Понятийные категории в лингвистике

Значительный  вклад в исследование понятийной сферы мышления в ее отношении  к языку внес американский лингвист У.Л.Чейф. В своем наиболее известном труде “Значение и структура языка” он рассматривает значение с точки зрения концептуальной (ideational) теории языка. Эта теория утверждает, что идеи, или понятия, являются реальными сущностями в сознании людей и что посредством языка они обозначаются звуками, так что могут быть переданы из сознания одного индивидуума в сознание другого . У.Л.Чейф считает, что понятийная структура и поверхностная структура суть различные вещи: и если поверхностная структура представлена материальными средствами языка и дана нам в чувственном восприятии, то понятия находятся глубоко внутри нервной системы человека. Согласно У.Л.Чейфу, мы не можем сделать понятийных спектрограмм, рентгеноскопий или записей на магнитную ленту, чтобы неторопливо и внимательно исследовать их. Среди прочих процессов У.Л.Чейф рассматривает в своей книге процесс коммуникации с точки зрения применения коммуникантами понятийного аппарата, которым они располагают, анализирует проблему сочетания увеличивающегося инвентаря понятий со строго ограниченным набором языковых символов, пишет о нелинейном характере понятий. Он характеризует механизм общения как возбуждение и активизацию говорящим средствами языка понятийных сущностей в сознании слушающего. Вместе с тем У.Л.Чейф полностью отдает себе отчет в сложности исследования понятийной сферы: “Сказать, что понятия существуют, еще не значит, что мы в состоянии в мгновение ока выделить их в своем сознании или что у нас есть удовлетворительные способы их представления и рассмотрения”.

Кратко  охарактеризовав самые основные исследования в области понятийных категорий в историческом аспекте, перейдем к изложению собственно теоретических аспектов этой проблемы.

2. Функции понятийных категорий

Коль  скоро приходится признать наличие  в человеческом сознании понятийных категорий, то в полный рост встает проблема их онтологического статуса, определения той сферы, того “этажа” сознания, где они коренятся, а также их отношения к явлениям действительности и категориям логики и языка.

По этому  поводу исследователями высказываются  различные точки зрения, часто  не лишенные некоторой двойственности, а иногда и внутренней противоречивости. Так, О.Есперсен, устанавливая внеязыковой характер понятийных категорий, в дальнейшем изложении настаивает, что необходимо всегда помнить, что они должны иметь лингвистическое значение. О.Есперсен считает, что мы хотим понять языковые (лингвистические) явления, а потому было бы неправильно приступать к делу, не принимая во внимание существование языка вообще, классифицируя предметы и понятия безотносительно к их языковому выражению.

Размышляя о статусе понятийных категорий, И.И.Мещанинов решительно указывает  на необходимость отграничения их от категорий логики и психологии и  характеризует их следующим образом: “Приходится прослеживать в самом  языке, в его лексических группировках и соответствиях, в морфологии и  синтаксисе выражение тех понятий, которые создаются нормами сознания и образуют в языке выдержанные  схемы. Эти понятия, выражаемые в  самом языке, хотя и неграмматическою формою грамматического понятия, остаются в пределах языкового материала. Поэтому они не выступают из общего числа языковых категорий. В то же время, выражая в языке нормы  действующего сознания, эти понятия  отражают общие категории мышления в его реальном выявлении, в данном случае в языке”. Однако в одной  из своих последующих работ И.И.Мещанинов, вступая в противоречие со своими прежними взглядами, трактует понятийные категории как разновидность  логико-грамматических категорий.

В значительной степени перекликается с указанными взглядами О.Есперсена и И.И.Мещанинова (в той их части, где оба исследователя признают несобственно-языковой характер понятийных категорий) точка зрения С.Д.Кацнельсона, по мнению которого понятия и содержательные грамматические функции, в силу их прямой или косвенной обусловленности внеязыковой реальностью и в силу многообразия способов их выражения в языке, в известных границах независимы от языка. Поскольку, однако, способ выражения не “нейтрален” по отношению к содержанию, исследование языкового содержания невозможно без учета условий его распределения по формам языка.

