Институциональные ловушки в российской экономике

По мнению В. Полтеровича, если в системе превалировала неэффективная норма, то после сильного возмущения система может попасть в «институциональную ловушку», и тогда уже останется в ней даже при снятии внешнего воздействия. Единожды попав в «институциональную ловушку», система может выбрать неэффективный путь развития, причем со временем переход на эффективную траекторию может предстать как нерациональный. Одно из наиболее серьезных последствий «институциональных ловушек» заключается в том, что хотя они и смягчают отрицательные краткосрочные последствия неподготовленных, слишком быстрых преобразований, в то же время они препятствуют долгосрочному экономическому росту.[1]

Рассмотрим основные виды институциональных ловушек: бартер, неплатежи, коррупция, уклонение от уплаты налогов, спад инвестиций и производства, пессимистичные ожидания, спираль «инфляция-девальвация».

Первый вид институциональной  ловушки - бартер. Бартер нередко сопровождает быструю инфляцию. Суть этого явления  можно объяснить, опираясь на понятие трансакционных издержек. В современной экономике трансакционные издержки бартера обычно превышают издержки денежных трансакций, поэтому бартерный обмен сравнительно редок. С увеличением темпа инфляции хранение денег приводит все к большим потерям, чтобы уменьшить их, экономические агенты стремятся увеличить скорость обращения, а это приводит к росту собственных издержек трансакций. С некоторого момента трансакционные издержки денежного обмена могут возрастать очень быстро, если финансовая система не справляется с увеличивающимся объемом трансакционной активности.

Второй вид институциональных  ловушек - неплатежи. Если одно из предприятий не платит своим поставщикам, это сказывается на их платежеспособности и может послужить источником "лавины неплатежей". В развитых экономиках возникновение таких "лавин" предотвращается благодаря эффективным институтам кредитования и механизмам принуждения к платежу - процедурам банкротства и санации предприятий.

Следующий вид институциональных  ловушек - уклонение от налогов. Для экономического агента выбор стратегии уплаты (или неуплаты) налогов определяется фундаментальными и организационными факторами. К первым относятся налоговая политика и политика государственных расходов. Если налоги слишком высоки, а система принуждения к их уплате неэффективна, то уход от налогов оказывается выгодным для многих экономических агентов. Но тогда и вероятность обнаружения каждого конкретного неплательщика мала. Чем больше масштаб уклонения от налогов, тем меньше ожидаемый ущерб от неуплаты для каждого неплательщика, что, в свою очередь, увеличивает масштаб уклонения. Массовое уклонение от налогов приводит к возникновению соответствующей системы обслуживания: появляются разработчики и консультанты, создающие и внедряющие новые схемы уклонения от налогов, появляются специфические формы организации производства, искажается отчетность, уход от налогов сопрягается с бартером, неплатежами и коррупцией. Для агента выход из теневого сектора связан с высокими трансформационными издержками, тем более, что единожды уплатив налоги, он "засвечивается".

Поэтому умеренное увеличение затрат на укрепление системы сбора  налогов вызывает лишь рост издержек в системе избегания налогов, истощая экономику. Не дает результата и небольшое снижение налоговой  нагрузки: те, кто не платил налоги, платить не станут, а те, кто платил, - уменьшат платежи.  Для того, чтобы граждане не уклонялись от налогов, они должны верить, что налоги будут потрачены на увеличение их благосостояния (в широком смысле этого слова) и при том - эффективным образом. Отсутствие этой веры существенно обостряет проблему «безбилетника». При нерациональной политике государства неуплата налогов может оказаться более эффективным поведением не только с точки зрения каждого отдельного гражданина, но и для общества в целом. Уклонение от налогов получает моральное оправдание.

 Неадекватность законодательства, нерациональность государственной  политики и высокая дифференциация  доходов являются фундаментальными  факторами, способствующими такому типу институциональной ловушки, как коррупция, так что коррумпированная система может оказаться экономически более эффективной, чем бескоррупционная. Эти факторы дополняются размытостью моральных норм, слабостью механизмов государственного и общественного контроля. Чем массовее коррупция, тем труднее обнаружить и осудить взяточника. Эта экстремальная зависимость лежит в основе эффекта координации, придающего устойчивость системе коррупции. Совершенствуясь, она приобретает иерархическую структуру, сопрягаясь с другими механизмами теневой экономики. Наконец, коррупция оказывается столь обычной и ожидаемой, что отказ от нее воспринимается как нарушение общепринятого порядка вещей: включается механизм культурной инерции. В результате действия этих механизмов уменьшаются трансакционные издержки коррупционного поведения и увеличиваются трансформационные издержки перехода к альтернативной норме. Коррупция “устраивает каждого”, потому, что к ней причастны “все остальные”. Система оказывается в равновесии — в коррупционной ловушке. После того, как ловушка сформировалась, возврат к начальным (дореформенным) условиям не приведет к ее разрушению

Также к институциональным  ловушкам относятся самореализующиеся песимистические ожидания. Известно немало примеров того, как эффект координации ожиданий и процедуры их адаптации порождают неэффективные устойчивые равновесия в процессах движения цен и перераспределения трудовых ресурсов и инвестиций. К их числу относятся, в частности, состояния кейнсианской безработицы, высокоинфляционные равновесия, "пузыри" на финансовых рынках. В ряде случаев возникновение подобных ловушек не приводит к изменению институциональной структуры. Достаточно "переломить" ожидания, и при соответствующих макроэкономических воздействиях система переходит в эффективное равновесие. Однако нередко ситуация, возникшая под влиянием пессимистических ожиданий, встраивается в систему экономических институтов, и, таким образом, соответствующие стереотипы поведения становятся нормой.

