Московский университет с медицинским факультетом

А затем, выражаясь словами  Герберта Уэлса, «громадная монархия рухнула и разбилась вдребезги под тяжким бременем непрерывных войн..., история не знала еще такой грандиозной катастрофы...». Клиники были превращены в военные госпиталя. Начались непрерывные ускоренные выпуски, достигшие своего апогея в 1918-1919 годах. Медицинские факультеты всех российских университетов были выделены и объединены в «особую ударную группу», а их деятельность подчинена военкомам. Одновременно в соответствии с постановлениями Наркомпроса отменены вступительные экзамены и начался прием в университеты молодежи, не имевшей даже начального образования, и запрещено проведение этапных экзаменов в течение первых лет обучения. А если к сказанному добавить разруху, голод, тяжелейший топливно-энергетический кризис, эпидемии холеры и сыпного тифа, катастрофическое безденежье, то даже элементарное исполнение своих врачебных или преподавательских обязанностей профессорами медицинского факультета могло быть приравнено к подвигу.

Однако факультет вновь  выстоял, сохранив и свое лицо, и  достаточно высокий уровень выпускавшихся  врачей, и позиции одного из лидеров  отечественного высшего медицинского образования. Сохранил потому, что несмотря на катастрофические кадровые потери, усугубившиеся безвременной кончиной в течение 1916-1919 годов еще 13 ключевых профессоров, вновь смог обеспечить главное - преемственность. А для тех, кто учился и начинал работать на медицинском факультете Московского университета в конце 19 - начале 20 вв., профессиональное самопожертвование было абсолютно естественно. Причем это касалось и маститых профессоров, не покинувших в лихолетье свои кафедры, и «вчерашних приват-доцентов», занявших вакантные профессорские должности. В числе первых следует назвать имена хирургов А.В. Мартынова и И.К. Спижарного, морфологов П.И. Карузина и И.Ф. Огнева, акушеров-гинекологов Н.И. Побединского и А.П. Губарева, патолога Г.П. Сахарова, биохимика В.С. Гулевича, гигиениста С.С. Орлова, судебного медика П.А. Минакова.

Что же касается «вчерашних приват-доцентов», то они оказались  более чем достойны своих учителей. А.И. Абрикосов, А.В. Степанов, Г.И. Россолимо, Д.Д. Плетнев, М.Л. Кончаловский. Е.Е. Фромгольд, М.И. Вихерт, В.И. Молчанов, Р.М. Фронштейн, В.А. Воробьев, М.Н. Шатерников. П.Б. Ганнушкин, В.П. Одинцов, М.С.Малиновский – большинство из них стали общепризнанными лидерами своих специальностей, создали собственные научные и клинические школы, заложили основы новых научных направлений и специальностей.

На долю этого поколения  профессоров выпадет еще немало серьезных испытаний. Вторая половина 20-х гг. пройдет под знаком непрерывных  и крайне неудачных попыток реформирования учебного процесса с целью переориентации деятельности факультета на подготовку «врачей-общественников», «врачей-организаторов  широких оздоровительных мероприятий» и «усиление профилактической компоненты». Основным инструментом этой переориентации стала организация новых кафедр, главным образом, гигиенического профиля, а также кафедр общей биологии, микробиологии, туберкулеза и инфекционных болезней. Для разработки методики «углубления профилактических начал» и внедрения «социально-профилактического  содержания» в преподавание клинических  дисциплин при кафедре социальной гигиены была организована клиника  профессиональных болезней.

