Контрреформы

Муравьёв. В начале 1894 года в докладе Александру III он заявил, что « суд

должен быть прежде всего верным и верноподданным проводником и исполнителем

самодержавной воли монарха».

В мае 1885 года закон  предоставил министру юстиции право  надзирать за чинами

судебного ведомства, в 1887 году он получает право устранять гласность

судебного разбирательства, в 1889 году министру юстиции были подчинены

городские судьи, а министру внутренних дел- земские  начальники.

[3]

     ОБРАЗОВАНИЕ

Поскольку студенчество считалось главным источником вольнодумства,

рассадником республиканских  идей и всякого рода смуты, российские

университеты  стали одной из первых жертв охранительного  курса. Новый

университетский устав 1884 г. упразднял их автономию. Был ликвидирован

университетский суд, запрещены любые студенческие объединения. Преподаватели,

избранные учёными  советами, обязательно утверждались в должности министром

просвещения. Всей университетской жизнью теперь руководил государственный

чиновник –  попечитель учебного округа: он назначал деканов (одна из высших

выборных должностей университета), обладал правом созывать учёный совет,

присутствовать  на его заседаниях, наблюдать за преподавателем. Государство не

забыло напомнить студентам и об «обязанности по выполнению воинского долга»:

льготы по призыву  в армию для лиц, имеющих высшее образование, были

ограничены, а  минимальный срок военной службы увеличен.

Вдохновителю  и главному организатору контрреформ  в сфере образования графу

И.Д.Делянову (1818-1897), министру народного просвещения  с 1882 г.,

принадлежит и  авторство печально знаменитого  циркуляра «о кухаркиных детях».

В этом документе  рекомендовалось ограничить поступление  в гимназии и

прогимназии «детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких торговых

лавочников и  тому подобных людей, детей коих, за исключением разве одарённых

необыкновенными способностями, вовсе не следует  выводить из среды, к коей они

принадлежат». В  средние и высшие учебные заведения  сокращался приём лиц

еврейской национальности. Каких-либо реальных последствий циркуляр, впрочем,

так и не возымел, оставшись в истории российского  образования примером

исключительной  ограниченности государственных чиновников.

1884 год был  ознаменован введением нового университетского устава – военные

гимназии преобразовывались  в кадетские корпуса. С отставкой  министра

внутренних дел  графа Н.И.Игнатьева (1882 г.) и назначением  на этот пост графа

Д.А.Толстого начался  период открытой реакции.

     ПЕЧАТЬ

Первый опыт свободы  слова прервался после утверждения в августе 1882 г.

новых «Временных правил о печати» (которые стали  постоянными). Администрация

получила право  закрывать любые газеты и журналы, лишать издателей  и

редакторов права  на продолжение профессиональной деятельности. Редакция

обязывалась раскрывать псевдонимы своих авторов по требованию властей.

Усилилась цензура.

В соответствии с новым законодательством в 1884 г. прекратил существование

ненавистный правительству  журнал «Отечественные записки», редактором которого

был М.Е.Салтыков-Щедрин. Зато процветала газета М.Н.Каткова (1818-1887)

«Московские ведомости». Именно на 80-е гг. приходится заключительный период

деятельности  этого известного русского публициста, в своё время слывшего

либералом и  много сделавшего для расширения круг дозволенных к обсуждению в

печати вопросов. Но с середины 60-х гг., а особенно после установления нового

правительственного  курса при Александре III, Катков немало способствовал

усилению охранительного духа и нетерпимости в стане власть имущих.

Обладая тонким публицистическим талантом и репутацией либерала, он сумел

заронить в  умы своих читателей сомнение в необходимости продолжения  реформ,

объявленных им в целом как «неудачные»: «Ещё несколько месяцев, быть может,

недель прежнего режима, - писал он по случаю манифеста 29 апреля 1881 г., - и

крушение было  бы неизбежно»[4]

Таким образом, уже к середине 80-х гг. сложилась  реакционная концепция

контрреформ, которая  основывалась на традиционных догмах:

а) божественное происхождение самодержавия и божественный промысел как основа

его политики, противопоставляющиеся  планам политических реформ;

б) полная централизация  власти;

в) осуждение  земского и городского самоуправления, как не соответствующие

условиям русской  жизни;

г) шовинизм; интересы дворянства рассматривались в традиционном понимании (в

качестве типичной фигуры представлялся помещик- крепостник).

     ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Все мероприятия, проводимые в противовес предыдущим реформам, обладали одной

общей ярко выраженной чертой. Государство, построенное по принципу пирамиды,

вершиной которой  является императорский трон, стремилось ничего не оставлять

вне своего контроля. Отсюда и всегдашнее стремление властей  повсюду иметь за

всем следящего  и всем руководящего «государева  чиновника – будь то

губернатор, земский  начальник, цензор или попечитель учебного округа. Это

стало итогом развития российской самодержавной государственности, достигшей

при Александре III своей вершины.

Не следует  думать, что ужесточение контроля со стороны государства было

следствием недобрых намерений людей, озабоченных лишь тем, чтобы удержать

власть в своих  руках. Напротив, представление о сильной государственной

власти как  единственном условии самосохранения общества исходило от деятелей,

искренне заботившихся о спокойствии и благе России. Одним из них был

Победоносцев, всесильный обер-прокурор Синода, детально разработавший идею

русской национальной государственности.

Победоносцев  считал, что западные парламентарные демократии изначально

порочны, ибо  постоянно обсуждают, толкуют и  изменяют государственный закон  в

угоду времени, а так же интересам тех или  иных групп людей. Между тем такие

интересы могут  быть временными, к тому же они не всегда совпадают с

интересами  всего народа. Идея же российского  самодержавной

государственности, освящённой самой Церковью, предполагает, с точки зрения

Победоносцева, лишь один вариант толкования государственных законов – заботу

о благе и  спокойствии народа. Собственно закон  своим первоначальным

источником имеет, как писал Победоносцев, «жизнь народа и её хозяйственные

условия». Изначальное  содержание закона, не облачённое в  слова, несёт в себе

народ. Формулирует  же закон и следит за его исполнением  государство. Именно

оно – в силу священной природы царской власти – исходит при толковании

законов из единственно  правильной, никем не оспариваемой точки зрения. В этом

и состоит, по мнению Победоносцева, главное преимущество российского

государственного  устройства перед западным. Российская государственность

воплощает в  себе идею совершенной государственной  власти, которая охраняет

благо народа и  в своей законодательной деятельности исходит из реальных

условий народной жизни.

Правительство Александра III считало, что реформа  должна лишь следовать за

жизнью, а не менять её. Приверженцы охранительного курса полагали, что Россия

ещё не готова  к тем преобразованиям, которые  проводил в жизнь Александр II.

Поэтому 80-е –  начало 90-х гг. ХIXв. Запомнились современникам  как пора

выжидания, затишья, «болезненного спокойствия». «Болезненного» потому, что

Россия требовала  продолжения реформ.

Проводимые в  «жизненных интересах народа» контрреформы оказались бессильными

перед самим  течением жизни: она брала своё. Земская  контрреформа не

остановила земского движения, но настроила значительную часть земцев против

самодержавия. Увеличенный  избирательный ценз при проведении городской реформы

стал ещё одним  стимулом для деловых людей, чтобы задуматься о повышении

уровня своих  доходов. Это в свою очередь способствовало развитию городской

экономики, усилению городской буржуазии, требующей  от самодержавия

предоставления  ей всё новых и новых прав.

Контрреформы  в сфере образования также дали результат, прямо противоположный

ожидаемому: в  университетах усилился дух свободомыслия. Не имели успеха и

мероприятия правительства  в области печати: количество изданий  в России год

от года увеличивалось. Росло и число желающих вставить где-нибудь свою

статейку –  за всем не уследишь, как бы не мечтали  об этом сторонники

российской державности.

Реальные итоги  контрреформ в полной мере дали знать  о себе тяжелейшими

социальными потрясениями в начале XX в. Однако в последние  годы ХIХ в., на

исходе царствования главного «контрреформатора» Александра III, власти

предержащие могли  быть довольны: основные цели, намеченные в царском

манифесте 1881 г., казались достигнутыми или близкими к достижению.

Самодержавие  находилось в зените, территория империи увеличивалась за счёт

завершившегося  присоединения среднеазиатских  земель, международное положении

России упрочилось, а внутренний мир, хоть и прозрачный, всё же поддерживался.

И лишь два крупных  события омрачили последние годы царствования Александра

III. Они приподняли  завесу над реальным положением  вещей в империи. Неурожай

и голод 1891 г., а  также последовавшая вскоре эпидемия холеры обнаружили

неспособность государства справляться с результатами стихийных бедствий,

страшную и  безысходную нищету народа.

«Неподвижные  газетчики на углах, без выкриков, без движений, неуклюже приросшие

к тротуарам, узкие  пролётки с маленькой откидной скамеечкой для третьего, и,

одно к одному, - девяностые годы, - вспоминал Мандельштам, - слагаются из

картин разорванных, но внутренне связанных тихим убожеством и болезненной,

обречённой провинциальностью  умирающей жизни». Забудутся конкретные