Народный трибунат в Риме во второй половине I века до н. э.

В 74 году претору предыдущего года Марку Антонию были переданы экстраординарные права для борьбы с пиратами, определённые сенатом как imperium infinitam aequum, поскольку они не были ограничены определённым пространством. И хотя исход экспедиции не дал ожидаемых результатов эта деформация традиционного института пропреторской власти дала важный прецедент на будущее[11].

В 67 году в обстановке крайнего развития пиратства, получавшего поддержку со стороны понтийского царя Митридата VI Евпатора, и связанных с этим продовольственных трудностей в Риме «безграничным империумом» был наделён Гней Помпей. Imperium Помпей получил как проконсул, но власть его была необычной, так как она простиралась на всё Средиземное море, острова и побережье шириной до 400 стадиев (ок. 75 км.). Он получал право распоряжаться государственной казной, доходами с провинций, средствами союзных государств, командовать большой армией (120 тыс.), для управления которой он должен был набрать легатами 15 сенаторов (затем увеличенных до 24), и флотом из 200 (затем – 500) военных кораблей. На этот раз эти уникально большие полномочия предоставлялись военноначальнику комициями (по предложению народного трибуна Авла Габиния был принят lex Gabinia de imperio). Помпей, знатный представитель нобилитета, сумел объединить на своей стороне городской плебс, торгово-ростовщические круги и всё всадничество в целом и даже проявивших уступчивость сенаторов.

Благодаря умелой организации боевых действия Помпею удалось не более чем за три месяца очистить Средиземное море от пиратских кораблей, разрушить пиратские крепости, уничтожить их объединения. Морская торговля и в частности снабжение Рима было восстановлено, впрочем, цены на хлеб стали опускаться сразу после назначения Помпея главнокомандующим. Однако в результате Рим получил полководца, обладающего невиданными до сих пор полномочиями при огромной популярности в народе. Власть Помпея превышала власть любого законного магистрата и ставила его в исключительное положение в государстве, что являлось безусловно огромной деформацией политических институтов республики, изначально основанной именно на идее недопущения подобного (с помощью принципа парности магистратов, права veto и пр.).

Война началась в сложный период жизни республики. В Испании продолжал сопротивляться Серторий, в море господствовали пиратские корабли, а в самой Италии разгоралась крупнейшее в истории восстание рабов. Благодаря этому, реорганизации армии и фактору неожиданности понтийскому царю удалось осадить несколько римских крепостей. Впрочем, прибывшие вскоре основные военные силы во главе с консулами 74 года Лицинием Лакуллом и Аврелием Коттой изменили ситуацию. Хотя Котта потерпел поражение, Лукулл сумел разгромить противника и к 71 г. захватить Понт[12]. Однако, старый жесткий стиль руководства и наведение суровой дисциплины сделал Лукулла настолько непопулярным в армии, что дело дошло едва ли не до открытого бунта. Положение консула усугублялось и тем, что он в провинции Азия встал на защиту местного населения, ограничив ссудный процент и выступив против нарушений законов ростовщиками и сборщиками налогов[13]. При этом как оптимат Лукулл не был популярен и в народном собрании. В начале 66 г. командование было предано Помпею.

В результате произошла любопытнейшая деформация в структуре управления республиканскими войсками: законный консул, удачно ведший военные действия и ни словом, ни делом не нарушивший римских законов – в общем, тот человек, который со своей строгой моралью во времена Сципиона был бы признан примерным гражданином и военноначальником, теперь был признан негодным к управлению государственными силами и заменён затем на более популярного в массах полководца, обладающего огромным авторитетом и (не в последнюю очередь из-за своих легионов) влиянием на органы власти.

Таким образом, уже на следующий год после разгрома пиратов Помпей снова был наделён чрезвычайными полномочиями (по lex Manilia). Причём ему не пришлось для этого даже возвращаться в Рим – новые полномочия он получил заочно. Интересно, что и в 67 г., и в 66 г. поддерживающими его силами оставались всадники и городской плебс, а экстраординарные полномочия исходили от комиций и предоставлялись по предложению плебейских трибунов.

