Геополитическая ситуация в странах Центральной и Восточной Европы

      Иные варианты возникли в Венгрии, Албании и Македонии, где отстраивалась смешанная мажоритарно-пропорциональная система. Особенно сложной она оказалась в Венгрии: здесь выборы проводились и по одномандатным округам согласно мажоритарной системе, и в 20 больших территориальных округах по пропорциональной системе, а также методом распределения в общенациональном избирательном округе так называемых остаточных голосов. Предполагалось, что это позволит рассчитывать на более справедливое распределение и учет мест в парламенте.

      В Албании и Македонии  используется более простое сочетание  принципов: две трети депутатов избираются по одномандатным округам, одна треть — по партийным спискам. Теоретически это дает возможность получения депутатских мандатов как представителям партий, так и популярным деятелям вне зависимости от их партийной принадлежности и установленных пропорций партийно-политического представительства.

      На первой стадии существования многопартийной системы, в период начальной самоорганизации общества, вошедшего в этап трансформации общественно-политических отношений, спонтанный взрыв общественно-политической активности вывел на сцену несколько сотен образований, отражавших в первую очередь идеологические предпочтения, а также все более обстоятельно осознаваемые различные интересы — политические, общественные, культурные, профессиональные, национальные и т. д. Установившиеся политические свободы и первые либеральные законы о политических партиях, согласно которым, например, в Польше для образования партии было достаточно 15, в Болгарии — 50, а в Румынии — 251 человека, создали условия для максимально дробного первоначального структурирования социальной материи. Уже в начале 1990-х годов в Польше и Румынии было зарегистрировано более 200 партий, протопартий, движений и других организаций, в Болгарии — более 100, в Словакии — около 100, в Венгрии — более 65, в Чехословакии — более 20.

      Следующим законодательным  шагом, направленным на преодоление  чрезмерной раздробленности политического спектра и укрупнение представительства различных интересов при голосовании на выборах в парламенты по партийным спискам, стали избирательные законы, вводящие определенный процентный барьер. Только его преодоление партией или блоком партий позволяет пройти в законодательные собрания. Как правило, это 5 процентов голосов, поданных за одну партию. В Чехии для обеспечения представительства в палате депутатов одной партии нужно набрать именно 5 процентов голосов в масштабе всей страны, коалиции из двух партий — 7, из трех партий — 9, из пяти — 11 процентов. В Румынии избирательный барьер для политических партий был в 1999 году повышен с 3 до 5 процентов, для коалиционных блоков — на 3 процента для каждой входящей в состав предвыборного блока партии.

      Эта тенденция укрупнения партийно-политических структур отнюдь не однозначна и довольно противоречива, что отражает многообразие ситуаций на политической арене стран обоих субрегионов. Например, в 1998 году в борьбе за укрепление позиций Движения за демократическую Словакию (ДЗДС) В. Мечьяром была профорсирована поправка в закон о выборах с требованием к каждому участнику предвыборной коалиции набрать 5 процентов голосов избирателей. Она имела целью не допустить объединения малых партий демократической ориентации, способных вместе стать решающей политической силой в парламенте.

      При всех изменениях политической конъюнктуры в результате прошедших 3—5 раз парламентских выборов выявилась вполне определенная и особенно четко просматривающаяся в странах Центральной Европы тенденция дальнейшей организации политического поля.

      В законодательстве большинства стран региона вопросы  запрета или приостановки деятельности партий находятся в компетенции  исключительно судебных органов, а не структур исполнительной власти, то есть их решение регулируется, прежде всего, юридическими процедурами. Впрочем, механизмы применения правовых норм еще далеко не всегда достаточно эффективны.

      Однако позитивные примеры работы правовых механизмов уже есть, в том числе в странах, где демократическое правовое государство находится в процессе становления. Так, хотя формирующиеся конституционные суды в известной мере зависят от партийной ориентации своих членов (поскольку кандидаты на должность судей фактически отбираются политическими партиями), высокий профессионализм судей обеспечивает достаточно объективную позицию этих судов. Это наглядно проявилось, например, в деятельности словацкого Конституционного суда в 1993—1998 годах и в Хорватии, где такой же суд неоднократно принимал решения, неугодные правившей тогда партии ХДС и лично президенту Ф. Туджману, а также отклонял предложения правительства. И в Чехии в 2001 году Конституционный суд отверг новый закон о парламентских выборах, принятый в интересах двух крупных партий страны.

