Особенности государственного управления в эпоху дворцовых переворотов

Всего за годы правления Анны Иоанновны  в Сибирь сослали более 20 тысяч человек, причем о многих намеренно не оставляли записей в документах. Человек просто пропадал без вести.

Между тем бурных волнений социального  характера в годы правления Анны Иоанновны было немного. На юге России, на протяжении ста лет притягивавшем  всех недовольных, сохранялось спокойствие. Возможно, этому способствовала война с Турцией, продолжавшаяся с 1735 по 1739 год. На юге постоянно находились войска, а возмутители спокойствия — казаки принимали активное участие в военных действиях. Кроме того, правительство Анны Иоанновны умерило недовольство запорожцев, вернув им Сечь и некоторую автономию. Снижало социальную напряженность и быстрое расширение границ России. Казаки в конце XVII века занимали относительно небольшую территорию в низовьях Волги, Дона и Днепра. Теперь они расселились на огромном пространстве от западносибирских степей до Терека и Дуная. В 1731 году Россия установила связи с Малой Казахской Ордой, которая вскоре перешла под русское покровительство

. Чтобы  умножить русское население, правительство направляло на новую границу отставных солдат с семьями, предоставляя им землю и средства на обзаведение хозяйством.

Постройка Орской крепости и Оренбурга позволила  отделить от казахских степей Башкирию, единственную область страны, в которой с 1735 года не утихали мятежи.

Спровоцированы  они были отчуждением земель под  горные заводы. По указу императрицы  предписано было жилища мятежников разорять, зачинщиков казнить, а прочих посылать в службу на флот или в работу, но в любом случае в Россию или в Прибалтику с запретом возвращаться на родину. Это распространялось на женщин и детей. Главное богатство башкир — лошадей — велено было конфисковать в пользу армии. Весной 1736 года войска сожгли более трехсот деревень, несколько тысяч башкир обоего пола было истреблено, прочих гнали, как скот, по дорогам. После таких карательных экспедиций число тех, кого брали «в службу», исчислялось только десятками. Столь суровые меры объяснялись тем, что власти видели в не желавших подчиняться императрице башкирах «пятую колонну», опасную в случае войны с Турцией и тормозящую продвижение российских границ в направлении Средней Азии. Пик мятежей в Башкирии пришелся на 1736 год, но они продолжались еще несколько лет.

В правление  Анны Иоанновны Россия вновь начала играть активную роль в международной политике, сделав ставку на сильную армию, после смерти Петра пребывавшую в небрежении. Еще в 1726 году Россия в союзе с Австрией начала борьбу за «польское наследство», выступив против Станислава Лещиньского, которого прочила на польский престол Франция. Война продолжалась три года, но не дала сколько-нибудь значимых результатов. Русские войска терпели неудачи: только за время многомесячной осады Данцига (Гданьска) русский корпус потерял более 4 тысяч человек. Но, в конечном счете, польским королем при поддержке России и Австрии стал Август III.

В 1735 году в союзе с той же Австрией Россия ввязалась в войну с Турцией. Здесь, по крайней мере, ясны были цели — вернуть утраченные территории и укрепиться на Черном море. Русская  армия под командованием фельдмаршала Миниха одержала ряд внушительных побед. Удалось взять Азов и Очаков, трижды армия Миниха вторгалась в доселе неприступный Крым, где удалось захватить Бахчисарай. В 1739 году Миних разгромил под Хотином 90-тысячный турецкий корпус. Турция согласилась на переговоры, итоги которых оказались для России не столь уж блестящими—то, что немалой кровью смогли завоевать солдаты, дипломаты уступали без боя. И если вначале Россия требовала все северное побережье Черного моря с Крымом включительно, то по Белградскому миру 1739 году ей достались только Азов и Запорожье. Крым остался турецким протекторатом, а России не было позволено иметь флот на Черном море. Кроме того, еще в самом начале войны пришлось уступить Персии территории, захваченные Петром I во время персидского похода.

В 1740 году Анна Иоанновна тяжело заболела. Детей  у нее не было, и она назначила  наследником трехмесячного Ивана  Антоновича, сына своей племянницы Анны Леопольдовны и герцога брауншвейгского  Антона-Ульриха. К этому решению ее подтолкнул Бирон, стремившийся сохранить свое влияние любой ценой. Он заручился поддержкой русских вельмож, прежде всего русского резидента в Дании и Швеции графа Бестужева-Рюмина, предложившего назначить Бирона регентом вплоть до совершеннолетия наследника. 16 октября Анна Иоанновна подписала акт о назначении Бирона регентом. На следующий день она скончалась.

Бирон просчитался. Никто не желал, чтобы  следующие семнадцать лет Россией  управлял иноземец, да и то лишь потому, что был фаворитом покойной императрицы. Вслух высказывались опасения, что Бирон может захватить русский престол. К тому же оказалось, что регент не в ладах с родителями Ивана Антоновича, — те вовсе не хотели видеть его у власти. Бирон пытался бороться и даже успел начать свое правление с милостей — амнистии и возвращения из ссылки некоторых лиц. Противники Бирона быстро объединились. В ночь на 9 ноября фельдмаршал Миних в сопровождении 80 солдат направился к Летнему дворцу, где жил Бирон. По приказу Миниха подполковник Манштейн и 20 солдат беспрепятственно проникли в спальню Бирона. Тот оказал сопротивление, был сильно избит и доставлен в Зимний дворец.

