Династия Романовых

Сам царь, примыкая к ревнителям в общей постановке задачи, на способ её осуществления  имел, однако, особый взгляд, так, как  склонен, был придавать церковной  реформе политическое значение. Воскрешая  забытую идею о Москве, как центре вселенского православия, - идею, предполагавшую подчинение московскому государю всего  православного Востока, и вместе с тем имея в виду прочнее закрепить  за Москвой присоединявшуюся к ней  Малороссию, Алексей Михайлович считал необходимым тесное единение русской церкви с греческой и малороссийской, а оно, по его мнению, могло быть достигнуто путем согласования русской церковной практики с греческими образцами. Это задание, несомненно, было поставлено будущему патриарху и принято им, причем Никону пришлось изменить свой первоначальный отрицательный взгляд на православие греков. Со своей стороны, и Никон приносил на патриарший престол собственную программу, далеко выходившую из рамок обрядовых вопросов. По установившемуся в Москве ранее порядку, церковное управление находилось под постоянным и непосредственным надзором государственной власти: царь назначал и смещал патриархов, созывал духовные соборы, направлял их деятельность, даже изменял их решения, а иногда и сам издавал церковные законы. Никон считал такой порядок ненормальным и находил необходимым освободить церковь от господства над ней светской власти, даже вовсе устранить ее вмешательство в церковные дела. В то же время он представлял себе организацию церковной власти по аналогии с государственной и вместо царя хотел видеть во главе церкви патриарха, облеченного такими же неограниченными полномочиями. Может быть, предвидя свое избрание и возможность борьбы в дальнейшем, он и торжественное перенесение мощей святого Филиппа устроил для того, чтобы примером из жизни Грозного предостеречь своего царственного друга от нового конфликта между царской и духовной властью. Упорными отказами от звания патриарха Никон заставил царя на коленях умолять его принять патриарший сан и дал согласие лишь после того, как все присутствовавшие в церкви, в том числе царь и бояре, поклялись, что будут во всем беспрекословно слушать его как "архипастыря и отца верховнейшего". Став патриархом, Никон вскоре порвал со своими недавними соратниками по кружку «ревнителей благочестия», сохранявшими приверженность «старине», и начал решительно внедрять новые церковные обряды по киевскому и греческому образцам.

Так, обычай креститься двумя пальцами был заменён троеперстием, слово «аллилуйя» во время молитвы  должно было произноситься не дважды, а трижды, двигаться вокруг аналоя следовало теперь не по солнцу, а  против него. Он внёс также изменения  на греческий лад в облачение  русского духовенства (архиерейский посох, клобуки и мантии). Новые отпечатанные книги и введение новых обрядов  многими были встречены враждебно. Многие миряне и священники считали, что нужно хранить старую веру и не принимать новые книги  и обряды. Людей, не признающих новые  книги и порядки, стали называть староверами и преследовать.

Все эти нововведения были одобрены церковным Собором, состоявшимся весной 1654 г. в Москве с участием восточных патриархов. Собор утвердил предложенные им исправления и постановил, что книги должны исправляться по древним русским и греческим  текстам. Принятые собором положения  задевали национальное чувство русского человека, привыкшего видеть в своей  церкви единственную опору правой веры и благочестия; но для Никона они  являлись исходными пунктами всей реформы, и потому он настаивал на их признании, подвергнув суровому наказанию выступившего на соборе с возражениями коломенского епископа Павла. Образ действий Никона усилил сопротивление его противников. Соглашение между ними стало тем  менее возможным, что обе стороны  выходили, по существу, из одинаковых принципиальных взглядов: по недостатку богословского  образования обе придавали обрядам  существенную важность в деле веры, не различая их от догматов, и потому не могли сойтись на компромиссе. Это ещё более обострило противостояние между патриархом Никоном и «ревни-телями», среди которых особенно выделялся  протопоп Аввакум, ставший при-знанным  лидером движения старообрядчества. На созванном по инициативе патриарха  очередном Соборе в 1956 г. при участии  антиохийского патриарха и сербского  митрополита введённые новшества  в церковных обрядах получили одобрение. Захваченный своим темпераментом  борца, он все охотнее применяет  крутые меры, нередко теряя самообладание: чтобы больнее, например, поразить своих  противников, он предает торжественному проклятию особенно ревниво отстаивавшееся ими двоеперстие; усиливает репрессии  по отношению к отдельным лицам; на возражения, даже на ссылки из жизни  святых, отвечает иногда грубыми несдержанными  выходками.

Богослужебные книги уже начали исправляться предшественниками  Никона, патриархами Гермогеном (1606-1612), Филаретом (1619-1633), Иоасафом (1634-1640) и  Иосифом (1642-1652). Но у них не было той  решимости, которая требовалась  для этого дела, да и у правщиков  и печатников не хватало нужных знаний. Хотя решимости у патриарха Никона оказалось достаточно, его крутой характер вызывал отрицательную  реакцию, как к нему лично, так  и к его начинаниям. От священников, например, он требовал должного знания Священного Писания и церковной  службы, христианской жизни. С духовенством, не исполнявшим его требования, он был чрезвычайно строг. За пьянство, патриаршие стрельцы сажали провинившихся  духовных лиц в тюрьму, а за повторные  нарушения – ссылали в сибирские  монастыри. Следует сказать, что  к самому себе патриарх Никон был  ещё строже, чем к другим: ревностно соблюдал иноческие обеты, каждый день слушал службы, часто служил сам.

