История изучения саамов кольского полуострова

Особый интерес  представляет публикация так называемого "Сонгельского архива" - собрания древних грамот, данных жителям сонгельского и соседних погостов на владение землями в XVI-XVII вв. и вплоть до 1937 г. сохранявшихся самими жителями селения (Mikkola, 1941).

Этнографические исследования среди саамов в России были прерваны первой мировой войной, затем октябрьскими событиями и  гражданской войной. Только в конце 1920-х годов этнографические работы в регионе возобновила Карело-Мурманская комиссия Русского географического  общества во главе с Д.А. Золотаревым. При поддержке Главнауки и колонизационного отдела Мурманской железной дороги была организована Лопарская экспедиция, начавшая антропологическое и медико-гигиеническое изучение саамов Кольского полуострова. В состав экспедиции, кроме профессора Д.А. Золотарева, вошли врач Ф.Г. Иванов-Дятлов и этнограф В.В. Чарнолуский. Работы начались зимой 1927 г. в пос. Пулозеро (б. Масельгском погосте). Затем экспедиция переехала в Ловозеро, посетила Ловозерский, Семиостровский, Каменский и Иокангский зимние погосты и Поной. Во всех селениях проводились антропологические и этнографические наблюдения. Кроме содержательного предварительного отчета (Золотарев, 1927), результаты работ были обобщены в монографиях Д.А. Золотарева (Золотарев, 1928), Ф.Г. Иванова-Дятлова (Иванов-Дятлов, 1928) и В.В. Чарнолуского (Чарнолуский, 1930). Весной 1928 г. в летних Ио-кангском и Лумбовском погостах побывал В.В. Чарнолуский, а Д.А. Золотарев обследовал Мотовской и Титовский погосты. На начальном периоде коллективизации саамских хозяйств В.В. Чарнолуский вел возложенные на него работы по упорядочению оленьих пастбищ в Ивановке и Каневке, по материалам этих исследований он опубликовал "Заметки о пастьбе и организации стада у лопа-рей" (Чарнолуский, 1930). Неоднократно бывал В.В. Чарнолуский и в Монче тундре. Посмертно вышли в свет две его книги "Легенда об олене-человеке" (Чарнолуский, 1965) и "В краю летучего камня" (Чарнолуский, 1972).

Важную роль в организации хозяйства и  культурном строительстве среди  саамов сыграло создание в 1924 г. при  правительстве РСФСР Комитета народов  Севера (позднее - Комитета Севера). В  каждом национальном районе страны Комитет  имел своих квалифицированных уполномоченных. В Мурманске таким был В.К. Алымов - председатель губернского статистического бюро, лучший в то время знаток коренного населения края. В.К. Алымов не только всемерно содействовал сохранению этнической, хозяйственной и духовной самобытности саамов, не только организационно способствовал их изучению, но и сам выступал в роли исследователя, оставив оригинальные работы по традиционным формам организации хозяйства и культовым памятникам (Алымов, 1927а; 1928а; 1930а). Особенно важна роль В.К. Алымова в создании в конце 1920-х годов Общества изучения Мурманского края, объединившего в своем составе краеведов и исследователей Мурмана. В 1927-1928 гг. Общество издало "Доклады и сообщения", посвященные анализу традиционных форм саамского хозяйства (озерное рыболовство и оленеводство), путям их укрепления, а также вопросам изучения самобытной материальной и духовной культуры аборигенов. Последовавшие вскоре необоснованный арест и гибель В.К. Алымова, по существу, прервали деятельность Общества.