С 67 по 63 гг. Помпей уничтожает антиримскую коалицию, сформированную Митридатом. Он заключает выгодный союз с Парфией, вынуждает армянского царя Тиграна II капитулировать перед ним, отказаться от завоеваний, выплатить контрибуцию и объявить себя другом римского народа. Наконец сам Митридат, оказавшийся в политической изоляции, закалывается в 63 г. во время восстания поднятого его сыном Фарнаком. В результате войны Рим получает новые территории: провинцию «Сирию» (на месте Селевкидского царства), провинции «Вифиния» и «Понт», а также огромное количество небольших государств, формально оставшихся независимыми, но признавших верховную власть Рима. Римское государство, граничащее теперь с Арменией и Парфией, стало  господином всего Восточного Средиземноморья.

Помпей же ещё более укрепил свой авторитет и как знаменитого полководца, так и человека, занимающего исключительное положение в государстве. Находясь под воздействием его побед на Востоке, население Рима – от плебса да сенаторов – было готово к тому, что Помпей, после возвращения в Италию окончательно возьмёт верховную власть в свои руки по примеру Суллы.

Заговор Катилины. Заговор Катилины и события, которые его сопровождали, являются ярчайшей иллюстрацией политических изменений в римской политической жизни второй половины 60-ых гг., когда с новой силой разгорелась борьба оптиматов и популяров. Характернейшим событием эпохи является ситуация, сложившаяся в 66 г., когда после бурных предвыборной кампании (один из её участников, бывший претор - Сергий Катилина – был в итоге вычеркнут за взяточничество из списков кандидатов ещё до выборных комиций), выбранные консулами Автроний Пет и Публий Корнелий Сулла (родственник диктатора, разбогатевший во время проскрипций) ещё до вступления их в должность в ноябре 66 года были признаны виновными в подкупе избирателей и заменены другими кандидатами: Луцием Манлием Торкватом и Луцием Аврелием Коттой (реформировавшим в 70 г. суды).

Эти события, по всей видимости, и послужили причиной, так называемого первого заговора Катилины, который, однако, часто называют заговором Красса. Действительно, хотя среди участников мы встречаем Сергия Катилину (наряду с Юлием Цезарем, обоими отстранёнными консулами и некоторыми другими), но во главе заговора стоял, безусловно, Красс, который должен был быть по осуществлению заговора провозглашён диктатором. Катилине предназначалась роль консула следующего года. Несмотря на то, что заговор провалился, не вызвав даже большого резонанса в обществе (не даром Аппиан даже не упоминает о нём) он показал, что метод вооружённого переворота рассматривался антисенатскими силами как один из наиболее перспективных способов захвата власти. Это является интересным примером деформации отношения людей к политической борьбе.

Впрочем сам Сергий Катилина какое-то время как раз воплощал пример вполне законной, хотя и неудачной борьбы за власть. В 65 г. он был привлечён к суду по жалобе африканской делегации, по обвинению в злоупотреблениях власти во время своего пропреторства в их провинции (67 г.). Несмотря на то, что в итоге Катилина был оправдан, затянувшееся разбирательство не дало ему участвовать в консульских выборах и на 64 год. Он, впрочем, не отчаивается, и выдвигает свою кандидатуру на 63 год, в которых участвовало 7 претендентов. Главным своим лозунгом Катилина избрал отмену всех старых долгов. Это сразу сделало его популярным среди многих обременённых долгами аристократов, разорившихся ветеранов Суллы, обезземеленных крестьян, деклассированного населения города. Случайно просочившиеся наружу, слухи о подготовке Катилиной нового заговора привели к его поражению. Консулами стали Марк Туллий Цицерон, выходец из всадников, а также Гай Антоний. Став консулом, Цицерон начал проводить в жизнь свой лозунг единения сословий (сенаторского и всаднического), начав наступление на партию популяров, которая в то время боролась за принятие законопроекта Сервилия Рула. Закон предполагал наделение землёй малоземельных граждан, главным образом путём основания новых колоний на территории Италии. Для проведения закона в жизнь предполагалось воспользоваться доходами от провинций (в том числе от новоприобретённых Помпеем) и назначить на пять лет комиссию децемвиров с правами пропреторов, избираемую в трибутных комициях, но лишь в 17 из 35 триб и из кандидатов, находящихся в Риме, что исключало возможность избрания Помпея, ещё воевавшего на Востоке. Недаром истинными инициаторами законопроекта называли противников влиятельного полководца: Цезаря и Красса. Цицерон в четырёх своих речах дискредитировал проект настолько, что он был взят обратно самим Сервилием Рулом.

