Норманизм

      Однако  проблема состояла в том, кем  были летописные варяги и где  они жили изначально. Как уже  отмечалось, некоторые авторы, предшественники  Байера, начиная с эпохи Ивана  Грозного, выводили варягов из  Пруссии. Именно поэтому Байер  критиковал версию родословной  российского правящего дома от  римского императора Августа.  Однако в первой половине XVIII века  был вполне очевиден вымысел  этой родословной легенды, сочинённой  московскими политиками. Здесь Байер  «бился с мельницами», доказывая  надуманность версии, фантастичность  которой и не оспаривалась.

      Дальнейшая  логика байеровских рассуждений была чрезвычайно проста. Упомянутых в летописи варягов он признал скандинавами, из чего следовало, что основателем княжеской династии Древнерусского государства был варяжский (то есть норманнский) князь (конунг) Рюрик, который приплыл с дружиной по приглашению славянских послов. И после этого название Русь перешло на восточных славян.

      Правда, Байер  приводил в подтверждение своей  теории некоторые аргументы. Он  первым обратил внимание на  сообщение Бертинских анналов о послах «народа Рос» в Ингельгейме при дворе Людовика. [2Annales de Saint-Bertin, a. 839 // Ed. F. Grat, J. Vaillard, S. Clemeneet. - Paris, 1964. - P. 30-31. ] Для него было важно, прежде всего, упоминание в одном источнике русов и свеонов, под которыми он понимал шведов. Немецкого академика вовсе не смутило то обстоятельство, что автор Бертинских анналов разделял эти два народа.

      Варягами, по мнению Байера, на Руси называли  шведов, готландцев, норвежцев и датчан. В «доказательство» он приводит «скандинавские» имена варягов, коверкая их по собственному усмотрению так, что имя Святослав, например, получалось производным от шведского Свен со славянским окончанием «слава». Русского языка Байер не знал.

      Такой была  первоначальная научная основа  норманизма, которая не могла быть достоверно подтверждена даже в первой половине XVIII века, используя весь комплекс известных на то время данных. Но основывалась на сомнительных во всех отношениях шведских источниках и научном невежестве, подкреплённым политическим интересом. В научном отношении концепция Байера представляется совершенно нелогичной на том фоне, который существовал в тогдашней немецкой исторической науке.

     Норманнская теория в первой половине XVIII века получила закономерное развитие в трудах Герарда Фридриха Миллера, работавшего также в Петербургской Академии наук. Миллер, которого называли «историографом и апологетом дворянской России», правда, занимался не только историей начала Руси. Широта его интересов вполне соответствовала духу времени (труды по истории и географии, этнографии и археологии, филологии и источниковедению).

      В 1732 году  в своём журнале «Sammlung russischer Geschichte» он опубликовал статью «Известие о древней рукописи русской истории Феодосия Киевского». Эта статья и содержала, собственно, истоки норманизма Миллера. Здесь он дал подробный пересказ содержания «Повести временных лет» с элементами исследовательского характера в виде авторских пояснений, а главное — проводил мысль о том, что варяжские князья были выходцами из Скандинавии, то есть были шведского происхождения.

      Миллер  сформулировал проблему, вполне  типичную для историографии варяго-русского вопроса первой половины XVIII века: «Рюрик, откуда призван ли, чтоб стать самовластным государем?»[ Миллер Г.Ф. Важности и трудности при сочинении Российской истории // Сочинения по истории России. Избранное. - М., 1996. - С. 364. ] Роль первотолчка в норманистской интерпретации данной проблемы сыграли краткие миллеровские пояснения.

      Во второй  части первого тома Миллер  перепечатал «Историю северных  королей» Снорри Стурлусона. В этом произведении вообще преобладает линия на пояснение скандинавско-русских династических связей, поэтому нет ничего удивительного, что Миллер обратил на него внимание.

      Главный  эпизод «Истории» Снорри касался женитьбы киевского князя Ярослава Мудрого на шведской принцессе, дочери Олафа Шведского, Ингигерде. Но в примечании Миллер называл её варяжской принцессой. Он воспользовался путаницей, так как Ингигерда родилась от брака Олафа с ободритской принцессой Естред. [Адам Бременский. Деяния архиепископов Гамбургской церкви // Латиноязычные источники по истории Древней Руси. Германия. IX - первая половина XII в. - М.; Л., 1989. - С. 138. ] Так что можно было считать её и скандинавского, и варяжского (ободритского) происхождения.

