Армии.

             Итак, в  этот  роковой  день 16 июля 1918 г.  Романовы  и обслуга легли  спать,  как обычно,  в 22 часа 30 мин.  В 23 часа 30 мин.  в особняк явилось  двое особо уполномоченных  от Уралсовета.  Они вручили решение  исполкома командиру   отряда  охраны  Ермакову  и   коменданту дома  Юровскому и предложили  немедленно приступить  к исполнению приговора.

                Разбуженным членам  семьи  и   персоналу объявляют,  что в связи  с наступлением  белых войск особняк  может  оказаться   под обстрелом,  и поэтому в  целях безопасности  нужно перейти  в подвальное помещение.  Семеро членов  семьи - Николай   Александрович,  Александра  Федоровна,  дочери Ольга,  Татьяна,  Мария,  Анастасия и сын  Алексей, трое  добровольно оставшихся  слуг  и врач  спускаются  со  второго этажа  дома и переходят  в угловую полуподвальную  комнату.  После  того,  как все  вошли и  закрыли  дверь,  Юровский  выступил вперед, вынул из кармана  лист бумаги и  сказал: "Внимание!  Оглашается решение  Уралсовета..." И  как только прозвучали  последние слова,  раздались выстрелы. Стреляли: член коллегии  Уральского ЦК - М. А. Медведев, комендант дома Л. М. Юровский,   его   помощник  Г. А. Никулин,  командир  охраны П. З. Ермаков и другие рядовые солдаты охраны - мадьяры. В час ночи 17 июля все было кончено.

               Через 8 дней после убийства Екатеринбург пал под натиском белых,  и группа офицеров ворвалась в дом Ипатьева.  Во дворе они обнаружили голодного спаниеля цесаревича, Джоя, блуждавшего в поисках хозяина.  Дом был пуст,  но его вид был зловещим. Все помещения были сильно замусорены, а печи в комнатах забиты золой от сожженных вещей. В комнате дочерей была пустота. Пустая коробка от конфет, шерстяной плед на окне. Походные кровати великих княжон нашли в комнатах охраны. И никаких ювелирных вещей,  никакой одежды в доме.  Это "постаралась"  охрана.  По комнатам и на помойке,  где жила охрана, валялось самое драгоценное для семьи - иконы.  Остались и книги.  И еще было  множество пузырьков с лекарствами.  В столовой нашли чехол со спинки кровати одной из княжон.  Чехол был с кровавым  следом обтертых рук.

                На помойке нашли  георгиевскую ленточку,  которую царь  до последних дней  носил на шинели.  К этому времени  в Ипатьевский  дом уже пришел  старый царский  слуга  Чемодуров,  освобожденный из  тюрьмы.  Когда  среди разбросанных  по дому святых  икон Чемодуров  увидел образ Федоровской   Божьей  матери,  старый  слуга  побледнел. Он  знал, что с этой  иконой его госпожа   живой никогда  не рассталась  бы.

                Только в одной  комнате дома был  наведен порядок.  Все было вымыто,  вычищено.  Это  была небольшая  комната, размером 30-35 кв. м, оклеенная  обоями в клеточку, темная; ее единственное  окно упиралось  в косогор, и  тень высокого  забора лежала  на полу. На окне  была установлена  тяжелая решетка.  Одна из стен - перегородка была  усеяна следами  от пуль.  Стало  ясно:  здесь расстреливали.