Инвестирование

Устойчивая  результативность и  необратимость макроэкономической стабилизации в ряде стран Центрально-Восточной  Европы достигнута, в отличие от России, при отказе от рецептов ортодоксального  монетаризма, ограничивающегося  регулированием денежного  обращения. Реформаторы  в странах Центрально-Восточной  Европы в отличие  от своих российских коллег отдавали себе отчет в том, что  динамика цен в  переходных экономиках определяется не только спросом на товары и услуги, но и  разнообразными причинами, лежащими на стороне  предложения. Кроме  того, учитывалось, что  достижение макроэкономической стабилизации -- необходимое, но далеко не достаточное условие для устойчивого экономического роста. Ставка исключительно на подавление инфляции нигде себя не оправдала. На определенных этапах требуется проведение принципиально иной макроэкономической политики, предусматривающей сочетание мер по сдерживанию роста общего уровня цен со стимулированием хозяйственного развития.

С самого начала рыночных преобразований в  России была сделана  ставка на всесилие «экономической свободы» при неумении разумно  ею пользоваться, разрушении всех прежних государственных  структур и игнорировании  необходимости создания новых.

Цена  реформ в России оказалась  значительно выше, чем в странах  Центрально-Восточной  Европы, потому что  российские реформаторы  стали на практике реализовывать три  неизменных постулата  неолиберальной ортодоксальной теории, мало пригодных в переходных экономиках:

1) любое государственное  вмешательство вредит  эффективному размещению  ресурсов, т.е. ошибки  государства всегда  значительнее ошибок  рынка;

2) государственная  собственность в  принципе неэффективна, поэтому ее надо  как можно быстрее  приватизировать;

3) любое изменение  общего уровня  цен происходит  только вследствие  сдвигов в объеме  денежной массы.

Сравнительный анализ 10-летних итогов реформирования постсоциалистических стран свидетельствует о том, что социально-экономические успехи достигнуты в тех странах, где правительства методом проб и ошибок выявляли масштабы и границы оправданного государственного участия в экономике, четко осознавая ответственность за последовательность, необратимость системных преобразований и их социальную цену.

Так движение к внешней  открытости экономики  сочеталось с постепенной  отменой ограничений, со строгим контролем  за внешнеэкономической  деятельностью хозяйствующих  субъектов, со взвешенной и поэтапной политикой отмены валютных ограничений, строгим контролем за экспортом национального капитала и т.д.

Как показала оценка сравнительной  эффективности государственной  и частной форм собственности, массовая приватизация -- не лучший способ формирования подлинно рыночных субъектов. Более того, в определенной ситуации приватизация ведет к формированию нерациональной системы корпоративного управления, способствующего возникновению антирыночного поведения предприятий, что фактически и проявилось в России.

Объективный анализ функционирования переходных экономик показал, что вопреки  распространенному  мнению прямой зависимости  между масштабами частного сектора  и темпами экономического роста нет. В большинстве  постсоциалистических стран (прежде всего в Польше) наибольший экономический эффект был достигнут на этапе коммерциализации деятельности государственных предприятий, т.е. при наличии конкурентной среды, эффективной экономической политики и институциональных преобразований.

Следует подчеркнуть, что  как хозяйственная  практика стран с  развитой рыночной экономикой, так и западная экономическая теория свидетельствовали  о незначительном влиянии формы  собственности на экономический рост и эффективность  хозяйствования. Наибольшее влияние на эффективность  работы предприятий  оказывает, по мнению западных экономистов, не форма собственности, а профессионализм  управляющих и  наличие равных конкурентных условий для предприятий  всех форм собственности  и хозяйствования. При объективной  оценке действий российских реформаторов и их слепом следовании рекомендациям  американских консультантов  нельзя сбрасывать со счетов состояние  советской экономической  науки. Экономическая  наука к моменту  перестройки базировалась, с одной стороны, на марксизме второй половины XIX в., а с другой -- на особенностях развития директивно-плановой экономики и отражающей ее политической экономии социализма.

Отвернувшись  от учения К. Маркса и социалистической политической экономии, российские реформаторы  оказались под  влиянием услужливо  предоставленной  США «Экономикс», далекой не только от задач переходной экономики, но и от реалий самой западной современной рыночной практики.

