Понятийные категории в лингвистике

Введение

Вопрос  о мыслительной основе языковых структур и их речевых реализаций рассматривается  в современной лингвистической  парадигме в качестве одного из важнейших. В этой связи особо актуальными становятся исследования в рамках сравнительно недавно заявившей о себе концептивной лингвистики - области языкознания, ориентированной на анализ генезиса, развития и функционирования языковых построений в плане их обусловленности ментальным субстратом, важнейшей составляющей которого являются дискретные элементы сознания - концепты (понятия), которые способны группироваться в сложные структуры, называемые понятийными категориями. Последние явились предметом уже достаточно многочисленных исследований, но не получили сколько-нибудь единообразной интерпретации. Цель настоящей статьи - дать обзор истории вопроса о понятийных категориях и предложить возможную таксономию их сущностных характеристик и функций.

1.Сведения  из истории вопроса

Впервые термин “понятийные категории” был  введен в научный обиход О.Есперсеном в его ставшей классической работе “Философия грамматики”, увидевшей свет в 1924 г. О.Есперсен признает, что “наряду с синтаксическими категориями, или кроме них, или за этими категориями, зависящими от структуры каждого языка, в том виде, в каком он существует, имеются еще внеязыковые категории, не зависящие от более или менее случайных фактов существующих языков. Эти категории являются универсальными, поскольку они применимы ко всем языкам, хотя редко выражаются в этих языках ясным и недвусмысленным образом. (…) За отсутствием лучшего термина я буду называть эти категории понятийными категориями”. Не исключая традиционного подхода к изучению языков – от формы к содержанию (семасиологический подход), О.Есперсен, как и его современник Ф.Брюно, считает важным метод исследования языка с внутренней стороны, изнутри, идя от содержания к форме, закладывая, таким образом, основы ономасиологии.

Именно  при таком подходе становится очевидной та существенная роль, которую  играют в успехе лингвистического исследования понятийные категории, и встает вопрос определения их онтологии и функций.

Термин  “понятийные категории”, как отмечалось выше, принадлежит О.Есперсену; было бы, однако, ошибочным считать, что и теория понятийных категорий как мыслительного субстрата языка начала развиваться лишь с трудов этого исследователя. Следует признать, что и до О.Есперсена в языковедческой литературе высказывались предположения о существовании некоей ментальной сущности, предваряющей языковые (в особенности грамматические) построения и лежащей в их основе.

Есть  основания полагать, что первым существование  “универсального компонента” языка (или, скорее, языков) с собственно лингвистических  позиций обосновал В. фон Гумбольдт в связи с проводившимися им типологическими исследованиями и созданием морфологической классификации языков. С.Д.Кацнельсон следующим образом резюмирует встречающиеся в разных работах высказывания Гумбольдта на эту тему: “Универсальные категории – это по большей части мыслительные формы логического происхождения. Они образуют систему, являющуюся общей основой языка, но непосредственно в строй языка не входящую. Вместе с тем и собственно логическими назвать их нельзя, так как, будучи обращены лицом к грамматике, они обнаруживают специфические черты. Можно сказать, что они составляют область “логической грамматики”, которая по существу не является ни логикой, ни грамматикой; это идеальная система, не совпадающая с категориями отдельных языков. В каждом отдельном языке категории идеальной логики преобразуются в конкретные грамматические категории”. Хотя “универсальные категории” Гумбольдта еще не совсем “понятийные категории” Есперсена (что вполне естественно: Гумбольдт по большей части типолог, а Есперсен грамматист), но тем не менее совпадение сущностных характеристик тех и других поразительно.

Проходит  некоторое время, и Г.Пауль в работе “Принципы истории языка”, опубликованной в 1880 г., достаточно подробно останавливается на подобного рода категориях, именуя их в соответствии с традициями своего времени и в духе младограмматического учения “психологическими категориями”. Г.Пауль считает, что всякая грамматическая категория возникает на основе психологических, причем первая представляет собой не что иное, как внешнее выражение второй. Как только действенность психологической категории начинает обнаруживаться в языковых средствах, эта категория становится грамматической. Заметим, что данное положение очевидным образом перекликается с идеей Гумбольдта о “преобразовании” рассматриваемых им универсальных категорий в конкретные грамматические категории. По Паулю, с созданием грамматической категории действенность психологической не уничтожается. Психологическая категория независима от языка (ср. цитированное выше высказывание О.Есперсена о внеязыковом характере понятийных категорий и о том, что они не зависят от более или менее случайных фактов существующих языков.); существуя до возникновения грамматической категории, она продолжает функционировать и после ее возникновения, благодаря чему гармония, существовавшая первоначально между обеими категориями, с течением времени может быть нарушена. Грамматическая категория, по мнению Пауля, будучи связана с устойчивой традицией, является в известной мере “застывшей” формой психологической категории. Последняя же постоянно остается чем-то свободным, живым, принимающим различный облик в зависимости от индивидуального восприятия. Кроме того, изменение значения очень часто способствует тому, что грамматическая категория не остается адекватной категории психологической. Пауль считает, что если впоследствии появляется тенденция к выравниванию, то происходит сдвиг грамматической категории, при котором могут возникнуть своеобразные отношения, не укладывающиеся в существовавшие до того категории. Далее автор делает важный методологический вывод, касающийся лингвистической ценности анализа процессов взаимодействия “психологических” и грамматических категорий: “Рассмотрение этих процессов, которые мы можем проследить довольно подробно, дает нам вместе с тем возможность судить о первоначальном возникновении грамматических категорий, недоступных нашему наблюдению”.

