Концепция «Россия-Евразия»

Тезисы «месторазвитие»  и «географический детерминизм» получают фундаментальное парадигмальное значение, сопрягаются с «пространственным  мышлением», «синхронизмом», отказом  от идеи «универсальной истории» и  историцизма в целом.

Неоевразийство выдвигает  идею тотальной ревизии истории  философии с позиций «пространства». В этом обобщаются самые разнообразные  модели циклического взгляда на историю  — от И.Данилевского до О.Шпенглера, А.Тойнби и Л.Гумилева.

Наиболее полного  выражения этот принцип получает в контексте традиционалистской философии, которая радикально отвергает  идеи «эволюции» и «прогресса» и  развернуто обосновывает это отвержение подробными метафизическими выкладками. Отсюда традиционалистские теории «космических циклов», «множественного состояния  бытия», «сакральной географии» и  т.д. Основные принципы теории циклов развернуто представлены в трудах Р.Генона (и  его последователей Т.Буркхардт, М.Элиаде, А.Корбен) *.

Полностью реабилитируется  понятие «традиционное общество», которое либо не знает «истории», либо релятивизирует ее обрядами и  мифами «вечного возвращения». История  России видится не просто как одно из месторазвитий, но как авангард «пространственных» систем («Восток»), противопоставленных  «временным» («Запад») *.

Тезис «неославянофильства» уточняется в сторону противопоставления народов Востока народам Запада, особый положительный акцент ставится на великороссах в отличие от западных славян. Это не противоречит классикам  евразийства, но развивает и заостряет  их интуиции (это видно уже у  Гумилева). Народы Запада квалифицируются  как носители «профанного» начала, в отличие от «сакральной» структуры  народов Востока (и Третьего мира). Для славян, а еще точнее, для  автохтонов России-Евразии не просто требуется «равноправие» наряду с другими европейскими народами (как можно понять ранних славянофилов), но центральное место в авангарде  народов всего мира, стремящихся  противостоять «глобализации Запада». Это предельная форма универсализации  национального мессианства в  новых постсоветских терминах. От собственно «славянофильства» в  неоевразийстве остается любовь к национальным корням русского народа, повышенная чувствительность к старообрядчеству, критичность  в отношении петровских реформ. При  этом подчеркивание расового родства  славян между собой не акцентируется, так как культурно, конфессионально, геополитически и цивилизационно славяне  глубоко различны. Вслед за К.Леонтьевым неоевразийцы подчеркивают: «славяне есть, славизма (в смысле расового единства, осознанного как основа интеграционного  проекта) нет». В некоторых случаях  определение «славянофил» в последнее  время может выступать как  антитеза определению «евразиец», что  несет смысл противопоставления патриота с этнорасистскими (ксенофобско-шовинистическими) наклонностями патриоту, осознающему  свою идентичность геополитически и  цивилизационно. Туранский фактор, позитивно оцененный классиками евразийства в становлении российской государственности, рассматривается  в более широком контексте - как  положительное влияние традиционного  и сакрального Востока, оказанное  на русских, занимавших промежуточное  положение между Европой и  Азией. Функция Турана осмысляется  в терминах сакральной географии  и священной истории. Диалектика национальной истории доводится  до окончательной «догматической»  формулы, с включением историософской парадигмы «национал-большевизма» (Н.Устрялов) и его исторического  и методологического осмысления (М.Агурский) *.

Тезис «евразийского  отбора» пополняется методологией школы В.Парето, тяготеет к реабилитации «органической иерархии», обретает некоторые ницшеанские мотивы, развивается  учение об «онтологии власти», о православном «катехоническом» значении власти в  Православии. Идея «элиты» дополняется  конструкциями европейских традиционалистов, исследовавших кастовую систему  древних обществ, онтологию и  социологию каст (Р.Генон, Ю.Эвола, Ж.Дюмезиль, Л.Дюмон). Гумилевская теория «пассионарности» ложится в основу концепции «новой евразийской элиты».

Тезис «демотии»  пополняется политическими теориями «органической демократии» от Ж.-Ж.Руссо  до К.Шмитта, Ж.Фройнда, А.де Бенуа, А.Мюллера  ван ден Брука. Определение неоевразийского  понимания «демократии» («демотии») как «соучастия народа в своей  собственной судьбе» (Артур Мюллер ван ден Брук).

Тезис «идеократии» фундаментализируется апелляциями  к идеям консервативной революции, «третьего пути», учитывается полной опыт советской, израильской, исламской, фашистской идеократий, анализируются  причина их исторического провала. Критически переосмысляется качественное содержание идеократий XX века, разрабатывается  последовательная критика советского периода (доминация количественного  подхода, профанические теории, диспропорция классового подхода).

Новые элементы неоевразийской теории

К развитию идей классических евразийцев добавляются ряд концептуальных моментов.

— Философия традиционализма (Р.Генон, Ю.Эвола, Т.Буркхардт, А.Корбен), идея радикального упадка «современного  мира», глубинное исследование Традиции. Глобальная концепция «современного  мира» (негативная категория) как антитезы «мира Традиции» (позитивная категория) придает критике западной цивилизации  фундаментальный метафизический характер, уточняет эсхатологическое, кризисное, фатальное содержание основных процессов, — интеллектуальных, технологических, политических, экономических, — исходящих  с Запада. Интуиции русских консерваторов  от славянофилов до классических евразийцев дополняются фундаментальной теоретической  базой *.