      Государственная забота о совершенствовании партийно-политической системы там, где руководство страны понимает тесную связь монтирования ее структур и обеспечения эффективного их функционирования с укреплением парламентской демократии, приносила реальные позитивные плоды. В 1998 году в Чехии в выборах в палату депутатов приняли участие 13 партий и движений, а прошли в нее только 5; в Словакии соответственно из 17-ти пятипроцентный барьер преодолели 6. Во время выборов 1997-го в Польше с участием 22 избирательных блоков, объединений и партий в сейм прошли 4, а в Болгарии из 35-ти четырехпроцентный барьер преодолели 5. В 2000 году в Хорватии в время первых по-настоящему свободных выборов в нижнюю палату Сабора (парламента) участвовали 55 организаций, а в Румынии в нижнюю палату румынского парламента — 43 партии и 6 коалиций. Из их числа в парламент прошли б10. Кристаллизация политического спектра при помощи целенаправленной государственной политики обеспечивает быстрый прогресс в этой области. Таким образом, преобладающая тенденция совершенно очевидна.

      Однако очевидно, что стремление упростить политическую ситуацию до классической западной модели преждевременно. Поддержкой электората на протяжении более десяти лет неизменно и преимущественно пользуются несколько партий традиционного для Центральной и Юго-Восточной Европы направления: либеральные или социально-либеральные, социально-демократические и социалистические, крестьянские, христианско-демократические, национально-консервативные и др. Ввиду инерционности социальной структуры и прочности идейно-политических традиций попытки искать здесь признаки складывания основ двух-, трехпартийной системы безосновательны.

      Первоначальная двухполюсная конфигурация политических сил (блоков) в Болгарии и тем более в Албании — преимущественно результат прежней идеологической антагонизации общественно-политических сил — отнюдь не является свидетельством формирования в этих странах двухпартийной системы западного образца. Это, прежде всего симптом недоразвития многопартийности в условиях социально-психологического сдвига на фоне застойности постидеологического сознания и заторможенности политического самоопределения масс.

      В странах исследуемого региона практически отсутствуют  традиции политического баланса  сил, а также многие другие необходимые предпосылки и условия для оформления и нормального функционирования двухпартийных систем.

      Стремление политических сил различной ориентации как  можно быстрее привести правовое поле в соответствие со сформулированными ЕС требованиями приема в эту международную структуру уже принесло существенные результаты в области совершенствования законодательства, но они нередко еще далеки от реального воплощения в жизнь. При наличии либерально-демократического конституционного каркаса и широковещательных демократических деклараций практика политической жизни нередко демонстрирует существенные отклонения от слов как в области соблюдения норм, так и в действиях монтируемых институтов. Государства нового типа, как правило, еще не до конца выкристаллизовались, поскольку их правовая форма и демократические институты, реальные политические права и свободы почти повсеместно формируются заново, а не воссоздаются на основе прежних традиций. Зато нередко оформляются гибридные режимы с сохранением элементов автократической системы власти, с деформациями партийно-политической системы. В одних случаях партии ограничивают свою деятельность рамками парламента, в других — переносят центр тяжести во внепарламентскую сферу, игнорируя слабые возможности законодательной власти и предпочитая проникать во все органы исполнительной и судебной ветвей власти. Это увеличивает значение борьбы за использование средств массовой информации для расширения электората. «Партизация» государства, раздел и передел государственно-административных постов между вошедшими в парламент партиями — типичное явление в ряде балканских государств.

      В странах Центральной  Европы в целом наблюдается тенденция  дальнейшего смещения ведущих политических партий к центру, превращения их в центристские. Политический маятник, который в первые годы трансформаций зашкаливало вправо, перемещается со все меньшей амплитудой, сигнализируя об определенной стабилизации партийно-политической жизни, о появлении симптомов консолидации политической системы. В странах Юго-Восточной Европы ритмы его движения все еще более рваные, а отклонения — весьма значительные.

      На нынешнем этапе  динамика формирования новых партий и реструктуризации политического поля все еще далеко не исчерпала себя.