Примерно  в одно время с О.Есперсеном развивает теорию концептивной основы языка французский лингвист Г.Гийом. Не получившая достаточного внимания и заслуженной оценки во время жизни автора, сейчас теория Г.Гийома является объектом пристального изучения и анализа. Рассматривая вопросы метода анализа языка, сущности лингвистического знака, генезиса слова и его системной природы и другие, Г.Гийом постоянно обращается к понятийному фактору, стремится к изучению мыслительного и языкового в их тесной взаимосвязи. До выхода в свет в 1992 г. книги Г.Гийома “Принципы теоретической лингвистики” его концепция была известна русскоязычному читателю прежде всего благодаря трудам Е.А.Реферовской и Л.М.Скрелиной, посвятивших анализу научного наследия Гийома целый ряд работ. И хотя эти авторы расходятся в трактовке некоторых положений гийомовской лингвистики, оба ученых отмечают важнейшее место в ней понятийного компонента.

В настоящее  время есть все основания считать, что Г.Гийому удалось создать собственную лингвистическую школу, получившую название “векторная лингвистика”, или “психосистематика”. На ее принципах уже созданы описания отдельных подсистем английского языка (например, имени и артикля, а также глагола). К числу учеников и последователей Г.Гийома относятся Р.-Л.Вагнер. П.Имбс, Р.Лафон, Б.Потье, Ж.Стефанини, Ж.Муанье, М.Мольо, Ж.Майар и др. Давая оценку их лингвистическим трудам, Л.М.Скрелина считает главной и характерной чертой этих ученых пристальное внимание к конкретным языковым фактам, которое идет от Г.Гийома, и стремление рассматривать их “изнутри”, со стороны означаемого, отталкиваясь от понятийных категорий при объяснении функционирования элементов в речь.

Вслед за О.Есперсеном ставит вопрос о природе понятийных категорий И.И.Мещанинов. Первая работа ученого, положившая начало разработке им теории понятийных категорий, была опубликована в 1945 г. За ней последовал еще целый ряд трудов, посвященных этой проблеме. Толчком к этим исследованиям послужила недостаточная разработанность вопроса о взаимных связях языка с мышлением, особенно тот факт, что “установлению общей точки зрения на связь языка с мышлением в значительной степени препятствовало слепое и безапелляционное заимствование из учебников логики и психологии, сводящееся к попыткам истолкования языковых фактов под углом зрения выработанных в них положений. Факты языка освещались со стороны, вместо того, чтобы получить свое объяснение внутри себя”. Кроме того, проводимые И.И.Мещаниновым типологические исследования наталкивали ученого на мысль, что различия между языками носят не абсолютный, а относительный характер и касаются в основном формы экспликации содержания, в то время как такие понятия, как предметность и действие, субъект, предикат, объект, атрибут с их модальными оттенками, а также отношения между словами в составе предложения оказываются общими для всех языков. Выявление данного универсального мыслительного субстрата и стало в работах И.И.Мещанинова проблематикой, связанной с анализом понятийных категорий.

Среди других наиболее известных отечественных  исследователей, внесших вклад в  разработку темы мыслительных основ  языка, следует назвать С.Д.Кацнельсона. Эту тему С.Д.Кацнельсон разрабатывает применительно к трем основным направлениям лингвистических исследований: общая грамматика и теория частей речи; проблема порождения высказывания и речемыслительные процессы; типологическое сопоставление языков. Рассмотрим все три указанных направления несколько более подробно.