Самый процесс  борьбы начинает заслонять перед  ним ту задачу, из ко-торой борьба возникла. Положение становится трагическим, когда Никон теряет уверенность  в правильности начатого дела. Ход  реформы и вызванные ею споры  заставляют Никона глубже вдуматься  в обрядовую сторону веры и  постепенно изменяют его взгляды  на этот предмет; в 1658 г. он уже открыто  признает равноправность старых и новых, русских и греческих книг и  обрядов, заявив, например, Неронову о  служебниках: "обои-де добры (старые и новые), все-де равно, по каким хочешь, по тем и служишь"; он даже начинает допускать двоеперстие наряду с  троеперстием. Но с этим вместе исчезал  предмет, за который поднята была борьба, и перед Никоном оставался  только голый факт вызванных реформой раздражения и ненависти. В одном  лишь отношении реформа могла  дать ему удовлетворение: если не по замыслу, то в исполнении, она была делом церковной власти, и светская власть являлась только пособницей патриарха. Но как раз в критическое для  Никона время пе-релома ему наносится  удар и с этой, принципиально наиболее важной для него, стороны. Никон хорошо понимал, что его власть в церкви держалась на дружбе к нему царя. По отношению к его главной  задаче это значило, что он должен был создать для церкви независимое  от царской власти положение, пользуясь  в то же время поддержкой этой самой  власти. Не видно, чтобы Никон искал  опоры в обществе или, по крайней  мере, в церковной иерархии; против такого предположения говорило бы уже  давление, которому подвер-гались с  его стороны созывавшиеся им духовные соборы. Скорее можно думать, что  Никон рассчитывал обеспечить независимость  церкви путем укрепления своей личной независимости. Такой смысл могла  иметь обнаруженная им хозяйственная  предприимчивость: Никон сильно расширил патриаршую область припиской к  ней земель, принадлежавших другим кафедрам (14 монастырей и около 500 приходов), и, сверх того, из купленных им и  пожалованных царем земель составил значительные личные владения, в пределах которых завел обширное хозяйство  и устроил 3 монастыря (Воскресенский, Иверский и Крестовый), обстроенные  подобно крепостям. Это был своего рода удел, где патриарх являлся  полным государем. На время Никон  достиг своей цели: он пользовался  в церкви неограниченными полномочиями. Царь предоставил на полное его усмотрение назначение епископов и архимандритов; воля патриарха была фактически последней  инстанцией во всех церковных делах. Царь не решался даже ходатайствовать  перед ним об отмене того или другого  решения: "я боюсь патриарха  Никона - говорил он; может случиться, что он отдаст мне свой посох и скажет: возьми его и правь сам монахами и священниками; я не мешаю тебе в управлении во-еводами и воинами, зачем же ты идешь мне наперекор в управлении монахами и попами?" Вся патриаршая область была изъята и в гражданских делах из ведения Монастырского приказа. "Государевы царевы власти уже не слышать" - характеризовал создавшееся в церкви положение один из противников Никона (Неронов). Власть патриарха казалась еще более прочной и обширной вследствие огромного значения, каким он пользуется в государственных делах.

Огромная власть патриарха Никона в государственных  делах тоже создавала ему многочисленных врагов. А власть его действительно  была велика. Так, воссоединение Украины  было прямым последствием просьбы Никона на Земском Соборе 23 октября 1653 г. к  царю начать войну с Польшей и  принять Богдана Хмельницкого с  его войском и землями под  свою защиту. Когда эта война началась, патриарх Никон выставил, от себя лично, 10.000 воинов (столько же выставили  все монастыри). Во время польско-литовских  походов (1654 - 1656) Алексея Михайловича  Никон оставался заместителем царя в Москве. К нему на утверждение  поступали важнейшие государственные  дела, причем в формуле приговоров имя Никона ставилось на месте  царского: "святейший патриарх указал и бояре приговорили". От государева и своего имени он объявляет распоряжения приказам и рассылает грамоты  к воеводам по делам гражданского и даже военного управления. Бояре  ежедневно обязаны были являться к патриарху на совет. С согласия царя, Никон и в официальных  документах начинает в это время  называться великим государем. Он сохраняет  свое влияние на государственные  дела и во время бытности царя в  Москве.

Так как все  свои преобразования патриарх Никон  проводил резко и прямолинейно, то, в большинстве случаев, они только увеличивали количество его врагов. При этом разумность его преобразований не играла большой роли. Возникновение  староверчества (людей, отказавшихся признать новые исправленные книги) во многом обязано этому фактору.