9 ноября  Анна Леопольдовна объявила себя  правительницей, что соответствовало старинным русским установлениям. Миних получил чин первого министра (все прочие высшие чины у него были, а назначить себя регентом он не мог), Остерман стал генерал-адмиралом; все прочие также сохранили свои посты. Но возвышение для многих оказалось недолгим. Хотя Анна Леопольдовна к управлению государством была так же не способна, как и ее тетка, она постаралась удалить от двора тех, кому обязана была своим положением. Бирон дал показания против многих влиятельных людей времен Анны Иоанновны, и все они подверглись опале. К счастью, правительница была добра, поэтому наказания оказались не слишком суровыми. Даже Бирону и Бестужеву-Рюмину смертные приговоры заменили ссылкой. Фактическим правителем сделался бессменный Остерман, но его влияние с каждым днем становилось все меньше. Анна Леопольдовна окружила себя собственными фаворитами, и было ясно, что скоро появится новый Бирон. Недовольство немцами ничуть не ослабевало, Анна Леопольдовна, в отличие от своей предшественницы, не пользовалась поддержкой даже в гвардии, и слабость России скоро стала очевидна.

Этим  воспользовалась Швеция, в августе 1741 года оспорившая условия Ништадтского мира. Началась война. Поначалу казалось, что расчет шведов оправдался, — флот был в таком упадке, что ни один корабль не мог выйти из гавани, но 23 августа русские войска одержали убедительную победу при Виль-манстранде (в Финляндии), захватив в плен командующего шведским корпусом. Шведы рассчитывали, что на их стороне выступит Турция, но та не решилась нарушить мир.

Между тем центром оппозиции в России становилась Елизавета. При Анне Иоанновне она жила почти затворницей. Правительство организовало за ней  постоянное наблюдение, и немногие рисковали посещать ее. Тем не менее, вокруг Елизаветы собралась группа преданных ей лично людей, не слишком интересовавшихся политикой. Дочь Петра любили и в гвардии. Недалекая Анна Леопольдовна не придавала этому значения. 

4. Дщерь Петрова (Елизавета Петровна).

После смерти Анны Иоанновны частым гостем Елизаветы стал французский посол Шетарди. Франция тогда вступила в войну за «австрийское наследство» (разрозненные владения Габсбургов в самых разных частях Европы) и стремилась всячески ослабить Россию, сильнейшую союзницу Австрии, подстрекая Швецию к военным действиям. Французские дипломаты сделали ставку на Елизавету, наивно полагая, что с ее утверждением на троне «любезная России старина одержит верх». Они предлагали Елизавете помощь в борьбе за престол, взамен требуя принять сторону Швеции. Ни отказ Елизаветы дать такие гарантии, ни победа русских войск при Вильманстанде не изменили тактики французов. Шетарди доставил Елизавете манифест шведского главнокомандующего, где говорилось, что шведские войска явились только для того, чтобы освободить русский народ от «тяжкого чужеземного притеснения и бесчеловечной тирании». Об этом стало известно во дворце, и 23 ноября Анна Леопольдовна открыто обвинила Елизавету в связях с неприятелем. Опасность стала очевидной, нужно было срочно что-то предпринимать. Последним сигналом для Елизаветы стал приказ правительства всем гвардейским полкам выступать в Финляндию.

25 ноября  ночью Елизавета в сопровождении  графа М. И. Воронцова, придворного  врача Лестока и своего учителя музыки Шварца отправилась в казармы Преображенского полка. Гренадерская рота была извещена о ее прибытии. Елизавета обратилась к солдатам с такими словами: «Ребята! Вы знаете, чья я дочь, ступайте за мною!» Солдаты и офицеры грянули в ответ: «Матушка! Мы готовы, мы их всех перебьем!»

Переворот произошел быстро и бескровно. Прежде всего Елизавета распорядилась  арестовать всех, кто мог быть опасен ее власти, в том числе Миниха и Остермана. Анну Леопольдовну с маленьким Иваном Антоновичем доставили во дворец Елизаветы, прочих держали под домашним арестом. Во дворец Елизаветы съезжались и те, кто был готов верно ей служить, — одним из первых стал победитель шведов фельдмаршал Лесси. Атмосфера в Петербурге больше напоминала народный праздник, чем государственный переворот: несмотря на жестокий мороз, улицы были заполнены народом, гвардейские полки стояли шеренгами неподалеку от дворца. Люди жгли костры, пили вино, и временами над толпой прокатывалось: «Здравствуй, наша матушка императрица Елисавета Петровна!»