      Важную  проблему представляет вопрос  о том, как журнал Миллера  оценивался в Западной Европе  и, прежде всего, в Германии. Конечно, он был известен в  немецких научных центрах. Как  следствие, в Германии и других  странах получили распространение  переводы немецкоязычных изданий  трудов Миллера на английский  и французский языки. Этот факт  позволяет Л.П. Белковец сделать вывод, что работы Миллера оказали большое влияние на западноевропейскую историографию России.[ Белковец Л.П. Россия в немецкой исторической журналистике XVIII в. Г.Ф. Миллер и А.Ф. Бюшинг. - Томск, 1988. - С. 151-185. ]

      Но в  то же время, ссылки на миллеровские исследования весьма не часто содержаться в немецких работах, касающихся варяго-русского вопроса. В научной среде Миллер мог вызывать интерес как издатель источников по русской истории, которые занимали центральное место в «Sammlung russischer Geschichte». Но именно «благодаря» Миллеру и некорректному переводу опубликованных источников, на Западе летописец Нестор достаточно долгое время был известен под именем Феодосия.

      Широкая  проблематика исторического исследования  обусловила необходимость развития  вспомогательных исторических дисциплин.  Миллер не был исключением  и уделял важное место генеалогическому  поиску, полагая, что «история  и родословная наука так между  собой связаны, что одна без другой быть не может».[ Пекарский П.П. История императорской Академии наук в Петербурге. - СПб., 1870. Т.1. - С.351-352. ]

      Миллер  систематически собирал данные  по родословию различных ветвей  Рюриковичей. Он сам указывал  на свои труды по составлению  генеалогий русских великих князей, царей и императоров: 

      «И прежде  и после Сибирского моего путешествия,  — писал Г.Ф. Миллер, — трудился  я много в сочинении родословных  таблиц для российской истории,  наподобие той, которая находится  в 1-ом томе «Собрания русских историй»… ». [ Миллер Г.Ф. Описание моих служб // Голицын Н.В. Портфели Г.Ф. Миллера. - М., 1899. - С. 140. ]

      Поэтому когда в 1746 году историк-любитель П.Н. Крекшин подал на рассмотрение Сената «Родословие великих князей, царей и императоров», в котором род Романовых возводился к Рюрику, работа была передана в Академию наук и попала на отзыв к Миллеру. Крекшин выводил родословную Романовых из ветви древних великих князей через ярославских князей Романовичей.

      Однако  Миллер замечал, что «не удовольствовался…  сочинением таких таблиц о  фамилии великих князей, царей и императоров российских». [Миллер Г.Ф. Описание моих служб // Голицын Н.В. Портфели Г.Ф. Миллера. - М., 1899. - С. 141. ] Он писал, что обладает достаточным материалом по генеалогиям Рюриковичей и Романовых, чтобы не только опровергнуть положения Крекшина, но и составить собственную родословную таблицу.

      Но в  этом вопросе, затрагивавшем высочайших  царственных особ, не обошлось  без политического вмешательства.  В 1748 году президент Академии  наук граф К.Г. Разумовский  запретил Миллеру под угрозой  штрафа заниматься генеалогическим  исследованием. Таблицы Миллера  так и остались неопубликованными.  Правда, часть генеалогий была позднее издана во втором томе «Tables genealogiques» М. Коха.[Tables genealogiques des Maisons souveraines der Nord et de l'Europe, ouvrage Posthume de M. de Koch. - Paris, 1818. ] После смерти Миллера, в архиве оказались некоторые его материалы по родословию российских государей и дворян.[ Голицын Н.В. Портфели Г.Ф. Миллера. - М., 1899. - С. 32-33, 120-121. ]

      Серьёзная  дискуссия по варяго-русской проблеме разгорелась в Петербургской Академии наук после предложения обсудить «диссертацию» Миллера «Происхождение народа и имени российского». Инициаторами дискуссии стали фактические руководители Академии И.Д. Шумахер и Г.Н. Теплов. Последний обвинял Миллера в высказываниях, «что скандинавы победоносным своим оружием благополучно себе всю Россию покорили…». [ Пекарский П.П. История императорской Академии наук в Петербурге. - СПб., 1870. Т.1. - С. 360. ]

      «Диссертация»  Миллера в целом обобщала и  систематизировала взгляды Байера, которого вот уже десять лет  не было в живых. Печатные  варианты доклада долгое время считались уничтоженными.[ Гуревич М.М., Шафрановский К.Н. Об издании 1749 года речи Г.Ф. Миллера "Происхождение русского народа и имени российского" // Книга. Исследования и материалы. - М., 1962. Сб.6. - С. 282-285. ] Первоначально диссертация была написана на латинском языке, переведена на русский, и напечатана на обоих языках.

      Основная  идея этого произведения была  связана с доказательством скандинавского  происхождения Рюрика и названия «Русь». Миллер высказал мысль, что в финно-угорских языках слова, обозначающие шведов, имеют корень, близкий по звучанию к слову «Русь». Развивая положения Байера, Миллер делал вывод об организующей роли варягов в создании русского государства.