В 80-е  годы в ходе дискуссии  о критериях оценки практической значимости экономической науки  российские экономисты пришли к выводу, заслуживающему внимания ученых, занятых в  любой области  фундаментальных  исследований: наиболее общим свидетельством достижений следует  признать эффективность  развития той сферы  практической деятельности, которая служит объектом исследования ученых. Для экономической  науки, следовательно, -- развитие национальной экономики. Оценивая с этих позиций практическую значимость экономической науки относительно экономики СССР конца 80-х годов, вряд ли можно назвать ее эффективной. К такому же выводу можно прийти и относительно эффективности воздействия экономической науки на результаты рыночных преобразований в российской экономике.

Ориентация  на неоклассическую  модель, попытка быстрого создания рыночной экономики  классического типа с полной либерализацией во всех сферах хозяйственной  жизни при разрушении прежних государственных  структур и отсутствии новых институциональных  и организационных  структур, набора надежно  действующих законов  и правил, соответствующих  частной рыночной экономике, -- все  это неизбежно  привело к формированию квазирыночной экономики, получившей самые разные названия: грабительский капитализм, мафиозно-коррумпированная экономика, номенклатурный капитализм и т.п.

В сложившейся в  России политической и социально-экономической  ситуации возобладали  узкокорыстные личные и клановые экономические  интересы. Между тем, как отмечает Дж Стигмиц, «давно признано, что рыночная система не может действовать исходя только из узкокорыстных интересов» Вопросы экономики. 1999. № 7. С. 12..

Обобщая 10-летний опыт рыночных преобразований в постсоциалистических странах, Дж. Стигмид приходит к выводу, который непосредственно относится к российской действительности.

Так, некоторые уроки  реформирования касаются самого политического  процесса реформирования: «...группы интересов  не просто находятся  в гуще процесса реформы. Реформы способствуют возникновению новых  политических сил. Ранние реформы в стиле  «срывания низко  висящих плодов»  могут, и во многих случаях так и  происходило, создавать  новые группы интересов (часто  связанные с реформаторами), которые затем  используют свои возможности, чтобы заблокировать  последующие реформы» Вопросы экономики. 1999. № 7. С. 12..

Под «срыванием низко  висящих плодов»  имеется в виду быстрая, опережающая  все другие преобразования приватизация. Проблема приватизации вышла  за рамки определения  последовательности реформ и оказалась  на уровне непонимания  самой сути рыночной экономики. Вместо того чтобы рассматривать  частную собственность  и конкуренцию  как «сиамских  близнецов» -- инструменты эффективного создания богатства, приватизацию превратили в главный фетиш, в то время как политика конкуренции и другие меры рыночного регулирования рынка считались чем-то второстепенным. Западные советники сделали акцент не на политике конкуренции, а на других вопросах, таких как скорость приватизации.

Советская система социально-экономических  интересов в результате разгосударствления и приватизации государственных  предприятий была быстро разрушена. Образовавшийся системный вакуум заполнили клановая и теневая экономика, субъекты которой  преследовали реализацию своих узкокорыстных  экономических интересов. В результате формировалась  специфическая социально-экономическая  структура, состоящая  из трех групп: финансово-посредническая, сосредоточившая  основную долю российского  капитала; государство, со всеми его властными  подразделениями, криминалом и коррупцией; плохо  организованные наемные  работники. Сложность  состоит в том, что интересы этих трех групп сложились в систему, а всякая система обладает способностью к саморазвитию и может быть обновлена только через разрушение.

Самым разрушительным следствием реализации либеральной  программы перехода от социалистической модели хозяйствования к рыночной следует  признать хаотические  неконтролируемые процессы перераспределения  государственной  собственности, товарных и денежных потоков, приведших:

1) к резкой социальной  дифференциации в  российском обществе;

2) непроизводительному  использованию новой  русской элитой  приобретенных денежных  капиталов;

3) снижению доходов  у большинства  населения, обусловившему  уменьшение платежеспособного  спроса, выступающего  объективным фактором  не только экономического  роста, но и  социально-экономического  развития общества.