После создания Комитета Севера большую роль в изучении национальных окраин страны стали играть и центральные учреждения. Научным  центром стал организованный в 1927 г. Северный факультет Ленинградского Восточного института (в 1930 г. он был  преобразован в Институт народов  Севера), где обучались первые студенты-саамы. Институт народов Севера провел опыты  по созданию саамской письменности (подробнее  см.: гл. 10 "Фольклор, музыкальная культура и литература" раздела "Саамы" настоящего издания). С 1937 по 1954 г. изучение этнографии и языка Кольских саамов практически не велось. Но в эти годы существенный вклад в изучение этногенеза саамов внесли археологи, открывшие на Кольском полуострове памятники от мезолита до эпохи раннего металла (Шмидт, 1930; Земляков, 1940; и др.; Гурина, 1948; 1950; 1951; 1953; 1971; и др.). Н.Н. Гуриной были обнаружены следы древнесаамских поселений, позволившие изучить материальную и духовную культуру ранних обитателей края. Для широкого читателя ею написана книга "Время, врезанное в камень" (Гурина, 1982). Заметный вклад в археологию и изучение этногенеза саамов сделан учениками Н.Н. Гуриной, в частности - В.Я. Шумкиным, открывшим наскальные изображения в долине Поноя и на полуострове Рыбачьем. Его кандидатская диссертация посвящена проблеме происхождения саамов (Шумкин, 1990).

Начиная с 1950-х годов публикуется ряд этнографических очерков о саамах (Сенкевич-Гудкова, 1957; Воскобойников, 1973; и др.). В 1971 г. выходит в свет фундаментальный труд Т.В. Лукьянченко, посвященный материальной культуре саамов (Лукьянченко, 1971).

Новые материалы  по этногенезу саамов дали и антропологические  экспедиции 1976-1977 гг. И.И. Гохмана и В.И. Хартановича. Ими был собран краниологический материал из саамских могильников и впервые исследованы значительные серии саамских черепов (Гохман, 1986; Хартанович, 1980; 1986). Начиная с 1954 г. во всех районах Кольского полуострова работали лингвистические экспедиции Института истории, языка и литературы Карельского филиала АН СССР под руководством Г.М. Керта. Определенный вклад в изучение и пропаганду саамского фольклора внесло издание антологии и сборников саамских сказок, подготовленных Е.Я. Пацией.

Состояние саамского  общества охарактеризовано в книге  А.А. Киселева и Т.А. Киселевой "Советские  саамы" (1979 г.). В 1987 г. вышло дополненное  издание этой книги. В 1989 г. в Институте  этнографии РАН защитила кандидатскую диссертацию на тему "Формы социальной организации саамов Кольского полуострова  в конце XIX - начале XX в." М.С. Куропятник.

24 августа 1995 г. безвременно, в расцвете творческих сил ушел из жизни неутомимый и плодотворный исследователь и популяризатор истории и культуры народов Севера, основатель Музея-архива истории изучения и освоения Севера в г. Апатиты Борис Иванович Кошечкин (1931-1995)*. За сравнительно короткий период, с 1972 по 1992 г., он опубликовал серию научно-популярных работ: "Тундра хранит след. Очерки об исследователях Кольского Севера", "Сын Новой Земли (Тыко Вылко)", "Имена на скале", "Открытие Лапландии", "Боже, дай нам ветра. Кемские полярные мореходы" и др. В 1996 г. в Норвегии под редакцией Л.-Н. Ласко (Саамский институт в Каутокейно) и Ч. Таксами (Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого) вышла из печати кандидатская диссертация необоснованно репрессированного в 1947 г. Н.Н. Волкова (1904-1953 гг.) "Российские саамы. Историко-этнографические очерки" (Волков, 1996). В 1998 г. в Финляндии Университетом Лапландия (г. Рованиеми) под редакцией Л. Рантала издан труд одного из старейших исследователей языка и культуры российских саамов, "ровесника века" Захария Чернякова (1900-1997 гг.) - "Очерки этнографии саамов". Как отмечал сам автор, это труд, "в котором подведен итог моего полувекового изучения Кольских саамов" (Черняков, 1998).  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Теории о  происхождении саамов в финляндии и россии.

В Финляндии  саамский вопрос рассматривался главным  образом, как часть проблемы происхождения  финнов. И. Аспелин в работе 1885 г. «Финское население в языческие времена» выделил в культуре каменного века Финляндии два района. Один на юго-западе страны с ладьевидными топорами и западно-шведскими традициями, второй - с гребенчатой керамикой и восточными традициями. В первом районе проживали германцы, а во втором с конца каменного века лопари (Aspelin, 1885).

