Инвестирование

Помимо  рекомендаций проведения традиционной промышленной политики существует еще один комплекс рекомендаций по стимулированию экономического роста. В центре внимания здесь находятся  вопросы денежной политики, и прежде всего противодействия  или допущения  укрепления реального  курса рубля. Сторонники «слабого рубля» мотивируют свою позицию тем, что при таком  развитии событий  национальный производитель  оказывается более защищен от иностранной конкуренции. Сторонники же «сильного рубля» утверждают, что такого рода защита от конкуренции сдерживает структурную перестройку экономики и консервируют отсталость. Реальная ситуация выглядит несколько иначе.

Во-первых, ограниченными являются возможности денежных властей воздействовать на реальный курс в  условиях высокой  зависимости предложения  валюты на внутреннем рынке. Высокая ценовая  конъюнктура на товары российского экспорта объективно толкает  рубль вверх, и власти могут сдерживать его рост лишь в ограниченных масштабах и лишь при некоторых дополнительных условиях. Скажем, в 20022003 гг. реальный курс рубля практически остался прежним, несмотря на благоприятную ценовую конъюнктуру для российского экспорта, поскольку одновременно происходило укрепление евро по отношению к доллару. Тем самым, несмотря на значительный приток иностранной валюты, рубль по отношению к евро не укрепился, а значит, это не повлияло негативно на конкурентоспособность российских товаропроизводителей (поскольку основная часть импорта поступает в Россию из Европы).

Во-вторых, укрепление национальной валюты с точки  зрения его воздействия  на экономику само по себе не может  оцениваться ни положительно, ни отрицательно. Рост обычно сопровождается укреплением местной  валюты, однако исключительно  важным является источник этого процесса. Положительное  влияние укрепления рубля на рост будет  наблюдаться только в случае притока  иностранных инвестиций, то есть когда происходит повышение производительности труда и, соответственно, конкурентоспособности  внутреннего производства. Напротив, укрепление рубля в результате притока экспортной выручки является опасным феноменом, способным лишь подорвать  внутренне производство, став причиной «голландской болезни».

Если  постиндустриальные вызовы задают стратегические контуры политики роста, то специфика  постреволюционного развития определяет набор тактических проблем, которые должно принимать во внимание правительство при проведении курса, ориентированного на рост. Для постреволюционной экономики характерны две важные особенности. Во-первых, наличие так называемых восстановительных закономерностей роста, которые проявляются практически во всякой экономике, пережившей тяжелый спад и восстанавливающей свой докризисный уровень. Во-вторых, сохранение высокого уровня трансакционных издержек из-за слабости ряда политических институтов (прежде всего судебной, административной и правоохранительной систем), а также из-за отсутствия (или наличия негативной) кредитной истории большинства экономических агентов, включая государство.

Применительно к современной  России существенным моментом проявления восстановительных  закономерностей  является затухающий характер этого роста. Проблема состоит  в том, что параллельно  с восстановлением  докризисного уровня производства необходимо запустить механизм нового роста, ориентированного на структурное обновление экономики, а это  требует очень  сложного комплекса  мер, о которых  выше шла речь. Несовпадение же во времени затухания  восстановительных  темпов и начала нового роста может стать  источником политического  кризиса, связанного с неготовностью  элиты примириться  с периодом относительно низких темпов. Возникает  искушение прибегнуть к набору экзотических и крайне опасных  мер, как это уже  было в СССР в конце 1920-х  гг.9

Для ускорения экономического роста необходимо также существенное снижение трансакционных издержек, находящихся в постреволюционной стране на высоком уровне. Эта проблема характерна для всех стран, выходящих из периода социально-политической нестабильности, причем априорно невозможно сказать, сколько времени потребуется для восстановления доверия инвесторов к функционированию институциональной системы данной страны. Очевидно, что для снижения трансакционных издержек необходимо обеспечить устойчивое функционирование политических и правовых институтов, о которых выше шла речь - госаппарата, судебной и правоохранительной системы и т. п. Не менее важно избегать принятия государством решений, сомнительных в представлении нормального частного инвестора.

В принципе, исполнительная власть в последние  годы в основном стремилась следовать этой логике - обеспечения стабильности и предсказуемости  своего поведения, отказа от принятия мер, которые  можно было бы отнести  к экзотическим. Следует положительно оценить действия Правительства, которое, несмотря на мощное давление с разных сторон, не пошло на принятие популистских мер и продолжало осуществление политики планомерных институциональных преобразований. Осторожной оставалась и денежная политика, которая позволила в 2002-2003 гг. не допустить серьезного укрепления реального курса рубля.

Вместе  с тем, в процессе выработки и осуществления  реформ, которые способствовали бы преодолению затухающей динамики восстановительного процесса и активизации  прогрессивных структурных  сдвигов, наметилась явная пробуксовка. Продвижение в  реализации Стратегической программы 2000 г. было налицо, однако темпами  гораздо более  низкими, чем в  предыдущий период.