В условиях абсолютного  сокращения национального  дохода за последнее 10-летие  более чем в 2 раза оставшаяся от разрухи  половина производимого  в России национального  дохода оказалась  присвоенной менее  чем 8-10% населения  страны. Пожалуй, это  главный социальный итог экономических  изменений в России, последствия которого оказывают и будут  оказывать негативное влияние на социально-экономическое  развитие России, выступающего сегодня объективно необходимым условием эффективного экономического роста.

Без подъема отечественного производства и его  экономически эффективного развития, Россия не может выйти из системного кризиса, продолжить рыночные преобразования и  создать условия  для формирования социально ориентированной  рыночной экономики.

2.2 Проблема ускорения темпов экономического роста в России

Центральной проблемой экономико-политических дискуссий 2002-2003 гг. была проблема экономического роста. В дискуссии  приняли участие  практически все  ведущие политики и экономисты России, включая Президента В. Путина. У дискуссии  имелась объективная  основа - замедление темпов роста, происходящее вот уже на протяжении трех лет.

С самого начала 2002 г. вопросы темпов роста  стали предметом  острейшего обсуждения. Первоначально это  было связано со стагнацией в зимние месяцы. В принципе, осенне-зимняя стагнация прослеживается в российской экономике  уже на протяжении ряда лет, однако каждый раз аналитиками  ставится один и тот  же вопрос: является ли эта остановка  вновь сезонным явлением или же страна оказывается  перед угрозой  полномасштабной  рецессии? Вопрос этот стоял тем более  остро, что в 2001 г. наметились негативные тенденции в развитии мировой экономики  и, естественно, возникли опасения, не является ли российская стагнация  частью общемировых  процессов.

К весне 2002 г. экономика  России вновь продемонстрировала рост, однако темп его  был ниже, чем в  предыдущие два года. Если в 2000 г. ВВП вырос  на 9%, в 2001 г. -на 5%, а в 2002 г. уже 4,3%. И хотя темп роста российской экономики все равно превышал показатели ЕС и Северной Америки, его параметры стали поводом для жесткой критики правительства со стороны различных групп политиков и экономистов. Суть критики состояла в том, что такими темпами Россия очень нескоро достигнет нынешнего уровня даже наиболее бедных стран ЕС и уж точно проиграет в соревновании с быстрорастущим Китаем. В. Путин также несколько раз в течение весны высказывался на эту тему, призывая правительство ставить перед собой «более амбициозные задачи». Таким образом, проблема роста в этой дискуссии выступила не столько как экономическая, сколько как политическая. Главным здесь была оценка эффективности деятельности правительства и, соответственно, вопрос об альтернативах - как проводимому курсу, так и осуществляющим этот курс персоналиям.

Вопрос, впрочем, не может  быть ограничен и  узко-политическим аспектом проблемы роста, каким  бы важным он не представлялся. В 2002 г. была четко  сформулирована ключевая задача предстоящих  лет (или даже десятилетий): преодоление разрыва  между Россией  и наиболее передовыми странами мира. Такого рода проблемы достаточно хорошо известны из экономической истории  последних двух столетий как «догоняющее  развитие». Решение  этой проблемы может  стать объединяющей общество идеей, на отсутствие которой нередко  жаловались представители  российской элиты  в 1990-е гг. Однако принципиальной особенностью стоящей перед  Россией задачи является необходимость осуществления  прорыва в условиях постиндустриального  мира, прорыва от индустриального  общества к постиндустриальному. Такой задачи пока еще никому решать не приходилось Подробнее о постиндустриальных проблемах развития современной России см.: Мау В. Посткоммунистическая Россия в постиндустриальном мире: проблемы догоняющего развития // Вопросы экономики, 2002. № 7..

Признание названной проблемы в качестве ключевой уже в исходном пункте позволяет  выделить некоторые  характеристики роста, который необходимо обеспечить для современной  России. Во-первых, необходим  устойчивый рост в средне- и долгосрочной перспективе, а потому важно не допускать принятия популистских решений, которые приводят к краткосрочным эффектам, то есть обеспечивают красивые цифры роста в ближайшие годы, за чем следует тяжелый кризис. Во-вторых, рост должен сопровождаться прогрессивными структурными сдвигами. В-третьих, радикальные структурные сдвиги предполагают формирования такой институциональной системы, которая обеспечивает высокую адаптивность экономики и отдельных экономических агентов к постоянно меняющимся вызовам времени.