А. М. Тальгрен (Tallgren, 1937, р. 20-22, 40) отнес находки металлических вещей ананьинского происхождения в Скандинавии и Финляндии к «лопарской цивилизации» I тыс. до н. э. Об этом, по его мнению, свидетельствуют присваивающая экономика оставившего их населения и совпадение находок ананьинских бронз с саамской территорией. Лапландская цивилизация, вероятно, основывалась на древней местной основе, но с культурным воздействием из районов Прикамья и Урала в виде торговой гегемонии или небольшой миграции людей или кланов. К. Ф. Мейнандер и К. Карпелан связывают начало истории финноязычного населения в Финляндии с распространением гребенчато-ямочной керамики, которую они вслед за эстонским археологом А. X. Моора рассматривают как нераспавшуюся прото-финно-саамскую общность. К. Ф. Мейнандер развил идею И. Аспелина о культурном дуализме в Финляндии. Согласно его представлениям разделение страны на прибрежную аграрную с заметным скандинавским и прибалтийским влиянием и внутреннюю с присваивающей экономикой и восточными связями произошло в раннем бронзовом веке. Культура внешней части страны связана с генезисом финнов, культура внутренних районов - с генезисом саамов (Мейнандер, 1982; Memander, 1954, 1969).

К. Карпелан считает, что процесс превращения Карелии и Финляндии в страну саамов начинается с начала I тыс. до н. э., когда ареалы финской аграрной культуры Западной Финляндии и охотничье-рыболовческой культуры лопарей на востоке страны окончательно определились. Распространение эпинеолитической асбестовой посуды в Северной Фенноскандии, по мнению К. Карпелана, связано с распространением древнесаамского населения (Карпелан, 1982, с. 32-38).

Проблемы доистории  финнов и саамов обсуждались на симпозиуме в Тварминне. Материалы его опубликованы в 1984 г. На симпозиуме был провозглашен новый взгляд на финскую доисторию, где финны стали рассматриваться как коренные жители своего края. Это было связано с накоплением археологических и палинологических материалов, свидетельствующих об отсутствии хиатуса в Финляндии в I тыс. до н. э. Поэтому старая теория А. Хакмана - М. Тальгрена о миграции финнов в Финляндию лишь после субатлантического периода была отставлена, и утвердилось мнение о том, что «финны железного века происходят от финнов более раннего времени».

В работах П. М. Долуханова и М. Нуньеса, поддержанных некоторыми историками и лингвистами (К. Юлку, К. Виик, П. Саммалахти), была выдвинута новая идея о принадлежности позднепалеолитического населения, проживающего 20-15 тыс. л. н. в приледниковой зоне от Среднего Рейна до Урала, древним уральцам. Вслед за отступлением ледника и расширением жизненного пространства связь между древними уральцами нарушалась, в их среде возникали диалектные, а потом и языковые различия. Предки современных саамов и финнов достигли территории Финляндии в мезолите, и их генезис связан с постепенным развитием местных традиций (Nunez, 1997).

В России этногенеза лопарей касались некоторые археологи, работавшие на Севере. Н. Н. Турина, В. Я. Шумкин, Г. А. Панкрушев являются сторонниками автохтонной теории. Н. Н. Турина (1997, с. 128-131) на основании существующей, по ее мнению, традиции в преемственности элементов культуры от мезолита до эпохи раннего металла включительно предполагает, что на Кольском п-ове существовало одно и то же население, первоначально протосаамское, а потом саамское. Эти же взгляды развивает ученик Н. Н. Гуриной В. Я. Шумкин. Он полагает, что на Кольском п-ове существовала преемственность во всех важнейших сферах деятельности и элементах культуры с древнейших мезолитических времен, т. е. развитие аборигенных коллективов обуславливалось в основном внутренними факторами. Заключение о былом широком распространении саамов, несомненно, не соответствует действительности. Современные саамы являются потомками палеоевропейского населения, сумевшего, несмотря на влияния и ассимиляцию, сохранить свое этническое самосознание, антропологический облик и некоторые элементы культуры (Шумкин, 1991, с. 129-149).

Г. А. Панкрушев (1980) посвятил происхождению лопарей отдельную статью. По его мнению, «самодийцы лопаноидного типа» из Северного Приуралья стали в X-IX тыс. до н. э. первыми жителями Карелии, Финляндии и Кольского п-ова. В неолите в III тыс. до н. э. на Север проникают волны волжских финнов. В результате слияния местного и аборигенного населения возникает культура «финнизированных саамов».

