Голлисты на рубеже XX-XXI вв

В 1990-е  годы прежняя биполярность партийной  системы проявлялась уже не столь  явно. Ранее мелкие «периферийные» организации или не могли преодолеть в первом туре барьер в 12,5 % голосов, необходимый для участия во втором туре, или снимали своих кандидатов в пользу партнеров по коалиции, имевших большие шансы на успех. Усиление влияния «периферийных партий» привел к тому, что от выборов к выборам стало расти число «треугольников» или даже «четырехугольников» во втором туре.

Стремительное увеличение популярности НФ поставило  перед «системными» партиями сложные  проблемы. В середине 1990-х годов  в стране сложилось так называемое «трехполюсное политическое пространство»: блок левых партий, правая коалиция ОПР-СФД и крайне правый НФ. При  относительном равенстве сил  левых и правых НФ постепенно стал выступать на выборах в роли «арбитра». Все чаще кандидатам либо от правительственного большинства, либо от основной оппозиционной  партии не удавалось пробиться во второй тур. Так, в 1997 г. в 9-м округе департамента Приморские Альпы во второй тур прошли кандидат от НФ и экологист. Однако настоящий шок испытали французские политические круги на президентских выборах 2002 г., когда представитель левого блока не попал во второй тур, где Шираку противостоял лидер НФ Жан-Мари Ле Пен.

Таким образом, ослабление идеологических связей между партиями и избирателями, многообразие интересов последних, поставило  перед политиками сложные проблемы. Партии уже не могут полагаться на постоянную поддержку определенных слоев населения. Им все труднее улавливать изменения в настроениях своих сторонников. Возросшие сомнения французов в способности партий решать волнующие их проблемы, влиять на ход общественного развития привели к росту мобильности электората, усилению влияния конъюнктурных факторов на исход выборов. Не случайно, что с 1981 по 2002 г. контроль над Национальным собранием 6 раз переходил от правых к левым и наоборот, причем, ни разу правящие партии не смогли выиграть следующие выборы.

Таким образом, на рубеже XX-XXI вв. перед руководством правого блока встала задача поиска наиболее эффективных способов привлечения  избирателей и определения путей  наиболее оптимального взаимодействия правых партий, поскольку их организационное  размежевание стало препятствием в  борьбе за власть.

ПОЛИТИЧЕСКИЙ  КУРС И СОЦИАЛЬНАЯ БАЗА ОПР

Современные французские правые партии сформировались на базе идейно-политических традиций, зародившихся еще в ХIХ в. – легитимизма, орлеанизма и бонапартизма. По мнению известного французского политолога Р. Ремона, ОПР выступало в качестве наследника бонапартистской традиции, а в основу доктрин конфедерации правых и правоцентристских партий СФД легли философские принципы орлеанизма – индивидуализм, экономический либерализм, признание необходимости постепенных социальных преобразований.[13]

Основанное  Ж. Шираком в 1976 г. ОПР являлось политическим преемником голлистских партий Союза в защиту новой республики - ЮНР (1958-1968) и Союза Демократов в защиту новой республики – ЮДР (1968-1976). Голлистов можно отнести к последователям бонапартистского идеологического течения, основные принципы которого – тенденция к сильной исполнительной власти в лице одного человека, предпочтение так называемой прямой демократии (проведение референдумов по важнейшим государственным вопросам), апология величия Франции.[14] Голлистская политическая платформа была основана на идее независимости (величия) Франции, национального единства и приверженности политическим институтам V Республики, а также концепции сильного государства, осуществляющего активное вмешательство в экономику и социальную сферу («дирижизм»), и системе «участия рабочих и служащих в прибылях, повышении производительности труда». Политическая практика голлизма характеризовалась прямым, минуя партийные структуры, обращением к народу, стремлением придать своим действиям общенациональный ореол. Традиционными чертами голлистских партий были дисциплина и централизация управления. Партийные активисты играли в ОПР значительно большую роль, чем в партиях СФД.

Партии  СФД, унаследовавшие орлеанистскую  традицию с ее элитарным духом, не одобряли культ руководителя, авторитаризм и обращение голлистов к популистским методам. Традиционные правые, выступавшие  за сокращение государственного вмешательства  в экономику и социальную сферу, расценивали теорию и практику сильного государства как «дань якобинству». Лидеры СФД, стремившиеся к развитию атлантического сотрудничества и европейской  интеграции, с неприязнью относились к внешнеполитическим установкам голлистов, предполагавшим реализацию идеи «Европы  отечеств» - союза государств, все участники которого полностью сохраняют свой национальный суверенитет, и утверждение независимости Франции от ее партнеров по НАТО – США и Великобритании.