В общей сложности в  период с 1920 по 1926 г. на медицинском  факультете Московского университета было создано 15 новых кафедр и три  клиники (одонтологическая, профессиональных болезней, инфекционных болезней). Введение преподавания такого количества новых  самостоятельных учебных дисциплин  привело к перегрузке учебного плана  и многопредметности. Перегрузку учебного плана попытались компенсировать за счет увеличения продолжительности учебного года до 36 недель, значительного (более чем в два раза) сокращения количества лекционных часов и объема преподавания теоретических медицинских дисциплин.  
Средством борьбы с многопредметностью стало слияние ранее существовавших кафедр. В частности, в 1924 году были объединены кафедры акушерства и гинекологии, преподавание систематических курсов внутренних и хирургических болезней, читавшихся с 1835 года на самостоятельных кафедрах, перенесено на кафедры пропедевтики. Последнее нововведение нанесло существенный удар по идеологии этапности клинической подготовки, а количество учебных предметов все равно оказалось значительно больше, чем в течение пяти лет могли освоить студенты «со средними способностями». В результате, сначала резко упала успеваемость, затем выросло число студентов, условно переведенных на следующие курсы, и, наконец, фактическая продолжительность обучения на медицинском факультете Московского университета увеличилась до шести и более лет.

Государство, остро нуждавшееся  во врачебных кадрах, не стало мириться с таким положением дел, и в 1930 году последовали два судьбоносных для медицинского факультета Московского  университета правительственных постановления. 19 июня 1930 года постановлением СНК «О реорганизации подготовки врачебных  кадров» предписывалось перейти  к подготовке врачей с законченной  специальностью по отдельным отраслям здравоохранения, для чего следовало  организовать лечебно-профилактический и санитарно-профилактический факультеты. Устанавливались жесткие сроки обучения (на лечебно-профилактическом факультете – четыре года, на санитарно-профилактическом – три с половиной) и вводилась двухэтапная модель подготовки врача, предполагавшая обязательную годичную практическую стажировку в лечебных учреждениях под руководством квалифицированных специалистов. Спустя несколько дней, 23 июня 1930 года, последовало постановление ЦИК и СНК, которым медицинский факультет был выделен из состава Московского университета, преобразован в самостоятельный вуз, получивший название 1-го Московского медицинского института, и подчинен Наркомздраву.

Эти преобразования едва не поставили 1-й Московский медицинский  институт на грань катастрофы: возникли значительные проблемы с организацией преподавания естественных наук, институт лишился собственной клинической  базы, а установленные сроки обучения вынудили профессоров до предела  уменьшить объем преподавания как  теоретических, так и клинических  дисциплин. Особой и весьма непростой  проблемой стали эксперименты в  области поиска новых педагогических технологий. 
Выступая с программным докладом на 17-м съезде ВКП(б), И.В. Сталин охарактеризовал ситуацию в сфере высшего медицинского образования, как «большой недостаток, граничащий с нарушением интересов государства». «Я имею в виду то недопустимое явление, что педагогические и медицинские «факультеты» все еще находятся у нас в загоне. Это большой недостаток, граничащий с нарушением интересов государства, – заявил, в частности, И.В.Сталин. – С этим недостатком надо обязательно покончить. И чем скорее будет сделано это, тем лучше».

Дальнейшие события развивались  стремительно. В сентябре 1934 года последовало  постановление ЦИК и СНК «О подготовке врачей», объявившее основными  виновниками случившегося республиканские  министерства здравоохранения. Медицинским  вузам были выделены значительные ассигнования на строительство, реконструкцию и  переоснащение учебной базы, повышение  зарплат профессорско-преподавательскому составу, введена дополнительная оплата за проводимую лечебную и научно-исследовательскую работу. 1-му ММИ были возвращены клиники.

Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК от 23 июня 1936 года «О работе высших учебных заведений и о руководстве высшей школой» были восстановлены строгие вступительные экзамены, значительно ограничен прием в медицинские вузы, введены единые сроки начала и окончания занятий. Последовавшими вслед за этим распоряжениями и приказами Наркомздрава РСФСР для лечебно-профилактического факультета были постепенно практически полностью восстановлены структура и принципиальные основы построения единого учебного плана подготовки врача, разработанные в ходе реформы высшего медицинского образования 40-х – 60-х годов 19 в. Эти меры достаточно быстро дали положительный эффект.