В. Н. Чернецов указывал на близость саамов и самодийцев в древности и считал, что в неолите образовалась единая обширная протоуральская общность от Норвегии на западе до устья Енисея на востоке. Западная часть этой области, включая Скандинавию, Финляндию, Карелию и Кольский п-ов, была заселена лопарями (Чернецов, 1972, с. 32-55).

Современные археологические  концепции аргументированы по-разному. Наиболее уязвимы для критики  автохтонные концепции, где современные  саамы рассматриваются как прямые потомки мезо-неолитического населения. Как указывалось, на Севере Европы нет  ни одного региона, где можно было бы проследить единую непрерывную линию  развития материальной культуры от средневековья  до каменного века. Вышеупомянутые авторы делают это даже не в ретроспективном  порядке, а, наоборот, стараясь проследить преемственное развитие материальной культуры от кварцевых скребков до средневековых фибул, что в принципе невозможно. Даже на Крайнем Севере отмечена культурная неоднородность и  периоды, слабо освещенные археологическими находками. С накоплением данных палитра археологических культур  выглядит все более пестрой. Выявляемые исследователями элементы сходства разновременных культур: длительное бытование присваивающей экономики, отсутствие следов стационарных жилищ, использование в качестве примеси к разным типам керамики местных минералов, таких как асбест, тальк, слюда, определенное сходство в использовании одинаковых пород камня (кварц, сланец) и др., являются слишком общими по своей природе и отражают адаптацию разных древностей к своеобразным природно-географическим условиям Фенноскандии.

Материалы топонимии  свидетельствуют о том, что финны  были не первыми насельниками Севера. Дофинно-угорская топонимия, распространенная повсеместно, говорит о том, что до прихода финнов на эту территорию ее заселяли иноэтничные коллективы.

Согласно антропологическим  сведениям сложение лопаноидного типа относится ко времени не ранее эпохи бронзы — железа. В нем сочетаются как более ранние европеоидные, так и более поздние монголоидные особенности, принесенные на Север в ананьинское время.

Прочие гипотезы по своему содержанию и системе доказательств  более вариабельны. С общими положениями  многих из них (Э. Боду, Б. Ольсен) можно согласиться. Действительно, в археологическом материале ощущается наличие местного автохтонного и инородного миграционного элемента. Исследователи правильно определяют время межэтнического взаимодействия, но сам механизм этого взаимодействия не может быть раскрыт полностью, поскольку зарубежные авторы не владеют материалами из России и весь процесс проникновения поволжской культуры на Север и ее последующего изменения в результате адаптации и контактов с местными древностями оказывается для них скрытым. В распоряжении зарубежных исследователей находятся памятники маргинальной зоны родственных культур эпохи железа и это мешает увидеть и оценить процессы, происходящие на широкой территории от Поволжья до Ледовитого океана. В России подобная работа также не могла быть осуществлена до конца 1980-х - начала 1990-х гг., пока не были обобщены и изучены данные по культурам Северо-Западной России и Восточной Фенноскандии (Косменко, 1992, 1993, 1996; Манюхин, 1989, 1991, 1996). В результате указанных изысканий Север Европы в начале эпохи железа оказался через ряд последовательных переходных зон надежно связан с культурами Волго-Камья. Стало очевидным проникновение поволжской культуры на Север и большая роль поволжских древностей в генезисе местных культур эпохи железа. Археологические материалы коррелируют с материалами языкознания и антропологии. Все говорит за то, что поволжская культура принадлежала древнефинскому населению. Роль субстратных культур в возникновении древнесаамских культур эпохи железа до конца ясна не везде. Для позднекаргопольской культуры и культуры лууконсаари в качестве местного компонента выступает культура сетчатой керамики. Памятники кьельмо, судя в основном по имеющимся публикациям и ряду коллекций, обработанных автором в Карелии и Финляндии, не содержат значительных субстратных включений и представляют периферийную область, где прослеживаются в редуцированном виде основные признаки более южных родственных культур.