Испанский театр

К. вводит в традиционную комедию интриги новые мотивы, которые не только конструктивно видоизменяют ее, но и отвечают мироощущению драматурга. Нет и в помине той легкости и грациозности, с к-рой реалистический театр Лопе де Вега завязывает свою комедийную интригу. Трагическая ситуация, создаваемая К., искусно переводится в третьей хорнаде в плоскость комедийной развязки: с действующих лиц, до тех пор противопоставленных друг другу, совлекается покрывало тайны, во врагах узнаются друзья и родные, в соперниках — горячо влюбленные. Но если внимательно разобрать хитросплетенную ткань интриги, то окажется, что не воля действующих лиц привела к желанному концу, а слепой случай. Так. обр. К. и в комедиях интриги, выводя на сцену живых людей, а не символы, остается верен своей пессимистической концепции. Подлинным героем этих пьес является именно слепой случай. Вот почему центр тяжести этих комедий лежит не в людях и не в их характерах, а в капризной игре случая, выражающейся в пестрой смене ситуаций. К числу лучших комедий интриги К. относятся: «Ladamaduende», «Casacondospuertasmalaesdeguardar», «Mañanasdeabril y mayo».

Характерными для творчества К. являются и его трагедии, в к-рых  выступает ревность не как страсть, а как узаконенная церковной  моралью сила, необходимая в целях  охранения семейной чести и предотвращения распада семьи. В типичных трагедиях  этого рода: «Врач своей чести» (Elmédico desuhonra), «Художник своего бесчестья» (Elpintordesudeshonra) и «За тайное оскорбление — тайная месть» (A secretoagravio, — secretavenganza) одно только подозрение в измене влечет за собою жестокую месть со стороны оскорбленного мужа. Тут, с одной стороны, ни в чем неповинная жена, с другой — носитель идеи возмездия за возможное поругание семейной чести, и чем невиннее казалась жертва, тем сильнее давила на сознание жестокая иезуитская мораль К.

Поэт контрреформации  и абсолютной монархии, ненавидевший народ, уводивший зрителей в идеальный  мир, в к-ром знатные испанцы, изображенные в виде символов и аллегорий, уподоблялись героям и святым, отрешенным от земных страстей и исполненным религиозного и монархического пафоса, — К. сыграл огромную роль как верный певец самой  мрачной реакции. Стоя во главе многочисленной плеяды драматургов, большей частью таких же священников-иезуитов, как  он сам, К. был наиболее последовательным из них в своем творчестве, создав драму-проповедь, использовав для  нее все существующие лит-ые формы  и жанры и проводя через  них законченное иезуитско-католическое мировоззрение. В эпоху заката испанского абсолютизма его драматическое  творчество служило верой и правдой  церкви и трону в их борьбе за власть над умами, имуществом и жизнью испанских подданных (характеристику эпохи, в к-рую жил и творил К., см. раздел«Испанская драма», в ст. «Драма» и «Испанская лит-ра») Лит-ра позднейших эпох нередко обращалась к его драмам, заимствуя из его идеального мира образы, оформлявшие реакционные и реставрационные настроения (романтизм, символизм, декадентство).