Продолжали  осуществляться институциональные  реформы. Так, был  принят принципиально  важный закон о  техническом регулировании, обеспечивающий снижение административных барьеров и открывающий  новые возможности  для кооперации с  иностранными партнерами. Активно работала комиссия правительства  по снижению административных барьеров, которая  рассматривала функции  действующих регулирующих и контролирующих инстанций и принимала  решения об упрощении  их структуры, об упорядочении их функций. Однако дебюрократизация продвигается медленнее, чем хотелось бы, причем это связано не столько с разработкой законодательства, сколько с сохраняющейся практикой избыточного административного регулирования, а это уже сопряжено с проблемами эффективности всей правоприменительной системы.

Важные, хотя и компромиссные, решения были приняты  в 2002-2003 гг. в области  земельного, трудового  и пенсионного  законодательства.

Неоднозначно  складывается ситуация в области налоговой  реформы. Снижение налогов  не привело к снижению эффективной ставки, но привело к сближению  этой ставки с номинальной. Естественно, при новой системе для определенной части добросовестных налогоплательщиков произошло облегчение налогового бремени, однако значительная часть производителей, ранее уклонявшаяся от уплаты налогов, реального облегчения не почувствовала. Это вызывает недовольство бизнеса, подталкивающего власти к дальнейшему снижению налогов как предпосылке повышения темпов роста.

Существует  и ряд негативных моментов в реализации институциональных  и тактических  задач стимулирования экономического роста. Обозначилось торможение по направлениям, имеющим  принципиальное значение для стратегических перспектив инвестиционной и предпринимательской  деятельности, среди  которых реформа  естественных монополий  (особенно газовой отрасли и электроэнергетики), реформа отраслей социального сектора, реформирование бюджетных расходов, реформирование банковского сектора, а также военная реформа. Без активного преобразования в этих секторах экономический рост останется неустойчивым и вряд ли будет сопровождаться серьезными структурными реформами.

С тактической точки  зрения остается весьма острой проблема принятия властью решений, понятных предпринимателям (инвесторам) и признаваемых ими  справедливыми, не требующими специальных объяснений и обоснования. Начиная  с 2000 г. практически  все действия властей  были понятны бизнес-сообществу и принимались им. Однако в конце 2002 г. было предпринято действие, создающее опасный прецедент с точки зрения репутации страны. Состоявшийся в декабре аукцион по продаже принадлежащего государству контрольного пакета акций «Славнефти» вызвал вопросы относительно серьезности намерений власти быть «равноудаленной» от большого бизнеса, обеспечивать равные условия и прозрачные процедуры принятия хозяйственно-политических решений. Проблема здесь не в том, справедливой ли была цена, по которой нефтяная компания была куплена «Сибнефтью», и даже не в том, какую сумму потерял федеральный бюджет из-за отстранения от аукциона некоторых крупных участников. Главная проблема состоит в том, что общественное мнение (и особенно мнение предпринимателей) признало результаты состоявшейся сделки несправедливыми. Тем самым был нанесен урон деловой репутации современной России. Пока еще рано говорить, в какой мере это событие повлияет на поведение иностранных инвесторов, однако, несомненно, оно не добавит им энтузиазма.

Пробуксовка реформ в сочетании  с низкими темпами  экономического роста  стала причиной обострения полемики по вопросам экономического роста, начавшейся в последние  месяцы 2003 г. уже внутри самого правительства  и в рамках правительственной  логики институциональных  реформ. Подводя итоги истекшего года и президентства В. Путина, руководства Минэкономразвития России выступило с серией заявлений о недостаточно глубокой либерализации российской экономики, включая сохранение высокого уровня налоговой нагрузки (порядка 35% ВВП), медленного и неэффективного дерегулирования (снижения административных барьеров), непринятия специальных мер по привлечению иностранных инвестиций (в частности, законодательства об особый экономических зонах), торможения реформирования естественных монополий и т.п. Именно в этом виделся источник замедления темпов роста, недоиспользования преимуществ, полученных Россией от политической стабилизации.

Главным оппонентом Минэкономразвития  выступил Минфин, фактически поддержанный Министерством  налогов и сборов. Естественно, финансовые ведомства выступили  за более консервативный подход к институциональным  и налоговым реформам. В частности, было предложено на один-два года снизить темп изменения налогового законодательства, не идти на стимулирование инвестиционной активности через специальные льготы (прежде всего СЭЗ/ОЭЗ), крайне осторожно относиться к дальнейшей либерализации валютного режима и любым решениям, напоминающим налоговую амнистию (например, Минфин возражал против отмены контроля за доходами при вложении средств в жилье), и т.п. Словом, речь шла о фиксации на некоторое время сложившихся «правил игры» для того, чтобы и бизнес, и государство адаптировались к новой системе.

Тезис о некотором спаде  в осуществлении  институциональных  реформ является справедливым, хотя из него нельзя делать столь однозначные  выводы о влиянии  такого замедления на темпы экономического роста. Как было показано выше, возникающие  проблемы имеют гораздо  более сложную  природу.