С этого времени, вплоть до начала 80-х гг. 20 в., несмотря на непрерывное  дальнейшее реформирование учебного процесса, никаких существенных изменений  в структуру и принципиальные основы построения учебного плана пятилетней общеврачебной подготовки ни на лечебно-профилактическом, ни на санитарно-гигиеническом факультетах не вносилось. Проводившиеся преобразования касались главным образом установления целей и разработки оптимальных учебных программ 6-го года обучения, организации дополнительных этапов обучения – интернатуры и клинической ординатуры, и создания новых факультетов.

Не менее, а подчас и  более драматично развивались события, связанные со становлением советской  науки в целом и университетской, а позднее вузовской, науки в  частности. Поначалу ничто не предвещало серьёзных потрясений. Научные институты  медицинского факультета Московского  университета возобновили свою работу и продолжили начатые до революции 1917 года исследования уже в 1918-1920 гг. Причем работа велась без скидок на чрезвычайно сложное положение  в стране.

Первая репрессивная акция  в отношении ученых была предпринята  в 1922 г., когда из страны выслали большую  группу историков и философов, придерживавшихся нематериалистических взглядов. Во второй половине 20-х – начале 30-х гг. 20 в. административный и идеологический диктат, постоянное вмешательство государственных  и партийных структур в оценку деятельности отдельных ученых и  целых научных направлений, в  решение научных споров становятся нормой жизни. Одним из наиболее эффективных  инструментов административного диктата  стала предельная централизация  в организации и проведении научных  исследований. Научные институты  медицинского факультета Московского  университета после его выделения  в самостоятельный вуз были расформированы. Наиболее крупные из них, как, например, Раковый и Бактериологический, были выделены в самостоятельные НИИ и переданы Наркомздраву, остальные слиты с кафедрами и клиниками. При этом основные финансовые и материально-технические ресурсы были переданы созданной в 1933 г. Центральной научно-исследовательской лаборатории, в задачи которой входило также тематическое планирование, координация и контроль за проведением научных исследований в 1-м ММИ.

В декабре 1930 г., выступая в  Институте красной профессуры, И.В. Сталин призвал «разворошить и перекопать весь навоз, который накопился в  философии и естествознании». С  этого времени обвинение советского ученого в идеализме становится равносильным гражданской смерти. Осуждению  и разоблачению подлежали концепции  и взгляды многих видных отечественных  ученых: генетиков, физиологов, гистологов, биологов, психологов, в числе которых  были профессора медицинского факультета Московского университета (1-го ММИ) –гистологи Б.И. Лаврентьев и А.Г. Гурвич, биолог М.М. Завадовский. Во 2-й половине 30-х годов многие представители медицинской науки стали жертвами искусственно разжигаемой борьбы с вредителями и шпионами: были арестованы и казнены клиницист Д.Д. Плетнев и микробиолог В.А. Барыкин, арестован и погиб в лагере другой известный московской клиницист Е.Е. Фромгольд, репрессированы микробиологи И.Л. Кричевский, Л.А. Зильбер и многие другие.

В послевоенные годы вмешательство  государства в сферу науки  усилилось. Если репрессии 30-х гг. коснулись  отдельных ученых и научных направлений, то в конце 40-х – начале 50-х  гг. были уничтожены целые научные  дисциплины, в том числе и в  области медико-биологических наук. Первое послевоенное потрясение советская  наука испытала в августе 1948 г., когда  состоялась печально знаменитая сессия ВАСХНИЛ, «разоблачившая вейсманизм-морганизм» и провозгласившая единственно  правильным разработанное Т.Д. Лысенко  «учение советского творческого  дарвинизма». По всем медицинским вузам был разослан приказ Минздрава СССР, согласно которому «на мичуринскую основу» следовало «поставить» преподавание анатомии, гистологии, патофизиологии, микробиологии, нервных болезней, судебной медицины, психиатрии. В вузах и институтах создавались особые комиссии по выявлению морганистов-менделистов.

Летом 1950 г., состоялась совместная сессия АН и АМН СССР по проблемам  физиологического учения И.П. Павлова («Павловская сессия»), положившая начало канонизации учения об условном рефлексе, подавлению любых других научных  направлений в физиологии и психологии. Из числа профессоров 1-го ММИ наибольшей критике подвергся П.К. Анохин, обвиненный в «увлечении модными реакционными теориями зарубежных авторов».

