Мюнхенский сговор

военного атташе,  для  Германии  оставалась  реальной  угроза  подвергнуться

немедленному нападению из Нижнего Эльзаса и Лотарингии в направлении  Майнца

при первых же  попытках  с  ее  стороны  предпринять  военные  действия.  И,

наконец, как докладывал атташе, итальянцы не делают абсолютно ничего,  чтобы

сковать французские войска на итало-французской  границе.  Казалось,  что  и

доблестный союзник Муссолини покинул Гитлера в решающий момент.

      Поступили новости от президента Соединенных Штатов и от короля Швеции.

Накануне, 26 сентября,  Рузвельт  обратился  к  Гитлеру  с  призывом  помочь

сохранить мир, и хотя фюрер в течение двадцати четырех  часов  ответил,  что

сохранение мира зависит только от Чехословакии,  Рузвельт  в  среду  прислал

еще одну телеграмму, в  которой  предлагал  немедленно  созвать  конференцию

всех заинтересованных сторон. В этой же  телеграмме  американский  президент

отмечал, что если  разразится  война,  то  ответственность  за  нее  мировая

общественность возложит на Гитлера.

      Король Швеции, друг Германии, подтвердивший свою верность в ходе войны

1914—1918 годов, был  более  откровенен  и  прямолинеен.  Как  сообщалось  в

депеше немецкого посла из Стокгольма, король срочно  вызвал  его  и  заявил,

что если Гитлер не оттянет указанный им срок (1 октября) на десять дней,  то

мировая война неминуема и виноват в этом будет фюрер. Более того, войну  эту

Германия,  бесспорно,  проиграет  ввиду  «расстановки  сил  между   великими

державами». В своем нейтральном  прохладном  Стокгольме  хитрый  король  мог

более объективно оценить ложившуюся ситуацию, по крайней мере  военную,  чем

главы правительств в Берлине, Лондоне и Париже.

      Президент  Рузвельт,  что,  вероятно,   объяснялось   эмоциональностью

американцев, смягчил драматизм  своих  воззваний  к  Гитлеру,  отметив,  что

Соединенные Штаты не примут участия в войне и не  возьмут  на  себя  никаких

обязательств «в ходе ведущихся переговоров».  Немецкий  посол  в  Вашингтоне

Ганс Дикхофф тем не менее счел необходимым  послать  в  Берлин  «срочнейшую»

телеграмму. В ней он предупреждал, что если Гитлер  склоняется  к  войне,  в

которой ему будет противостоять Великобритания,  то  есть  веские  основания

полагать, что «вся мощь Соединенных  Штатов  будет  брошена  на  чашу  весов

Англии».

      А что же Прага? Наблюдались ли там проявления слабости? Вечером в  ОКБ

пришла телеграмма от немецкого военного атташе полковника Туссена: «В  Праге

спокойно...  Завершены  последние  меры  по  мобилизации.   ...Общее   число

призванных составляет около  миллиона  человек,  в  полевых  войсках  —  800

тысяч...» Примерно столько было у Германии на обоих фронтах. Войска  Франции

и Чехословакии, вместе взятые, превосходили по  численности  немецкую  армию

более чем в два раза.

      Какими сведениями  располагал  в  тот  момент  Гитлер?  Что  Прага  не

покорилась, что в Париже ускоренными темпами идет  мобилизация,  что  Лондон

занял  более  жесткую  позицию,  что  его  собственный  народ  пребывает   в

состоянии  апатии,  что  его  генералы  настроены  против  него,  что   срок

Годесбергского ультиматума истекает в два часа следующего дня.  Его  письмо-

воззвание к  Чемберлену  было  хорошо  продумано.  В  сдержанных  выражениях

Гитлер отрицал тот факт, что его предложения полностью лишат чехов  гарантий

на  существование  как  нации,  что  немецкие  войска   продвинутся   дальше

демаркационной линии. Гитлер выражал готовность обсудить с чехами  детали  и

«дать гарантии Чехословакии». Чехи  держатся  только  потому,  что  надеются

начать европейскую войну, заручившись поддержкой Англии и  Франции,  но  он,

Гитлер, все еще не теряет надежду сохранить мир.

      3.4 Последняя минута.

      Послание Гитлера Чемберлен получил 27 сентября, в  10.30  вечера.  Это

произошло в конце напряженного для премьер-министра дня.

      Возвратившийся в тот же вечер из Берлина Вильсон привез неутешительные

новости, которые вынудили Чемберлена и его кабинет действовать. Было  решено

отдать приказ о  мобилизации  флота  и  вспомогательных  сил  ВВС,  объявить

чрезвычайное положение.