Весь законопроект был достаточно близок по духу законопроектам времён «великих трибунов», так как являлся в сущности очередной попыткой решить аграрный вопрос. Не последнюю роль играло, и желание его инициаторов создать новую влиятельную политическую структуру («комиссию децемвиров»), которую можно было бы противопоставить консервативно настроенному сенату и всё более усиливающемуся влиянию Помпея на государственные дела. Провал же этой акции свидетельствовал о том, насколько деформирована оказалась к тому времени наиболее демократически настроенная в условиях полиса прослойка плебса. Городской плебс не проявил достаточной заинтересованности в земельном вопросе, а сельский плебс практически утратил своё политическое влияние[14].

После поражения закона Сервилия Рула происходит консолидация популяров (лидерами которых являлись тогдашние преторы Гай Корнелий Лентул и Цетег) и других антисенатских сил, которые начинают активно готовиться к государственному перевороту. Правда одновременно с вербовкой новых участников заговора, заготовкой оружия, снабжения деньгами Манлия, который должен собрать войско в Этрурии, Катилина продолжает действовать и легальными путями. На место консулов 62 года претендовали юрист Сульпиций Руф, военноначальник Лициний Мурена, Децим Юний Силан и Катилина. Неожиданное снятие своей кандидатуры Сульпицием Руфом, который обвинил Мурену в подкупе избирателей ещё более накалила обстановку и усилила шансы Катилины. Одновременно усилились и слухи о подготавливаемом им заговоре. Отношения Катилины с сенатом накаляются, и в итоге он снова проигрывает на выборах. Консулами на 62 г. избираются Децим Юний Силан и Луций Лициний Мурена.

Собственно только теперь Катилина отказывается окончательно добиться консульства законным образом и сосредотачивается на подготовке заговора.  Однако после того, как заговорщикам не удаётся убить, вовремя предупреждённого Цицерона, последний переходит в контрнаступление. Он выступает с речами против Катилины в сенате и народном собрании (соответственно первая и вторая речи против Катилины), вынуждая главу заговора покинуть Рим и отправиться к своим войскам в Этрурию. Сенат объявляет Катилину врагом отечества и поручает консулам произвести набор армии. В Риме заговором остаётся руководить Лентул. Однако его неудачная попытка привлечь на свою сторону послов-аллобаргов, находящихся в этот момент в Риме, приводит к окончательному раскрытию заговора. В руки Цицерона впервые попадают документальные доказательства существования заговора. Его главари (Лентул, Цетег, Габиний, Статилий, Цепарий) арестовываются. На заседании сената 5-го декабря, где после продолжительных дебатов было вынесено решение о казни заговорщиков «без суда, как лиц, пойманных на месте преступления». Вечером того же дня приговор был приведён в исполнение, через некоторое время было разбито и войско Катилины.

