Откуда есть пошла земля русская

Не случайно и Волга  называлась Рось, и в устье Дона стоял город Росия. Мы знаем целый ряд южных рек, связанных по названию с этим именем “рос”: Оскол-Рось, Рось – приток и Днепра и Нарева, Росна на Волыни и много других.

Корень “рос” и “рус”  в топонимике Прикарпатья и Закарпатья говорит несомненно о Руси южной. Спор идет лишь о том, с какого времени появился этот корень в топонимике Прикарпатской и Закарпатской территорий.

Можно нисколько не сомневаться, что IX в. застает уже название народа “русь” на юге и юго-востоке нашей страны существующим без всякого участия варягов.

Очевидно, эту южную Рос имел ввиду и константинопольский патриарх Фотий как в своих проповедях 860 г., так и в своем “Окружном послании” 866 г., когда говорил о нашествии этого народа на Византию. Он называет этот народ то “Рос”, то скифами. “Рос” или скифы рисуются Фотием большим, всем известным народом, за последнее время усилившимся благодаря завоеванию соседних народов”.

* * *

Представления Б. Д. Грекова о процессе восточнославянского

этногенеза были близки взглядам Б. А. Рыбакова, ранние работы которого в значительной степени способствовали окончательному оформлению этногенетической позиции Б. Д. Грекова.

Уже в своей первой крупной  работе, посвященной вопросу истории  племени радимичей, Б. А. Рыбаков  выступил против миграционистских концепций А. А. Шахматова. Он переносит центр тяжести в этногенетическом исследовании с летописного материала на археологический. Племя радимичей, подобно близким по культуре племенам вятичей и северян, возникло, как полагает Б. А. Рыбаков, вследствие распадения этнографического единства, существовавшего до IX в. на тех же местах, где летописец фиксирует эти племена. Причину распадения этого единства Б. А. Рыбаков видит в развитии экономических и социальных отношений, которые привели к началу формирования обособленных племен. Здесь же Б. А. Рыбаков высказывает мысль о том, что период существования единого этнического массива, включавшего будущие летописные племена, совпадает с периодом распространения археологических памятников, отнесенных А. А. Спицыным ко времени антов17.

В серии последующих работ Б. А. Рыбаков развивает многие из этих положений. Метод картографирования, широко примененный Б. А. Рыбаковым при исследовании этногенетической проблемы, привел его к заключению, что “почти во все исторические эпохи в пределах исторических границ восточного славянства постоянно выделяется один и тот же район в качестве устойчивого географического целого”, и таким районом является Среднее Приднепровье17.

Среднеднепровскую культуру III — VII вв., характеризующуюся высоким уровнем специализированного ремесла, экономического  и социального развития населения Б. А. Рыбаков определяет как культуру племени полян. Они, по его мнению, являлись ядром антского племенного союза, который особенно усилился в VI в., в период интенсивного движения приднепровских антов на юг, в Византию.

Анты, полагает Б. А. Рыбаков, — это те восточнославянские племена, которые занимали “широкую лесостепную  полосу oт пpaвого берега Днепра до Дона, объединенную не только однородностью природных условий, но и общностью материальной культуры в VI – VIII вв.”. Антскому периоду предшествует период IV—V вв., который характеризуется культурой полей погребальных урн (черняховская культура), представляющей вещественные остатки венедов. Б. А. Рыбаков стремится, используя памятники материальной культуры “венедского” и “антского” периодов, связать историю Среднего Приднепровья, Киевщины и

Поросья “в один непрерывный процесс от первых веков нашей эры до расцвета Киевской Руси”. Б. А. Рыбаков отмечает “точки соприкосновения культуры Киевской Руси со скифским миром” и подчеркивает, что “историю русских приднепровских областей следует начинать с глубокой древности”.

Разработке теории этногенетического  процесса и конкретно разработке проблемы восточнославянского этногенеза в 40-е годы большое внимание уделял А. Д. Удальцов.

Основным источником этногенетических изысканий А. Д. Удальцова являлись произведения греко- и латиноязычных писателей, богато насыщенные данными по этнонимике, топонимике и ономастике окружающих античное Средиземноморье варварских народов и племен. При анализе этих данных А. Д. Удальцов руководствовался основными идеями Н. Я. Марра, его этногенетическая позиция представляла позицию сторонника крайнего автохтонизма. У истоков этногенеза индоевропейцев, равно как и семито-хамитов н урало-алтайцев, А. Д. Удальцов вслед за Н. Я. Марром помещал “яфетические племена с древней языковой общностью”, которые “трансформировались” в индоевропейцев в ходе многочисленных “языковых скрещений”, “взрывов”, смены “стадий”.