— Исследование структур сакрального (М.Элиаде, К.Г.Юнг, К.Леви-Стросс), представление об архаическом сознании как о парадигмальном манифестационистском комплексе, лежащем в основе культуры. Приведение многообразия человеческой мысли, культуры к древнейшим психическим  слоям, где сосредоточены фрагменты  архаических ритуалов инициации, мифы, изначальные сакральные комплексы. Интерпретация содержания современной  рациональной культуры через систему  дорациональных древних верований *.

— Поиск изначальной  символической парадигмы пространственно-временной  матрицы, лежащей в основе обрядов, языков и символов (Г.Вирт, палео-эпиграфические исследования). Стремление на основании  лингвистических («ностратика», Свитыч-Иллич), эпиграфических (рунология), мифологических, фольклорных, обрядовых и иных памятников воссоздать изначальную картину  «сакрального мировоззрения», общего для всех древних народов Евразии, нахождение общих корней *.

— Учет развития геополитических  идей на Западе (Х.Макиндер, К.Хаусхофер, Й.Лохаузен, Н.Спикмен, З.Бжезинский, Ж.Тириар и т.д.). Роль геополитических закономерностей  в истории XX века оказалась настолько  наглядно подтвержденной, что геополитика  стала самостоятельной дисциплиной. В рамках геополитики сами понятия  «евразийство», «Евразия» приобрели  новый более широкий, нежели ранее, смысл. «Евразийством» в геополитическом  смысле начиная с некоторых пор  стали обозначать континентальную  конфигурацию стратегического блока (существующего или потенциального), созданного вокруг России или на ее расширенной основе и противодействующего (активно или пассивно) стратегическим инициативам противоположного геополитического полюса — «атлантизма», во главе  которого с середины XX вв. утвердились  США, сменив на этом постуАнглию. Философия  и политическая идея русских классиков  евразийства в такой ситуации были осознаны как наиболее последовательное и емкое выражение (дополнение) «евразийства»  в стратегическом и геополитическом  смысле. Благодаря интенсивным и  креативным геополитическим исследованиям  неоевразийство становится развитой методологической системой *.

Особо выделяется значение пары «Суша-Море» (по Карлу Шмитту) и  ее проекция на многомерные явления  — от истории религий до экономики.

— Поиск глобальной альтернативы «мондиализму» («глобализму»), как ультрасовременному феномену, резюмирующему  все то, что оценивается евразийством (и неоевразийством) со знаком минус. «Евразийство», в широком смысле, становится концептуальной платформой «антиглобализма» или «альтернативного глобализма». «Евразийство» обобщает все современные тенденции, отказывающиеся признавать «объективное» и тем  более «позитивное» содержание «глобализма», придает антиглобалистской интуиции новый характер доктринального обобщения.

— Ассимиляция социальной критики «новых левых» в «право-консервативной интерпретации» (переосмысление наследия М.Фуко, Ж.Делеза, А.Арто, Г.Дебора). Освоение критической мысли противников  современного западного буржуазного  строя с позиций анархизма, неомарксизма и т.д. Это концептуальное поле представляет собой развитие на новом этапе  «левых» («национал-большевистских») тенденций, присутствовавших и у ранних евразийцев (Сувчинский, Карсавин, Эфрон), а также  методологию взаимопонимания с  «левым» крылом «антиглобализма». —  Экономика «третьего пути», «автаркия  больших пространств». Применение к  российской постсоветской действительности моделей «гетеродоксальной» экономики. Применение теорий «таможенного союза» Ф.Листа. Актуализация теорий С.Гезелля, Й.Шумпетера, Ф.Перру, новое «евразийское» прочтение Кейнса.

Значение евразийства для философии политики.

Евразийское мировоззрение  является показательным примером того, как на практике выражается Политическое – через осмысление исторических корней и выработку проектов будущего, через применение исторических и  пространственных парадигм, через позиционирование собственной страны, державы, культуры в контексте других стран, держав и культур. Евразийский пример чрезвычайно  ценен не столько своими реальными  историческими успехами в области  «Realpolitik», сколько удивительной теоретической  и концептуальной стройностью. Если евразийцы в политической истории  России занимали в прошлом весьма скромное место, то, с точки зрения полноценности, гармоничности, продуманности  и, своего рода, изящества, их доктрина не имеет равных ни среди «левых» (прогрессистских), ни среди «правых» (консервативных) идеологий. Если историки и политологи могут уделить евразийству  всего несколько строк в своих  учебниках и курсах, для тех, кто  изучает философию политики –  это явление принципиальное, которое  требует внимательного, глубокого  и тщательного изучения. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Список  используемых источников

Евразийство между империей и  модерном: Сергей Глебов — Москва, Новое  издательство, 2010 г.- 632 с.

1. Н.С. Трубецкой.  Взгляд на русскую  историю не с  Запада, а с Востока. // Классика геополитики,  ХХ век: Сборник. - М.: АСТ, 2008.

2. Н.С. Трубецкой.  Мы и Другие// Мир  России - Евразия:  Антология. - М.: Высшая  школа, 2007.

3. С. Жижек. Возвышенный  объект идеологии.  М.: Художественный  журнал, 2008.

4. Засурский Я.Н.  Телерадиоэфир: история  и современность. - М.: Аспект-пресс, 2006.

5. Жилкин В.В. Инфосоциализация  в образовании.  СПб.: Наука, 2007.

6. Энциклопедия для  мальчиков/Сост. М.В.  Бенякова, И.Н. Крайнева. - Спб.: ТОО «РЕСПЕКТ», 2007.

7. Энциклопедия для  маленьких принцесс. - Спб.: ТОО «Диамант», 2008.

8. Настольная книга  для мальчиков. - М.: ЭКСМО

Россия  в диалоге культур: — Москва, Наука, 2010 г.- 432 с.