      Премьер-министр немедленно направил телеграмму  президенту  Бенешу,  в

которой приводил полученную из Берлина информацию, свидетельствующую о  том,

«что немецкая армия  получит  приказ  пересечь  границу  Чехословакии,  если

завтра  (28  сентября)  к  14.00  правительство   Чехословакии   не   примет

предложения  Германии».  Честно  предупредив   правительство   Чехословакии,

Чемберлен не мог удержаться, чтобы  в  конце  своего  послания  не  запугать

Бенеша:  «Немецкая  армия  займет  Богемию,  и  ни  государство,  ни  группа

государств не смогут ничего сделать  для  спасения  Вашего  народа  и  Вашей

страны... Такова правда, каков бы ни был результат мировой войны».

      Таким образом, Чемберлен возлагал ответственность за начало войны  уже

не на Гитлера, а на Бенеша. Бенеш еще не ответил на  эту  телеграмму,  когда

пришла следующая, в которой Чемберлен уже советовал чешскому  правительству,

как поступить. Он  рекомендовал  Чехословакии  согласиться  на  ограниченную

оккупацию немецкими войсками 1 октября района по берегам рек Эгер и  Аш.  Он

предлагал  также  создать  германо-чешско-британскую  пограничную  комиссию,

которая быстро установит, какие территории отойдут в дальнейшем к  Германии.

      Таким образом,  друзья  предупредили  чешское  правительство  (Франция

согласилась с последними предложениями), что, даже если союзники  и  одержат

победу в войне с Германией,  Чехословакии  придется  передать  ей  Судетскую

область. Зачем втягивать Европу в войну, если Судетская область для вас  все

равно потеряна?

      Гитлер получил «почти все, что требовал». Британия гарантировала,  что

Чехословакия примет предложения и выполнит их.

      Прослушав  это  выступление,  большинство  англичан  легли   спать   с

уверенностью, что  в  течение  двадцати  четырех  часов  Германия  и  Англия

объявят друг другу войну. Однако они не знали, что происходило  на  Даунинг-

стрит в то время, когда  они  спали.  В  10.30  было  доставлено  письмо  от

Гитлера.  За  эту  соломинку  премьер-министр  радостно  уцепился.  Вот  что

ответил он Гитлеру: «Прочитав  Ваше  письмо,  я  пришел  к  выводу,  что  Вы

сможете достичь всего очень быстро и  не  прибегая  к  войне.  Я  готов  сам

немедленно  прибыть  в  Берлин,  чтобы  обсудить   вместе   с   вами   и   с

правительством Чехословакии подготовительные меры по передаче  территорий  в

присутствии представителей Франции и  Италии,  если  Вы  того  пожелаете.  Я

убежден, что в течение недели мы придем к соглашению. Я не поверю,  что  из-

за задержки  на несколько дней решения давно возникшей проблемы Вы  возьмете

на себя ответственность начать  мировую  войну,  которая  может  привести  к

гибели цивилизации».

      Была также отправлена  телеграмма  Муссолини,  в  которой  содержалась

просьба склонить фюрера принять изложенный план и  согласиться  прислать  на

планируемую встречу своего представителя.

      Премьер-министр давно вынашивал  идею  этой  конференции.  Он  выражал

надежду, что четыре державы —  Германия,  Италия,  Англия  и  Франция  решат

судетский вопрос. Но министерство иностранных дел напомнило послу и премьер-

министру, что будет трудно исключить «другие державы»  из  числа  участников

конференции. «Другие державы» — это Россия, у которой  с  Чехословакией  был

заключен пакт  о  взаимопомощи.  Вернувшийся  из  Годесберга  Чемберлен  был

убежден, причем вполне обоснованно, что  Гитлер  никогда  не  согласится  на

встречу, в которой будет принимать участие Советский Союз. Да и сам премьер-

министр не жаждал встречаться с русскими, хотя любой мало-мальски  грамотный

человек в Англии понимал, что участие Советского Союза на  стороне  западных

держав в войне против Германии необычайно важно.

       Но до среды 28 сентября он еще не думал о  том,  чтобы  исключить  из

состава участников конференции и Чехословакию. 25 сентября, после  того  как

Прага  отклонила  требования  Годесбергского  меморандума,   премьер-министр

предложил Чехословакии согласиться на  переговоры  в  рамках  «международной

конференции, в которой  смогут  принять  участие  Германия,  Чехословакия  и

другие страны». На следующий день чешское правительство согласилось  с  этим

предложением. Как мы знаем, в своем послании  Гитлеру,  отправленном  поздно

вечером 27 сентября,  Чемберлен  указывал,  что  представители  Чехословакии

должны быть включены в число  участников  конференции  наряду  с  Германией,

Италией, Францией и Великобританией.

      3.5 Капитуляция в Мюнхене: 29-30 сентября 1938 года.

      12.30 29 сентября Гитлер отправился встретить Муссолини и договориться

о  совместных  действиях  во  время  конференции.  Чемберлен  не  предпринял

аналогичной попытки — не искал встречи с Даладье, чтобы выработать  политику

противостояния  двух  западных  демократий   двум   фашистским   диктаторам.