      На правом фланге и в центре политической сцены продолжается перегруппировка дробных образований, объединявшихся перед выборами, а затем вновь распадавшихся. Это произошло с несколькими коалициями: с Демократической конвенцией в Румынии, со Словацкой демократической коалицией, с Избирательной акцией «Солидарность» в Польше. Объединение 18 партий в СРЮ и Сербии в Демократическую оппозицию Сербии позволило осенью—зимой 2000 года победить на президентских и парламентских выборах, но уже осенью 2001-го эта коалиция оказалась на грани распада.

      После того как на парламентских выборах 1998 года Чешская  социал-демократическая партия (32,2 процента голосов) обогнала прежнего бесспорного лидера — правоцентристскую ГДП (27,7 процента голосов), они предприняли попытку образовать своеобразную компромиссную коалицию: пакт о распределении власти и стабилизации политической ситуации в Чехии. За этим стояло распределение политических функций и влияния на условиях взаимной поддержки. Социал-демократы смогли сформировать правительство меньшинства во главе с председателем своей партии и провести свой дефицитный бюджет. ГДП получила ряд важных постов в парламенте, включая пост председателя нижней палаты. В программу правительства был включен ряд согласованных экономических и социальных мер. В результате социал-демократы взвалили на себя ответственность за ухудшение ситуации в стране, а союз стоит на пороге развала. Ситуация на политической сцене обострилась, поскольку другие партии восприняли соглашение как ограничение политического плюрализма.

      Иные тенденции  усилились на левом фланге политического  процесса, где после фазы дробления  наступила фаза объединения. Трансформировавшиеся за 1990-е годы и превратившиеся в реальную политическую силу социал-демократические (социалистические) партии из числа так называемых посткоммунистических стали центром притяжения для ряда мелких организаций. Правда, там, где трансформация затянулась, пока не исчерпал себя и процесс выделения в отдельные структуры элементов, опережающих созревание основной членской массы и догматического руководства.

      Другой вариант  развития левого крыла многопартийной политической системы демонстрирует  Польша.

      Собравшая вокруг себя почти три десятка политических и неполитических организаций СДРП после принятия закона, исключающего такой порядок блокового участия в выборах, должна была трансформировать этот блок путем добровольного объединения через индивидуальное членство в сугубо политическую партию. Создав на основе прежней избирательной коалиции партию под тем же названием (Союз демократических левых сил — СДЛС), она сумела существенно увеличить свою численность и рейтинг накануне сентябрьских парламентских выборов 2001 года, образовав блок с Союзом труда (СТ) — единственной левой партийной организацией, рожденной в недрах «Солидарности». Как самая крупная и популярная партия страны, СДЛС, выиграв выборы, получила реальные шансы реализовать свою программу с участием других близких реформаторских сил, в то время как политические составляющие лагеря «Солидарности», раздробившись, вновь в значительной степени потеряли полученные в результате объединения во время выборов 1997 года существенные политические возможности.

      В Восточной Европе, где ситуация на политической арене остается менее прозрачной и более противоречивой, смены расстановки сил носят в значительной степени хаотичный характер.

«Левый  поворот» в Румынии в ноябре 2000 года стал возможен благодаря провалу социально-экономической политики «правых» и использованию «левыми» фактического раскола блока правивших в 1996—2000 годах правых партий. Не получив абсолютного большинства на парламентских выборах, но имея возможность опереться на собственного кандидата в президенты И. Ильеску, который одержал победу на президентских выборах, ПСДР решила создать правительство меньшинства и править самостоятельно с опорой на профсоюзы. Она старается сочетать элементы социальной и либеральной политики и как-то упорядочить проведение реформ, все более склоняясь к социал-демократизму.

      Выборы в Восточном субрегионе нередко приносят и такое явление, как ослабление позиций левых сил.

      В БСП расколы  и внутренняя борьба сопровождаются постепенной оптимизацией программных установок. Партия сумела сделать важные организационные шаги по объединению левых сил, встретившие поддержку некоторых других левых структур. Она подписала соглашение о широкой предвыборной коалиции с 15 левыми, лево-патриотическими и коммунистическими организациями. Однако сложная ситуация в стране и недостаточная убедительность курса БСП пока не принесли ей заметного успеха на выборах в июне 2001 года. Она получила 18 процентов голосов — примерно одинаковое количество с «правыми» (СДС), которые собрали 19 процентов. Между тем партийно-политическая система Болгарии претерпела существенные изменения.