Выступая  против формального понимания частей речи, основанного на выделении у  слов формальных признаков и специфических  категорий, которые формируются  на основе флективной морфологии, С.Д.Кацнельсон, вслед за Л.В.Щербой, в качестве определяющего момента при отнесении слова к той или иной категории считает значение слова. Таксономия элементов языка, таким образом, проводится им на ономасиологической основе – от значения к форме (ср. приведенные выше точки зрения по данному вопросу О.Есперсена и Ф.Брюно). По С.Д.Кацнельсону, “в самих значениях слов, независимо от того, оформлены ли они флективно или по нормам иной морфологии, существуют некие опорные пункты, позволяющие говорить о существительных, прилагательных и т.д.”. Такими “опорными пунктами” и служат понятийные и семантические категории.

В теории речепорождения С.Д.Кацнельсон придерживается типичного для представителей генеративной семантики понимания процесса порождения речи, при котором исходной структурой порождающего процесса и одним из базисных понятий всей концепции является пропозиция. Последняя понимается в качестве некоего мыслительного содержания, выражающего определенное “положение дел”, событие, состояние как отношение между логически равноправными объектами. В составе пропозиции выделяются члены-носители отношения и связывающий их реляционный предикат. При этом каждый из членов пропозиции сам по себе не является ни подлежащим, ни прямым дополнением, а в составе возникших на базе пропозиции предложений может оказаться в любой из таких синтаксических функций. “Пропозиция содержит в себе момент образности и в этом отношении более непосредственно отражает реальность, чем предложение. Подобно картине она изображает целостный эпизод, не предписывая направления и порядка рассмотрения отдельных деталей”. Пропозиции, выступая в роли операционных схем на начальной фазе речепорождающего процесса, хотя и ориентированы на определенное смысловое содержание, но сами по себе, без заполнения открываемых ими “мест” определенными значениями недостаточно содержательны для того, чтобы служить основой для дальнейшего преобразования их в предложения. Эти структуры нуждаются в особых единицах, восполняющих пропозициональные функции. Такими единицами являются понятия. Как видно из этих рассуждений ученого, допускается не только существование некоего ментального субстрата, имеющего неязыковой характер и служащего основой речепорождающего процесса, но и отмечается его гетерогенность, сложная структурированность.

Что касается типологических изысканий, то, согласно С.Д.Кацнельсону, вовлечение содержательной стороны в орбиту этих исследований необходимо в силу хотя бы того факта, что и в области содержания языки обнаруживают черты как сходства, так и различия. Подчеркивая принципиальную возможность перехода от семантической системы одного языка к семантической системе другого языка, ученый делает акцент на универсальных, общечеловеческих мыслительных процессах, лежащих в основе речетворческой деятельности. С другой стороны, и “переход от логико-семантической системы к идиосемантической системе данного языка не представляет значительных трудностей, так как, оставаясь в пределах одного языка, мы всегда знаем, когда конфигурация понятийных компонентов образует фиксированное нормой значение и когда ей соответствует не одно, а несколько значений. Когда же мы сталкиваемся с новым для нас языком, эти границы исчезают в силу иного распределения понятийных компонентов между значениями по сравнению с тем, с которым мы сжились. Именно понятийные компоненты значений являются условием sine qua non их типологической (межъязыковой) конгруэнтности”.

Можно подытожить воззрения С.Д.Кацнельсона на значимость ментального предъязыкового субстрата следующим образом: “Мыслительные категории составляют основу грамматического строя, поскольку с их помощью достигается осмысление чувственных данных и преобразование их в пропозиции”.

Исследования  в русле данной проблематики получили свое дальнейшее развитие в трудах А.В.Бондарко в связи с разработкой  этим автором категории функционально-семантического поля , а также предпринятым им анализом функционально-семантически, семантических/структурных категорий. Особо следует выделить статью А.В.Бондарко “Понятийные категории и языковые семантические функции в грамматике”, специально посвященную рассмотрению соотношения этих сущностей и анализу языковой семантической интерпретации понятийных категорий. В статье также рассматривается вопрос об универсальности понятийных категорий. В целом, следует подчеркнуть, что А.В.Бондарко, неоднократно отмечая тесную связь своих теоретических изысканий с воззрениями О.Есперсена и И.И.Мещанинова, выражает в то же время и собственное, несколько отличное отношение к рассматриваемой проблеме. Опираясь на теорию понятийных категорий, А.В.Бондарко вместе с тем несколько отходит от нее. Избранное им направление определяется стремлением последовательно трактовать рассматриваемые категории как категории языковые, имеющие языковое содержание и языковое выражение. С этим связан и отказ ученого от термина “понятийная категория”, поскольку, как он считает, этот термин дает основания думать, что имеются в виду логические понятия, а не категории языка.