Чемберлен прибыл в Мюнхен в  полной уверенности, что никто  —  ни  чехи,  ни

даже  фашисты  не  будут  препятствовать  его  скорейшей  договоренности   с

Гитлером[8].

      Переговоры,  начавшиеся  в  12.45  в  так  называемом  Фюрерхаусе   на

Кёнигплац,  проходили  спокойно  и  скорее  напоминали  формальную  передачу

Гитлеру того, что он хотел получить  в  назначенные  им  сроки.  Собравшиеся

перешли к делу после того, как выступил Муссолини.  Муссолини  сказал,  что,

«чтобы способствовать практическому решению проблемы»,  он  привез  с  собой

четкие предложения в письменном виде.

      То, что Муссолини от своего имени выдвинул в  качестве  компромиссного

решения,  на  самом  деле  было  в  спешном  порядке  составлено  в  Берлине

Герингом, Нейратом и Вайцзекером.  Геринг  показал  проект  Гитлеру,  и  тот

решил, что он может сработать, после чего он был передан итальянскому  послу

Аттолико, который на следующий  день  передал  его  итальянскому  диктатору,

незадолго до того, как тот отравиться в Мюнхен. Вот что  представляли  собой

«итальянские предложения», которые не  только  предопределили  повестку  дня

переговоров, но и легли  в  основу  Мюнхенского  соглашения.  Все  это  было

заранее подготовлено в Берлине.

      Это  было  видно  из  текста,  который  очень  напоминал   отвергнутый

Годесбергский ультиматум. Но этого не поняли ни Даладье  с  Чемберленом,  ни

их послы, присутствовавшие на  переговорах.  Муссолини  «тактично  выдал  за

свое сочетание англо-французских предложений и предложений Гитлера».

      Теперь, когда  «итальянские»  предложения  были  так  тепло  встречены

собравшимися, оставалось уточнить незначительные детали.  Чемберлен  захотел

узнать,   кто   выплатит   Чехословакии    компенсацию    за    общественную

собственность, которая перейдет к  Германии  вместе  с  Судетской  областью.

Гитлер резко ответил, что  никакой  компенсации  не  будет.  Когда  премьер-

министр,  ссылаясь  на  положение,  согласно   которому   чехи,   покидающие

Судетскую  область,  не  могли  брать  с  собой  скот  (это  было  одно   из

годесбергских требований), воскликнул: «Значит ли это, что фермеров  вышлют,

а их скот оставят?» — Гитлер  взорвался  и  закричал  на  Чемберлена:  «Наше

время слишком дорого, чтобы тратить его на  такие  мелочи!»  Далее  премьер-

министр эту тему не развивал.

      Сначала он настаивал на том, чтобы чешский представитель присутствовал

на переговорах. Его страна, заявил он, «не может дать полной  гарантии,  что

эвакуация с территории  Судетской  области  будет  закончена  к  10  октября

(такой срок был указан в предложениях Муссолини), если  не  будет  заявлений

об  этом  со  стороны  правительства  Чехословакии».  Даладье  неохотно  его

поддержал. Он полагал, что «было бы  желательно  присутствие  представителей

Чехословакии,   с    которыми    можно    было    бы    при    необходимости

проконсультироваться».

      Однако Гитлер был непреклонен. Он заявил, что не потерпит  присутствия

чехов. Даладье постепенно  сдался,  но  Чемберлен  выиграл  в  конце  концов

мелкую уступку. Договорились, что чешские  представители  смогут  находиться

«в соседней комнате», как выразился премьер-министр.

      И  действительно,   во   время   вечернего   заседания   прибыли   два

представителя Чехословакии — доктор  Войтех  Маетны,  посол  Чехословакии  в

Берлине, и доктор Хуберт Масарик из министерства  иностранных  дел.  Холодно

встретив, их проводили в прилегающую к помещению  переговоров  комнату.  Там

они просидели в томительном ожидании с двух  до  семи,  после  чего   к  ним

вошел  человек  из  свиты  Чемберлена,  и  обрушил  на  них  дурные   вести:

достигнуто общее соглашение, о деталях которого он  ничего  сказать  еще  не

может, но ясно одно — условия  его  гораздо  жестче,  чем  франко-британские

предложения.  Когда  Масарик  спросил,  получат  ли  возможность   выступить

представители  Чехословакии,  англичанин,  заметил,  что  он,  вероятно,  не

представляет, насколько тяжелое положение великих  держав,  и  не  понимает,

как трудно вести переговоры с Гитлером.

      В десять часов вечера двух несчастных чехов проводили к  сэру  Горацию

Вильсону, верному советнику премьер-министра. Вильсон  от  имени  Чемберлена