С конца 1970-х годов ОПР начала отходить от своих прежних идеологических принципов. Некоторые французские  политологи полагают, что голлизм  умер еще в 1976 г. при создании ОПР и что эта партия была нужна Шираку исключительно для реализации его президентских амбиций.[15] Уже в июле 1979 г. Ширак заявил, что «голлистские идеи не могут быть единственной опорой нашей деятельности» и что «суть голлизма состоит в прагматизме».[16] Характерно, что на съезде ОПР в Тулузе в январе 1982 г. наблюдатели заметили отсутствие портретов де Голля и Ж. Помпиду; не было там и традиционного символа голлизма – эмблемы Лотарингского креста.

Большое воздействие на формирование политических ориентиров французских правых оказали  как видимые успехи курса Р. Рейгана в США и М. Тэтчер в Великобритании, так и оппозиция социально-экономической политике «левого эксперимента», которую в 1981-1982 годах пыталось проводить в жизнь правительство социалистов.

В начале 1980-х годов ОПР отошло от голлистских  концепций «дирижизма» и «участия». Одним из свидетельств этого отхода стала носившая программный характер книга Алена Жюппе «Двойной разрыв», вышедшая в 1983 г. с предисловием Ширака.[17] Жюппе предложил «либеральную концепцию саморегулирующейся рыночной экономики» в основе, которой лежит свобода предпринимательства и отказ государства от роли «покровителя». В тоже время произошел поворот и во внешнеполитических установках ОПР по направлению к поддержке европейской интеграции и атлантического союза. Программы ОПР и СФД сблизились на основе неоконсервативных принципов англосаксонского типа. По мнению тогдашнего заместителя генерального секретаря ОПР Д. Пербена, ОПР и СФД к началу 1990-х годов различались в глазах избирателей только имиджем: «Мы (ОПР) представляемся более твердыми, имеющими более прочные связи с народом и разделяющими его заботы, приверженцами нации, но настроенными более авторитарно, сторонниками централизованной Франции. Наши же партнеры (СФД) кажутся более гибкими, элитарными, более открытыми новым идеям. В действительности, скорее можно говорить о двух различных политических темпераментах, чем о различных направлениях».[18]

Произведенные Шираком в 1986-1988 гг. неолиберальные преобразования («консервативная революция») вызвали недовольство избирателей, не желавших идти на материальные жертвы, связанные с ослаблением государственного вмешательства в экономическую и социальную жизнь, что вынудило премьер-министра вносить коррективы в свой политический курс. Тем не менее, в отдельных случаях, например при реформе высшей школы, кабинет Ширака действовал жесткими, авторитарными методами, не считаясь с мнением общественности. Закономерным итогом подобной политики стала победа на президентских выборах 1988 г. Ф. Миттерана, который, не препятствуя реализации программы правых, заявлял о своем несогласии с наиболее непопулярными мерами правительства.

В 1990-е  годы руководство ОПР взяло на вооружение «левые» лозунги борьбы с безработицей и социальным неравенством. Лозунг Ширака на президентских выборах 1995 г. «Франция для всех» привлек к нему молодежь и широкие слои населения. Речь больше не шла о таких мерах, как отмена «налога солидарности» на крупные состояния, которую попытался реализовать Ширак в свою бытность премьер-министром. Тем не менее, в 1995 г. кабинет А. Жюппе попытался реформировать унаследованную от социалистов громоздкую систему социального обеспечения, страдавшую хроническим дефицитом. Однако выдвинутый премьером проект реформы пенсионного обеспечения государственных служащих натолкнулся на мощное сопротивление профсоюзов и был отложен.

До конца 1980-х годов в ОПР не было открытого  противостояния политических лидеров, не существовало фракций и группировок. При проведении выборов общепринятым правилом был один официальный кандидат на каждый пост. Никто и никогда  не конкурировал с Шираком в борьбе за место председателя ОПР, на которое  он всегда переизбирался почти единогласно. Некоторые французские политологи даже называли ОПР «партией одного человека». Но после поражения Ширака на президентских выборах 1988 г. единство ОПР поколебалось. Появление в партии группировок было обусловлено стремлением части лидеров перейти из ряда деятелей второго плана в потенциальные кандидаты на пост президента страны, для чего было необходимо обратить на себя внимание общественности. По существу, в ОПР началась борьба за власть. Однако пост председателя партии всегда доставался ставленнику Ширака.

В начале 1990-х годов руководству ОПР  пришлось выдержать натиск со стороны  молодых политических лидеров, таких  как Ф. Сегэн, М. Нуар, А. Кариньон и др. Хотя Шираку и Жюппе удалось подавить «обновленцев», под влиянием борьбы за лидерство партийная жизнь ОПР стала несколько более открытой и демократичной. Так, исходом затяжного кризиса, наступившего после поражения ОПР на парламентских выборах 1997 г., стали впервые проведенные в декабре 1999 г. выборы председателя партии всеми партийными активистами. На должность Председателя ОПР было выдвинуто шесть кандидатов. Во втором туре «официальный» кандидат М. Делавуа, опиравшийся на поддержку администрации президента, уступил Мишель Аллиот-Мари. Впервые во главе крупнейшей политической партии Франции встала женщина. Ширак заявил, что «восхищен культурной революцией в ОПР» и что лично он не поддерживал ни одного кандидата, хотя некоторые его советники и проводили избирательную кампанию Делавуа.[19]