      Важнейшую  роль в концепции Миллера играл  его комментарий летописного известия о варяжской дани со славян и об изгнании заморских данщиков накануне появления на исторической арене князя Рюрика. Победителем новгородских словен Миллер считал знаменитого датского викинга Рагнара Лодборга, который «завоевал Россию, Финляндию и Биармию и отдал оные земли во владение своему сыну Витзерку».[ Миллер Г.Ф. Происхождение народа и имени российского. - СПб., 1749. - С. 44. ] Но последний якобы погиб в Прибалтике и словене смогли освободиться.

      Против  Миллера и его концепции выступили  русские учёные М.В. Ломоносов,  В.К. Тредиаковский, С.П. Крашенинников,  Н.И. Попов. Академические дебаты  вокруг его «диссертации» чрезвычайно  важны для историографии норманнской  проблемы. Кроме вопроса о происхождении  Руси и этнической принадлежности  варягов, оппоненты Миллера обратили  внимание на проблему источников. М.В. Ломоносов в своё время  попытался устранить здесь некоторые противоречия.[ Тихомиров М.Н. Историческое знание в России второй половины XVIII века (Ломоносов, Щербатов, Болтин). Стенограмма лекции, читанной 17 февраля 1945 года. - М., 1945. - С. 6. ]

      Ломоносов  особенно возражал против метода  Миллера принимать тезисы Байера  без проверки. Он полагал, и  не без оснований, что «слово  «рус», «русский», северным языкам  совершенно незнакомо, но широко  распространено на южном побережье  Балтийского моря. Так, один устьевой  рукав Немана носит название  Руса. Здесь же следует искать и родину Рюрика».[ Гофман П. Значение Ломоносова в изучении древней русской истории // Ломоносов. Сборник статей и материалов. - М.; Л., 1961. Т. 5. - С. 208. ] Действительно, точка зрения Миллера не находила безупречного подтверждения. Например, в шведском словаре «100 000 заимствованных слов и имён в шведском языке» корень «рус» стоит в числе заимствованных. Кроме того, заимствованными указаны и все слова, содержащие этот корень.[ Ekborn C.M. Forklaringar over 100.000 Frammande ord och namm m.m. i svenska spraket. - Stockholm, 1948. - S. 1145, 1156-1157. ] Имеется множество других доказательств.

      Таким образом,  тезисы немецкой норманнской  теории уже к середине XVIII века  столкнулись с жёсткими контраргументами  и в отечественной, и в собственно  немецкой науке. Впоследствии, с  поворотом к норманизму, немецкая наука политизировалась и фактически отказалась от объективного исследования варяго-русского вопроса.

ВЫВОДЫ

      В XVIII в. российские ученые немецкого происхождения, служившие в XVIII в. в России, академики Петербургской академии наук Готлиб Зигфрид Байер, Герхард Фридрих Миллер и Август Людвиг Шлецер предложили так называемую «норманнскую теорию» происхождения древнерусского государства. В основу теории была положена из "Повести временных лет" о призвании славянами варягов, норманнов, викингов или скандинавов. Согласно этой теории славяне, опасаясь внутренних усобиц, пригласили для управления отряд варягов во главе с конунгом, князем Рюриком. Ф. Миллер  считал, что скандинавское вторжение на земли славян стало решающим фактором возникновения государственности. Первым критиком норманнской теории стал М.В. Ломоносов, который доказывал главенствующую роль славян в создании древнерусского государства. Утверждения Ломоносова получили название антинорманнской концепции и положили начало спорам, продолжающимся и, по сей день.

      Наступление на норманнскую теорию началось в 30-е годы советские ученые. Она была провозглашена антинаучной, объявлена ее политически вредной и непатриотической. При этом отмечалась тенденциозность и «немецкий ученых: Г.З. Байера, Г.Ф. Миллера и А.Л. Шлецера, которые стремились с помощью истории оправдать засилье немцев при русском дворе в XVIII -ХIХ вв.».

     Западные исследователи до сих пор по преимуществу придерживаются «норманнской теории», объявляя славянскую теорию искусственной конструкцией.

      Одним из важных поводов живучести норманской теории следует признать отсутствие полного критического свода источников, касающихся появления и деятельности норманнов на Руси.

      Обзор обширной и бурной дискуссии позволяет утверждать, что норманисты при значительных расхождениях в деталях единодушны в двух принципиальных вопросах:

      1)Считают, что норманны добились господства над восточными славянами путем внешнего захвата, как полагают один, или, по мнению других, с помощью «мирного покорения», которое состояло в заключении славянскими племенами добровольного соглашения с норманнами и признании их власти, или же в проникновении норманнов в славянскую среду и захвате власти изнутри. И в том, и в другом случае норманны должны были организовать местное население, представляющее скорее пассивную, с политической точки зрения, массу;