Интересной  представляется в плане анализа  рассматриваемой проблемы концепция  А.В.Бондарко, который считает необходимым  различение собственно понятийных (логических, мыслительных) категорий и двусторонних языковых единств типа устанавливаемых им функционально-семантических полей. Эти поля включают в себя семантические элементы в интерпретации именно данного языка и конкретные элементы плана выражения также именно данного языка. Отсюда вытекает трактовка этих полей как единств, находящихся на поверхностном уровне, что, однако, не означает, что исключается связь с уровнем глубинным. Такую связь автор усматривает в том, что семантические функции, носителями которых являются элементы данного поля, представляют собой “поверхностную” реализацию определенной “глубинной” инвариантной понятийной категории или комплекса таких категорий. Итак, можно предположить, что собственно понятийные категории, имеющие универсальный характер, относятся к глубинному уровню, тогда как конкретно-языковая семантическая интерпретация данной понятийной категории, организация языковых средств, служащих для выражения данного значения, распределения семантической нагрузки между морфологическими, синтаксическими, лексическими и словообразовательными средствами - все это относится к поверхностному уровню.

А.В.Бондарко предлагает идею выделения нескольких уровней контенсивной стороны языка. Семантика, согласно его точке зрения, есть и на глубинном, и на поверхностном уровне. Глубинная семантика характеризуется им как не имеющая конкретно-языковой организации и интерпретации и не закрепленная за определенными языковыми средствами. Поверхностная же семантика, базируясь на глубинной, относится уже к данному, конкретному языку. Глубинные понятийные инварианты здесь выступают в вариантах, общая конфигурация которых и многие детали характерны именно для данного языка. Таким образом, понятийные категории играют функционально активную роль и по отношению к глубинной семантике, где они реализуются в вариантах общезначимых, не имеющих конкретно-языковой специфики, и по отношению к поверхностной семантике, где они реализуются в таких вариантах, которые составляют специфическую особенность именно данного языка или группы языков, в отличие от других языков.

В одной  из своих последующих работ А.В.Бондарко приходит к мысли о необходимости  разграничения и понятийных категорий. Он выделяет два их типа: фундаментальные  понятийные категории, являющиеся облигаторными  и универсальными, и нефундаментальные  категории - факультативные и неуниверсальные. Такое членение семантических и понятийных категорий свидетельствует о тонком анализе объекта исследования и об осознании ученым всей сложности и многогранности системных отношений между сущностями, не данными человеку в непосредственном чувственном восприятии. К сожалению, приходится констатировать, что оборотной стороной такой классификации является некоторая ее громоздкость, не всегда достаточно четкая выявленность отношений между предлагаемыми уровнями, иногда отсутствие ясной делимитации одного уровня от другого. Не вполне понятной, например, представляется разница между нефундаментальными понятийными категориями и категориями поверхностной семантики. Видимо, сознавая это, А.В.Бондарко пишет, что, может быть, нефункциональные понятийные категории следовало бы назвать не понятийными категориями, а как-либо иначе.

Итак, какое  же место занимают понятийные категории  в структуре человеческого сознания и каковы их функции? Представляется вполне корректной позиция И.И.Мещанинова по этому вопросу: “Они служат тем соединяющим элементом, который связывает, в конечном итоге, языковой материал с общим строем человеческого мышления, следовательно, и с категориями логики и психологии”. В этом суждении несколько очень важных идей. Во-первых, показано, что понятийные категории как бы двунаправлены: одной своей стороной они обращены к универсальным логическим и психологическим категориям и законам и через них связаны с объективной действительностью; другой стороной они обращены к языковому материалу и находят свое выражение в фактах языка (ср. отмечаемое А.И.Варшавской свойство “двуликости” понятийных категорий). Во-вторых, понятийные категории, располагаясь между логико-психологическими и языковыми, не являются в собственном смысле ни теми, ни другими; они обладают собственным, относительно самостоятельным статусом. В-третьих, в приведенном высказывании И.И.Мещанинова недвусмысленно выражена идея о “многоэтажности” человеческого сознания, где каждый “этаж” непосредственно связан с соседними, относительно независим от них в силу наличия специфических функций и вместе со всеми образует единое здание человеческого менталитета.

Прав  был и О.Есперсен, разграничивая понятийную и языковую сферы и устанавливая, таким образом, нетождественность категорий понятийных и языковых: “Не раз нам придется констатировать, что грамматические категории представляют собой в лучшем случае симптомы, или тени, отбрасываемые понятийными категориями; иногда “понятие”, стоящее за грамматическим явлением, оказывается таким же неуловимым, как кантовская вещь в себе”.