Внутри  правого блока, даже среди членов одной партии, были налицо разногласия  по ряду социально-экономических и  политических вопросов: между приверженцами  европейской интеграции и ее противниками, между сторонниками более жесткой  и более либеральной линией в  борьбе с преступностью и в  иммиграционной политике. В 1990 г. число членов ОПР, отстаивавших точку зрения, отличную от мнения большинства, колебалось от 15 до 37 %.[20] Например, интеграция европейских стран на условиях Маастрихтского договора встретила в партии немало противников. Хотя ОПР в целом и не отрицало необходимости объединения, некоторые лидеры и члены партии высказывали опасение, что «французская идентичность» растворится в «неопределенном европейском конгломерате» и выражали неудовольствие конкретными положениями Маастрихтского договора. Ш. Паскуа реанимировал голлистскую идею «Европы от Атлантики до Урала», которая была расценена руководством ОПР как попытка оттянуть объединение 12 европейских стран. Группировка Ш. Паскуа и Ф. Сегена собрала 30 % голосов активистов партии, но линия Ширака-Жюппе получила поддержку большинства. В 1992 г. накануне референдума по Маастрихтским соглашениям руководство партии было вынуждено предоставить своим членам свободу голосования. Однако к середине 1990-х годов курс на европейскую интеграцию стал в ОПР преобладающим.

Дебаты  в начале 2000-х годов по сокращению 7 летнего срока правления президента до 5 лет и перемены местами парламентских  и президентских выборов 2002 г. продемонстрировали отход руководства ОПР от постулатов голлизма и в институциональной сфере. Во время избирательной кампании 2002 г. Ширак вообще не упоминал о голлизме. Разрыв в голлизмом был продемонстрирован и назначением премьер-министром представителя Либеральной партии Ж.-П. Раффарена. Характерно, что старые соратники генерала де Голля И. Гена, М. Дрюон, П. Мессмер без сожаления отнеслись к роспуску ОПР, так как полагали, что ОПР уже давно не является голлитской партией, а Ширак такой же центрист, как и Раффарен.[21]

Отличительной чертой электората де Голля и ЮНР  являлась поддержка не только тех  слоев населения, которые традиционно  голосовали за правых, но и части  рабочих и служащих. Электорат  Ж. Помпиду (1969), Ж. Шабан-Дельмаса (1974) и Ж. Ширака (1981) постепенно приобретал облик более типичный для правых. Трансформация социальной базы голлизма характеризовалась растущей феминизацией электората, большим представительством сельских жителей при уменьшении поддержки со стороны рабочих и служащих. Сравнивая социальный состав избирателей ОПР и СФД на парламентских выборах 1978 г., исследователи сделали вывод, что различия между ними столь незначительны, что можно говорить об «одном консервативном электорате».[22] Однако, в середине 1990-х годов в связи с выше отмеченными тенденциями трансформации социальной базы основных политических партий и усиления мобильности избирателей электорат правых несколько изменился. Среди их приверженцев стало больше молодежи, избиратели правых стали более равномерно распределены по возрастам, среди них выросло количество наемных работников.

При ответе на вопрос об общих и различных  чертах электоратов ОПР и СФД  возникают определенные трудности. В 1980-1990-е годы эти партии на выборах  обычно представляли объединенные списки кандидатов. Различные категории  населения в зависимости от политической ситуации поддерживали то ОПР, то СФД, и невозможно определить социальные слои, которые постоянно отдавали предпочтение той или иной партии. В 1986 г. 86 % сторонников СФД заявляли, что им приходилось голосовать за ОПР (из них 46 % - часто), в то время как 68 % избирателей ОПР голосовали за СФД (из них 11 % - часто).[23] При сравнении слоев населения, поддержавших кандидатов ОПР или СФД на парламентских выборах 1993 г. в тех 66 избирательных округах, в которых правые выставили конкурирующие кандидатуры, можно сделать вывод, что, несмотря на близость электоратов ОПР и СФД, между ними существовали определенные отличия. Среди приверженцев ОПР было больше мужчин, молодежи, рабочих, высших кадров и лиц свободных профессий, тогда как за СФД голосовали торговцы, ремесленники, руководители предприятий и крестьяне.[24] Большее влияние ОПР, чем СФД на «народные» слои населения можно объяснить тем, что в глазах избирателей ОПР выглядела более активной и даже агрессивной партией, а провозглашаемые ею лозунги «родина», «нация», «объединение» были ближе и понятнее для них, чем расплывчатые тезисы СФД, сохранявшей имидж «элитарной партии».[25] «Среди наших сторонников, - утверждал один из активистов ОПР в 2002 г., - больше рабочих, чем у коммунистов. Либералы и центристы не могут этим похвастаться».[26]