Областью славянского  этногенеза А. Д. Удальцов считал обширную территорию от Среднего Дуная и Одера  до верховьев Волги и Оки, на которой  в древнейшие исторические времена  обитали “наполовину еще яфетиды, наполовину индоевропейцы”, иллирийцы, фракийцы, венеты, сколоты (скифы) и  другие племена. Эти племена, скрещиваясь  друг с другом в процессе общественно-исторического  развития, “мало-помалу давали начало единой славянской народности с местными особенностями”. “Раньше всего  ядро протославянской народности складывается на территории Украины и Белоруссии, в бассейне Среднего Днепра и Припяти”. В создателях трипольской культуры, в скифах (сколотах и паралатах), алазонах, неврах и других известных античным авторам племенах он усматривает протославян. Этническое сближение южной антской ветви восточного славянства с северной (словено-кривичской) и средней (венетской) привело, по его мнению, к сложению восточнославянской народности.

Взгляды Л. Д. Удальцова оказывали  в 40-е годы заметное влияние на работы многих исследователей, в том числе  Б. Д. Грекова, Б. А. Рыбакова, В. В. Мавродина, П. Н. Третьякова, М. И. Артамонова.

* * *

Одним из наиболее последовательных продолжателей этногенетических взглядов Н. Я. Марра в 40-е годы являлся Н. С. Державин19. В целом Н. С. Державин развил взгляды, чрезвычайно близкие к изложенным выше взглядам А. Д. Удальцова. Так, в книге “Происхождение русского народа” он прямо утверждает преемственность земледельческих племен Скифии от протославян — носителей трипольской культуры. В Среднем Поднепровье, по его мнению, “начиная с эпохи палеолита и вплоть до наступления железного века… жил один и тот же в основном народ”.

ЧАСТЬ 3 (СОВЕТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ 50-80-х гг.)

На рубеже 40—50-х годов  на территории исторического Древнерусского государства широко развернулись археологические  исследования, тематическая направленность которых определилась под непосредственным влиянием этногенетической концепции  Б. А. Рыбакова, поддержанной Б. Д. Грековым. Наряду с изучением древнерусской культуры киевского периода большое внимание в эти годы было уделено изучению двух культурно-хронологических комплексов — зарубинецкой и черняховской культур, которые, по представлениям большинства исследователей тех лет, должны были дать характеристику раннего этапа формирования восточнославянской этнической общности. Поиски новых археологических источников, их исследование и первая научная интерпретация составили содержание нового периода в исследовании проблемы восточнославянского этногенеза, начавшегося на рубеже 40—50-х годов.

В течение десятилетия  был накоплен значительный материал, получивший отражение в многочисленных сообщениях, публикациях и статьях. Новый материал и переосмысление старых данных в свете этого материала привели к разрушению, казалось бы, полностью утвердившегося в 40-е годы представления о славянстве зарубинецкой и черняховской культур и об их преемственности.

С открытием новых памятников черняховской культуры все больше ощущался хронологический разрыв между нею и подлинно славянскими памятниками периода образования Древнерусского государства, все более выявлялось формально-типологическое различие между Черняховскими и подлинно славянскими древностями. Вместе с тем по мере изучения поднепровских культур скифского времени и памятников зарубинецкой культуры все меньше оказывалось сторонников их генетической взаимосвязи.

В 50-е годы работа Б. А. Рыбакова, направленная на изучение долетописного периода истории восточных славян, интенсивно продолжалась. Итог этим исследованиям был подведен в написанном Б. А. Рыбаковым для “Очерков истории СССР (III —IX вв.)” разделе “Предпосылки образования Древнерусского государства”.

На новом этапе работы над проблемой ранней этнической истории восточных славян Б. А. Рыбаков  широко включает в исследование критический  анализ и реконструкции летописных текстов, восточных источников, анализ топонимики, этнонимики и ономастики. В центре его внимания теперь ядро антского союза — племя русь. Открытие восточнославянского племени русов, воссоздание его политической и социальной истории и составляет содержание нового этапа этногенетическнх исследований Б. А. Рыбакова. Б. А. Рыбаков полагает, что племя русь возглавило среднеднепровский союз славянских племен и дало этому союзу свое имя, которое постепенно по мере расширения гегемонии русов распространялось на остальные славянские группы Восточной Европы.