Наряду с разгромом  генетики, физиологии, психологии в 1948-1953 гг. широко развернулась борьба с космополитами, одной из многочисленных жертв которой  стал организатор и первый декан  санитарно-профилактического факультета, выдающийся советский историк медицины И.Д. Страшун. Апофеозом этой политики в отношении медицинской науки  стало дело «врачей-убийц». По обвинению  в «контрреволюционной деятельности, шпионаже и терроризме» были арестованы профессора 1-го ММИ В.Н. Виноградов, В.Х. Василенко, Б.Б. Коган, Б.С. Преображенский, Б.И. Збарский и др. Вскоре после смерти И.В. Сталина в марте 1953 г. репрессированные ученые были освобождены и полностью реабилитированы.

Проблемы в организации  и содержании учебного процесса, вызванные  недостаточно продуманным его реформированием, репрессивная политика государства  в сфере науки негативно повлияли на деятельность всех без исключения ученых и преподавателей, работавших в тот период. Однако, несмотря ни на что, медицинский факультет Московского  университета – 1-й ММИ выстоял  и внес огромный вклад в развитие отечественного высшего медицинского образования, отечественной науки  и здравоохранения.

Бесспорным доказательством  высочайшей нравственной и профессиональной состоятельности профессорско-преподавательского состава, студентов и выпускников 1-го ММИ стала их деятельность во время Великой Отечественной  войны. Уже в июле 1941 года около  половины сотрудников и студентов  института ушли добровольцами на фронт и в качестве командиров, политработников и рядовых бойцов сражались в рядах 5-й Фрунзенской ополченческой и 3-й Московской коммунистической дивизий. В 1942 году более 100 студентов добровольно выехали в блокадный Ленинград для оказания медицинской помощи населению. Многие из добровольцев отдали свои жизни на полях сражений.

На базе клиник 1-го ММИ  были развернуты госпитали, в которых  не только оказывалась помощь раненым  и больным, но и под руководством Н.Н. Бурденко велась большая научно-исследовательская  работа. Сам институт был эвакуирован  в Уфу. Однако, несмотря на эвакуацию  и реэвакуацию, оставшиеся профессора и руководители института не прекращали подготовку врачей. За годы войны 1-й  ММИ выпустил 2632 врача.

Трудно переоценить и  тот вклад, который внесли ведущие  профессора, преподаватели и выпускники 1-го ММИ в успешную работу медицинской  службы действующей армии и тыла. Главным хирургом Красной Армии  был Н.Н. Бурденко; главным терапевтом Красной Армии – М.С. Вовси, главным  терапевтом ВМФ – А.Л. Мясников; главными хирургами фронтов и флотов –  Н.Н. Еланский, Б.А. Петров, М.Н. Ахутин; главными терапевтами фронтов и армий – В.Х. Василенко, Ф.Р. Бородулин, А.Г. Гукасян; ведущими специалистами в армиях – В.В. Кованов, В.И. Стручков, Б.В. Петровский. Эпидемиологическую службу армий возглавляли И.И. Елкин, Ф.Ф. Талызин, С.И. Каплун, И.Н. Попов. В составе госпитальных советов системы эвакогоспиталей Наркомздрава СССР в качестве главных специалистов работали И.Г. Руфанов, Е.М. Тареев, Е. К. Сепп, В.Н. Виноградов.

На протяжении всего советского периода своей истории медицинский  факультет Московского университета – 1-й ММИ неизменно сохранял позиции  одного из лидеров отечественного высшего  медицинского образования. Диплом выпускника вуза неизменно служил свидетельством широкой общетеоретической и  солидной клинической подготовки. Весомый  вклад внесли профессора в учебно-методическое обеспечение учебного процесса. Многие из них стали авторами и разработчиками фундаментальных руководств, учебников и учебных программ, по которым учились студенты всех медицинских вузов СССР.