Таким образом, понятийные категории - это  релевантные для языка ментальные категории, ориентированные, с одной  стороны, на логико-психологические  категории, а с другой - на семантические  категории языка. Представляя собой  опосредованный универсальными законами мышления результат человеческого  опыта, они, в свою очередь, являются основой семантических структур языка, необходимой предпосылкой функционирования языковой системы в целом. Здесь  следует сделать следующие два  замечания.

Первое. Говоря, что понятийные категории  в генетическом плане как бы “предваряют” языковые категории, предшествуют им, необходимо учитывать факт гетерогенности понятийных категорий. Так, если понятийная категория количественности формируется в сознании и затем оформляется в языке в результате отражения количественных параметров объектов реальной действительности, то такие понятийные категории, как модальность - и в особенности ее аксиологический тип, “идут” не от действительности, а от человека, обусловливаются активностью человеческого сознания, его способностью к весьма сложному и неоднонаправленному взаимодействию с внешней средой. Н.А.Кобрина выделяет следующие три типа понятийных категорий. Первый тип - такие, которые представляют отражение реальности в виде форм и предметов мысли (то есть совпадают с понятиями в философии). Это определенные смысловые сущности, получающие отражение в семантике, либо в лексических группировках слов, либо в частеречных классах, в зависимости от уровня рассмотрения, точнее, осмысления объекта. Для таких понятийных категорий границы между их семантикой и понятийным смыслом практически размыты. В лингвистике эта размытость проявляется в том, что в семантическом синтаксисе понятийные концепты часто называются семантическими ролями (актантами). Другой тип понятийных категорий - параметры, признаки, характеристики - такие, как вид, время, залог, наклонение, род, число, падеж. Для этих понятийных категорий однозначная соотносимость с формой чаще всего отсутствует. Третий тип - это релятивные, или операционные, понятийные категории, то есть такие, которые лежат в основе схем организации понятий. Наиболее характерным признаком релятивной понятийной категории является сетка понятий, отражающих соотношение таких референтов, как действие или событие с вовлеченными в них предметами мысли. Такое соотношение является образным отражением реальной ситуации, и оно превращается в пропозицию после того, как выбран реляционный предикат на семантическом уровне и заполнены все “места” реляционной схемы.

Второе. Тезис о том, что понятийные категории  являются необходимой предпосылкой адекватного функционирования всей системы языка, нуждается в пояснении. Язык, как известно, имеет уровневую  и аспектную организацию, и каждый уровень и аспект относится к  понятийной сфере по-разному. Если количество и номенклатура единиц фонетического  уровня определяются физиологическими возможностями артикуляционного аппарата и в целом с единицами понятийной сферы не соотносятся, то единицы  лексической системы языка регулярно  коррелируют с фондом понятий. Наиболее же явно “реагирует” на понятийную сферу грамматическая система в силу ее приближенности к общим законам организации мышления.

Между внеязыковой действительностью  и логико-психологическим уровнем  существуют отражения - внешний мир  воздействует через рецепторы человека на его мозг, в результате чего возникают  идеальные корреляты явлений  действительности. В целом отношения  между внеязыковой действительностью  и логико-психологической сферой изоморфны (при этом мы отвлекаемся  от частных случаев искажения  восприятия действительности, причины  которых варьируют от специфики  природы отражаемого объекта  до индивидуальной патологии сознания отражающего субъекта).

Понятийная  сфера упорядочивает явления  логико-психологического уровня. Классифицирующая деятельность человеческого рассудка дискретизирует, структурирует и группирует эти явления на основе их наиболее общих и наиболее релевантных для человека признаков. Понятийная сфера есть сфера концептивных аналогов сущностей логико-психологического уровня. Отношения между этими уровнями характеризуются, таким образом, как отношения систематизации, и им свойственен гомоморфизм.

Суть  следующего этапа (переход от понятий  к сфере языка) - формализация понятийных категорий, придание им лингвистического значения, их “оязыковление”. Имеет место переход от универсальных явлений к явлениям идиоэтническим, следовательно, данные межуровневые отношения алломорфны. Следует отметить, что на данном этапе возникает и структурированность самой системы понятийных категорий, выявляются различные их типы.

Последняя ступень - связь семантики с поверхностной  структурой. Поскольку это есть связь  между двумя сторонами языкового  знака, то рассмотрение ее представляет отдельную лингвистическую проблему и выходит за рамки настоящей  работы. Ограничимся лишь констатацией существования различных точек  зрения на нее (ср. идею Ф. де Соссюра об однозначном соответствии между означающим и означаемым и теорию С. О. Карцевского об асимметричном дуализме языкового знака).