Рыбаков различал Русскую  землю в узком смысле, представляющую собой союз лесостепных славянских племён VI-VII вв., и Русскую землю  в широком смысле, охватившую все  восточнославянские племена от Балтики  до Чёрного моря и от бассейна Вислы  до Волги. Между ними хронологически лежит промежуточный этап процесса превращения Руси из союза племён в суперсоюз и из суперсоюза в восточнославянское государство, в течение которого Русь поглощала другие славянские племенные союзы. Ядром Русской земли являлось Среднее Поднепровье от бассейна Роси до Тясмина на правом берегу Днепра и часть Левобережья с Переяславлем Русским и нижним течением Сулы, Пела и Воркслы. То есть первоначально это была небольшая территория (около 180 км по течению Днепра и 400 км в широтном направлении), которая располагалась на южном краю плодородной лесостепи, где ещё во времена Геродота (V в. до н.э.) и несколько позже располагались земледельческие “царства” сколотов (“скифов-пахарей”), являвшихся славянами или, точнее, праславянами. Во II-IV вв. н.э. эта область была сердцевиной славянской лесостепной части так называемой черняховской культуры. Племя росов, или русов было частью славянского массива в первые века нашей эры. Имя росов Рыбаков связывает с рекой Росью, правым притоком Среднего Днепра, а первым письменным свидетельством о росах считает рассказ Иордана (VI в.) о росомонах, враждовавших в IV в. с Германарихом готским. В VI-VII вв. в Среднем Поднепровье сложился мощный союз славянских племён, который иноземцы назвали “Рос” или “Рус”; к середине X в. Русью стали называть как все восточнославянские земли, платившие дань Руси, так и наемные отряды варягов, принимавшие участие в делах Руси.

* * *

Цикл работ, публикация которых  началась в конце 30-х годов и  завершилась в 80-е годы, привел Б. А. Рыбакова к созданию целостной  концепции ранних этапов этнической истории восточного славянства. Став своего рода монопольной, концепция Рыбакова долгое время подавляла своим авторитетом концепции других исследователей.

* * *

Советская историческая наука  внесла огромный вклад в разоблачение норманнской теории, показав её несостоятельность  и антинаучный характер. В то же время, так и не придя к единому  мнению по поводу марксистско-ленинского определения понятия “народ”, советские  учёные не смогли не только решить, но даже поставить вопрос о глубокой древности русского народа, прервав  тем самым традицию, заложенную Ломоносовым  и опиравшуюся на исторические знания древней Руси.

Попытка продолжить эту традицию была предпринята за рубежом русским  учёным-эмигрантом Г.В. Вернадским20. Будучи глубоко убеждённым, что “исторические  корни русского народа уходят в глубокое прошлое”, что процесс консолидации русских племён начался ещё в  скифский период, он в то же время  не смог освободиться от пут норманнской  теории.

“Говоря в общем, не может  быть сомнения, что в IX и X вв. под  именем “русские” (русь, рось) чаще всего подразумевались скандинавы. Чтобы это продемонстрировать, достаточно будет упомянуть только три случая:

1. Согласно “Бертинским анналам”, несколько “русских” прибыли вместе с византийскими посланниками к императору Людовику в 839 г.; согласно их собственным утверждениям, они были шведами по происхождению.

2. В договоре между  князем Олегом и Византийской  империей 911 г. внесены имена “русских”  посланников; большинство из них  явно скандинавы.

3. Константин Багрянородный  вносит в свою книгу De Administrando Imperii (написанную в 945 г.) названия днепровских порогов как на славянском, так и на “русском”. Большинство русских названий обнаруживают скандинавское происхождение.

Следовательно, неоспоримым  является то, что в IX и X вв. название “русь” употреблялось по отношению к скандинавам.

Под “русью” составитель “Повести временных лет” подразумевал датчан. Как владыка Ютландии, Рюрик, конечно, мог считаться датчанином, и в его свите, должно быть, было много датчан. Но в Ютландии нет такого района, который был бы известен как Русь. …Название “Русь” в его первоначальном значении, относящемся к южным русам, было достаточно хорошо знакомо в Новгороде ко времени появления Рюрика, и теперь его стали, видимо, употреблять вместо длинного “Рустинген” - первоначального лена Рюрика. В “Повести временных лет” (Ипатьевский список) есть очевидное противоречие, касательно руси. Это та русь, которая склоняет другие племена к тому, чтобы пригласить варягов, и, с другой стороны, это – варяжское племя русь, которое отозвалось на призыв. Загадку можно разрешить, если допустить существование двух русей: старая шведская русь Русского каганата и новая фрисландская русь Рюрика.

Само название “русь” изначально было связано с одним из аланских кланов – светлыми асами (русх-асами). Не позднее IX в. название присвоили себе шведские воины, установившие контроль над донской и азовской территориями. Эти руссифицированные шведы вскоре стали известны как “русь” в Византии и на Ближнем и Среднем Востоке”.