Теперь, ознакомившись с историей заговора, мы можем сделать некоторые выводы о деформациях политической жизни, связанных с ним. Первый вывод, как ни парадоксально, связан не с Катилиной, а с Цицероном. В его консульство продолжает усиливаться тенденция дисбаланса консулов, теоретически равных и за счёт этого должных ограничивать притязания на власть друг друга. Цицерон, фактически покупает Гая Антония, уступая ему богатую Македонию в качестве будущей провинции и превращая своего партнёра по консульству в «своего рода наёмного актёра, который должен был вторить ему во всех государственных делах». Другим серьёзнейшим нарушением законов является сделанный под явным давлением Цицерона смертный приговор римским гражданам, обвинённым в заговоре. На это, кстати, во время дебатов в сенате прямо указывает Цезарь, избранный претором на 62 г.,  однако, эффект его речи, как известно, сводится на нет Марком Катоном, изобразившим в ответ Цезаря едва ли не соучастником заговора. Наконец можно с большой долей уверенностью утверждать, что непомерно раздутый «заговор Катилины» был в значительной мере спровоцирован самим Цицероном, не признающим компромиссов в борьбе со своими политическими противниками. Следующий вывод будет касаться характера, так называемого заговора. Во-первых, следует признать, что в нём не было ничего исключительного для той эпохи. По своим масштабам и значению «заговор» был не более выдающимся событием, чем, скажем восстание Лепида и его огромная известность и даже претензия на звание символа эпохи кризиса Республики обусловлена во многом темпераментом и известностью его противников – прежде всего, конечно, Цицерона. Во-вторых, хотя заговор не являлся исключительным событием тех лет (максимум лишь «одним из…»), нельзя отрицать, то, что он оказал большое влияние на политическую ситуацию в Риме. Непосредственно он доказал невозможность захвата власти в стране с использованием опоры на так называемых популяров, а также на городской и сельский плебс. И те, и другие носители римской республиканской «демократии» оказались крайне слабыми и лишёнными достаточной организации. Единственной реальной силой, способной привести честолюбивых политиков к власти, становилась армия. Опосредованно заговор вызвал резкое усиление консервативно настроенных сил оптиматов, который после победы над Катилиной, оказались жертвами иллюзий Цицерона о превосходстве «тоги» - сенатской власти над «мечом» - силой полководцев Республики. Итогом этого стала попытка сената ослабить влияние вернувшегося с Востока Помпея, спровоцировавшая сближение последнего с антисенатскими силами, т.е. появление первого триумвирата – апофеоза изменений политической жизни в Риме I-го века.

Глава II. Политическая система во второй половине I века до н. э.: эволюция к формализации института Народного Трибуната

2.1 Первый триумвират и международные отношения в 50-х годах I в. до н.э.

Прологом к началу зарождения первого триумвирата может служить возвращение Помпея. После победоносного окончания им войны на Востоке (см. выше) скорый приход его к власти был настолько очевиден, что многие политики в Риме стали заблаговременно расчищать дорогу для того, кто по их мнению вскоре должен был стать диктатором. Показательно здесь поведение шурина Помпея Метелла Непота, и Гая Юлия Цезаря (соответственно народного трибуна и претора 62 г.). Вбивая новый клин между сенатом и Помпеем, Цезарь внёс явно провокационное предложение передать в ведение полководца восстановление (после пожара 78 г.) Капитолия. Действующий более открыто, Метелл, начавший свой трибунат с попытки (неудачной) привлечь Цицерона к суду за незаконную казнь римских граждан, выдвинул предложение разрешить Помпею заочно баллотироваться в консулы и даже вызвать его из Азии для войны с Катилиной. Обсуждение этих предложений проходило в ожесточённой борьбе, сопровождаемой многочисленными нарушениями: использованием Метеллом и Цезарем вооружённых отрядов своих приверженцев и гладиаторов, нарушение ими трибунской неприкосновенности Марка Катона и Квинта Миниция Терма и т.п. В ответ сенат предпринял соответствующие контрмеры. Сначала, чтобы вырвать городской плебс из-под влияния Цезаря, по предложению Катона были увеличены хлебные раздачи народу. Затем под предлогом начавшихся беспорядков консулам были вручены чрезвычайные полномочия. В итоге Метелл и Цезарь потеряли свои должности. Но если первый уехал их Рима к Помпею, то второй, остановив начавшиеся после отстранения его от должности волнения, доказал свою лояльность и вскоре был восстановлен. Напряжённость не стихала весь год – слишком живо было воспоминание о «заговоре Катилины» и слишком велика уверенность в грядущем государственном перевороте. И тем удивительнее для современников (впрочем, как и для потомков[15]) было то, что, высадившись в декабре 62 г. в Брундузии Помпей в полном соответствии с существующими законами распустил свои войска и в качестве рядового гражданина отправился в Рим – ждать разрешение на триумф.

Характерной деформацией того времени стала деформация отношения римлян к политической жизни, рассматриваемой в 70-50-ые гг. как постоянная борьба различных сил за власть с применением любых, даже незаконных, средств. Примером подобной деформации и стала ситуация, когда отсутствие авантюризма у Помпея и нежелание им нарушать законы не принесло ему никакой славы, вызвав скорее всеобщее изумление[16].