Рано  утром Елизавета с балкона  дворца приветствовала народ. К 3 часам  дня Елизавета торжественно переехала  в Зимний дворец. Гренадеры Преображенского  полка просили для себя одной  награды: чтобы Елизавета объявила себя капитаном их роты. Впрочем, в скором времени гренадерская рота получила название лейбкомпании. Капитаном лейбкомпании была сама императрица, капитан-поручик равнялся полному генералу, сержанты — полковникам, а капралы — капитанам. Унтер-офицеры и рядовые получили потомственное дворянство и деревни, иногда с большим количеством душ.

Официальный манифест о восшествии Елизаветы  на престол был обнародован 28 ноября. В нем говорилось, что Елизавета  заняла престол в соответствии с  завещанием Екатерины I, которое после смерти Петра II скрыл Остерман, желавший лишить престола дочь Петра Великого. Это обещало нелегкую судьбу Остерману — у него было много врагов. В следственную комиссию по его делу вошел испытанный профессионал сыска генерал Ушаков. Одновременно велось следствие в отношении Миниха и еще четырех заметных деятелей, служивших опорой Анне Леопольдовне. Уже 13 января Сенат приговорил их к смерти, а 17 января должна была состояться публичная казнь над врагами императрицы. Остерману объявили помилование, когда палачи уже положили его на плаху. Других осужденных не стали возводить на эшафот. Их ждала дальняя ссылка (Остермана сослали в Березов, Миниха — в Пелым).

Напротив, многие из тех, кто пострадал в  прежнее правление, получили прощение; в частности, вернулся из ссылки Бирон. Судьба Анны Леопольдовны и Ивана Антоновича была печальна. Первые два года после переворота ее семейство перевозили с места на место, а потом сослали в Холмогоры. Через два года Анна Леопольдовна умерла. Вначале 1756 года Ивана Антоновича тайно перевели в Шлиссельбург с повелением держать в строгой изоляции. Спустя три года у Ивана Антоновича обнаружилось умственное расстройство, однако условия содержания не изменили, и он остался в заточении.

Начало  царствования Елизаветы стало возвращением к заветам отца. Она восстановила Сенат в том же значении, каким он был при Петре I. Была восстановлена и прокуратура. Но широкомасштабных политических нововведений в годы правления Елизаветы не последовало.

Впервые за долгое время правительство обратило самое пристальное внимание на экономику. Власти способствовали развитию всех стратегически важных и наиболее прибыльных отраслей — металлургии, винокуренной промышленности, соляных и рыбных промыслов, полотняных и суконных мануфактур. Казенные заводы передавались в частные руки на самых льготных условиях. Строились десятки металлургических заводов, и вскоре страна заняла второе место в мире по выплавке чугуна, уступая только Швеции. А к середине XVIII века случилось небывалое — вечно голодная Россия вышла на мировой рынок зерна, продажа которого ежегодно приносила ей около 115 тысяч рублей серебром. В конце 1753 года правительство отменило внутренние таможенные пошлины и все сборы, ограничивающие развитие российского рынка. В том же 1754 году государство учредило Купеческий банк (годом ранее — Дворянский), предоставлявший ссуды под низкий процент. В 1757 году высокими таможенными тарифами был ограничен ввоз в страну иностранных товаров, что способствовало развитию русской промышленности.

За всеми этими реформами (и не только экономическими) стоял граф Петр Иванович Шувалов (1710—1762), один из самых ярких деятелей той эпохи, предприниматель, юрист, экономист, инженер и военный организатор в одном лице. Его проекты и изобретения поражали своим разнообразием. Сам Шувалов подсчитал, что его деятельность за семь лет принесла казне 15 671 171 рубль и 53 копейки. Цифра кажется невероятной, но только изменения в системе сбора пошлин увеличили доходы казны от таможен более чем вдвое. Одно из детищ Шувалова — Московский университет, основанный в 1755 году. Инициатором его создания был М. В. Ломоносов, но документы говорят о том, что без поддержки Шувалова ничего бы не получилось. Шувалов не только «пробивал» проект в высших инстанциях, но и взвалил на себя всю организацию дела. Он подбирал профессоров и студентов, устроил при университете гимназию и типографию, а также добился для университета автономии от местных властей.

Замечательные достижения времен Елизаветы основывались исключительно на системе принудительного труда. В поместьях, на горных заводах и мануфактурах работали крепостные. Немногим лучше было положение солдат (лично свободных), которых также привлекали к всевозможным работам. Дворянство получило все рычаги контроля над крепостными — в 1758 году был принят указ, обязывающий помещиков надзирать за поведением своих крепостных, а в 1760 году помещики получили право ссылать крепостных в Сибирь на поселение. К концу правления Елизаветы крепостные уже не могли выйти из неволи, им было запрещено даже записываться в солдаты. Не удивительно, что недовольство в стране росло. И как только войска отправились на войну, сдерживать его стало очень трудно. Повсюду участились разбои, крепостные бежали с заводов и из поместий, а в отношениях между собственниками утвердилось право сильного. Тяжбы между помещиками иной раз тянулись годами, а на решения суда обращали мало внимания.