Растущее влияние  Никона во внутреннюю и внешнюю политику государ-ства под тезисом «священство  выше царства» вызвало разрыв патриарха  с царем.  Ненавидевшие Никона бояре  старались повлиять на царя путем "шептания" и клеветы; в том же направлении  действовало, своими жалобами на грубость и жестокость патриарха, духовенство. Все это подготовило сущест-венную перемену во взглядах Алексея Михайловича, и не случайно из всех московских царей  он является самым ярким и самым  вдумчивым идеологом самодержавия, для которого царь земной есть подлинное  отображение царя небесного. Когда  эта перемена обозначилась, бояре искусно создали обстановку для разрыва. В июле 1658 г. царем давался в честь приехавшего в Москву грузинского царевича Теймураза обед. Никон, вопреки обычаю, не был приглашен, а посланного им ко дворцу патриаршего стряпчего князя Мещерского окольничий Б.М. Хитрово, распоряжавшийся церемонией, оскорбил, ударив палкой, причем на протест Мещерского, сославшегося на поручение от патриарха, ответил: "не дорожися патриархом!" Никон увидел в этом вызов и настаивал, чтобы царь немедленно дал ему удовлетворение, но в ответ получил лишь обещание рассмотреть дело. Избегая личного объяснения с Никоном, царь после того перестал присутствовать на патриарших службах и однажды через князя Ю. Ромодановского объяснил Никону свое отсутствие гневом на него за то, что тот "царское величество пренебрег и пишется великим государем". Ромодановский при этом добавил, что царь почтил патриарха титулом "как отца и пастыря", а он, Никон, "того не уразумел, и потому впредь писаться великим государем не должен". Для Никона было еще возможно примирение, но теперь оно означало бы с его стороны отказ от главной его цели, и Никон выбрал другое. В ответ решил отказаться от выполнения патриарших обязанностей и уехал из Москвы в построенный им неподалёку от столицы пышный Новоиерусалимский Воскресенский монастырь, рассчитывая на то, что царь смирит свою гордыню и будет умолять его вернуться на патриарший престол. Однако правительство Алексея Михайловича не намеривалось вступать в переговоры с мятежным патриархом. Начавшаяся церковная реформа продолжала проводиться в стране и без его участия.

Церковный Собор 1666 – 1667 гг. подтвердил необходимость  продолжения реформ Русской православной церкви, которые проводились теперь уже под личным контролем царя.

Решительно отказался  принять новые книги (ещё в 1657 г.) знаменитый Соловецкий монастырь. 8 июля 1658 г. Соловецкий иноческий Собор, возглавляемый игуменом Илиёй, составил приговор о непринятии новых книг. Не признали там и постановления  Соборов 1666-67 гг., равно как и назначенного патриархом Иоасафом II нового архимандрита Иосифа. Всё это в значительной мере было делом рук сосланных  туда противников Никона.

С 1668 г. к Соловецкому  монастырю посылались войска, но с  приказами "потеснить", но не делать "приступа" и "не стрелять по ограде". В монастыре же были собраны огромные запасы продовольствия, было 90 пушек, 900 пудов пороха и множество ядер. Только в декабре 1675 г. была сделана  попытка взять монастырь приступом (безуспешно) и 22 января 1676 г. монастырь, наконец, был взят, зачинщики казнены, другие разосланы в остроги. Покаявшихся простили и оставили жить в монастыре.

Военная победа в Соловецком монастыре не изменила духовной атмосферы севера. Богомольцы, возвращавшиеся от стен осаждённого  монастыря, разносили весть о  страдающих в благочестии насельниках  и нечестии царя. Когда 29 января, через  несколько дней после победы, скончался  царь Алексей, пошёл слух, что перед  смертью царь познал своё преступление и посылал приказ отступить, да было поздно. Побеждённые монахи прославлялись  народом как "новые страстотерпцы  и преподобномученики".

Вследствие большого влияния Соловецкого монастыря  на севере, именно здесь особенно интенсивно стал распространяться раскол. В глуши  лесов за-велись скиты "поморян". С севера раскол перекинулся в  новгородские и псков-ские земли, в  Прибалтику, в костромскую, вязниковскую, брянскую и керженскую области. Некоторые  раскольники уходили в Польшу, на Кавказ, в Сибирь. На юге раскол привился среди донских казаков. Раскол стал неотъемлемой частью русской  действительности.

Последствия раскола  не замедлили сказаться в самом  ближайшем будущем: в царствование Петра I ("великого"), разъединённая  церковь не найдёт в себе сил противостоять  желанию Петра подчинить церковь  гражданской власти и, таким образом, развязать себе руки и подменить  русскую православную монархию строем, где глава государства обладал  диктаторской властью. Раскол явился вехой  в русской истории, после которой  духовная жизнь государства начала утрачивать свою православную сущность. Степень преследования раскольников в течение последующих более 200 лет во время царствования различных  императоров менялась, но только в 1905 г., перед Пасхой, император Николай II даст свободу всем конфессиям (за ис-ключением изуверских).