Следующий вид институциональных  ловушек - стагнация производства как результат внешнеторговой политики. Обе крайности внешнеторговой политики приводят к институциональной ловушке. В экономической литературе особенно распространена критика протекционистской, импортозамещающей стратегии экономического развития. Защита внутреннего производства от внешней конкуренции деформирует структуру защищаемых отраслей, лишает их стимулов к совершенствованию. В отличие от вышеприведенных примеров здесь эффект координации не играет роли. Кумулятивное воздействие макроэкономической политики связано с эффектами совершенствования (приспособление структуры) и сопряжения (защитные меры по отношению к одной из отраслей через цены влияют на структуру производства и стереотипы потребления во всей экономике). Попытки изменения протекционистской политики наталкиваются на противодействие лоббирующих групп, что ведет к закреплению институциональной ловушки.

Однако и преждевременная, неподготовленная либерализация внешней  торговли чревата попаданием в институциональную  ловушку. Представим себе технологически отсталую страну, богатую сырьевыми  ресурсами, которые перерабатываются в потребительские блага столь  низкого качества, что их продажа  на мировом рынке невозможна. Для  нее краткосрочная оптимальная  стратегия состоит в интенсификации экспорта сырья, сворачивании внутреннего  производства и расходовании экспортной прибыли преимущественно на потребление. Это, однако, приведет к закрытию предприятий  обрабатывающей промышленности и к  массовой безработице. Если безработица  охватит значительную часть населения, она наверняка будет сопровождаться снижением качества рабочей силы, ростом дифференциации доходов и социальной напряженности, криминализацией и общественной апатией. Такая политика неизбежно должна привести к краху экономики после исчерпания природных ресурсов либо даже раньше - при ухудшении мировой конъюнктуры.

Оптимальная долгосрочная стратегия должна состоять в субсидировании местного производства с постепенным замещением его современными технологиями, приобретенными на доходы от экспорта. В условиях нестабильной политической системы, отсутствия механизмов преемственности власти более вероятна реализация краткосрочной стратегии. Чем дольше реализуется политика "проедания ресурсов", тем выше трансформационные издержки перехода к более рациональной норме поведения. Система оказывается в институциональной ловушке.

Последний вид институциональных  ловушек – спираль «инфляция  – девальвация».

Девальвация – это снижение стоимости  национальной валюты. Под инфляцией  понимается рост уровня цен или снижение покупательной способности денег. Это приводит к тому, что за одно и то же количество долларов, к примеру, дают большее количество рублей. Экспорт становится более дешевым, а импорт более дорогим. Если доля импорта в экономике высока, то повышение цены на все блага повлечет за собой снижение конкурентоспособности. В этом случае произойдет еще одно обесценивание национальной валюты. [10]

Глава 2. Действие институциональных ловушек  в российской экономике

  2.1 Примеры проявления институциональных ловушек в России

Период формирования институциональной  базы рыночной экономики в разных странах длится по-разному: от года до нескольких десятилетий, в зависимости  от соотношения в обществе отдельных  групп институтов. В странах со значительным перевесом в пользу институтов, сформированных командно-административной системой становление необходимых  для рыночной экономики институциональных  условий – довольно длительный и  сложный процесс. Сложность ситуации также в том, что негативные количественные изменения, накапливаясь, переходят  в новое количественное состояние. Возникает цепь институциональных  ловушек, приводящих к тому, что дальнейшее развитие начинает идти не в сторону  рынка, а в направлении к псевдорыночным формам.

Российская экономика  оказалась заложницей собственной  неэффективности: не обладая адаптационными свойствами и не умея функционировать  в рыночных условиях, быстро разрушив прежние плановые принципы организации, она выработала новые, отнюдь нерыночные законы собственного существования. Их суть в создании условий для поддержания  неэффективных производств в  открытой экономике.[1]

К числу "институциональных  ловушек", возникших в результате игнорирования институциональных  ограничений, обычно относят распространение  бартера, неплатежей, уклонения от налогов  и коррупции. Более чем через  десятилетие после начала реформ обнаруживается и ряд "ловушек", обусловленных спецификой проведенной  в России приватизации.

Массовая приватизация создала  предпосылки для распыления акционерного капитала среди множества индивидуальных собственников. Никто из них не приобрел достаточно большой пакет акций, чтобы контролировать действия менеджеров. В то же время на действия менеджеров не накладывал ограничения и переживающий этап своего формирования фондовый рынок. Число предприятий, чьи акции  регулярно котируются на фондовом рынке, в России было существенно меньше, чем во многих странах Восточной  Европы. В итоге сложилась такая  ситуация, когда отсутствие контроля со стороны акционеров и фондового  рынка создало предпосылки для  оппортунистического поведения  менеджеров, то есть максимизации ими  собственной полезности в ущерб  интересам акционеров. В результате массовой приватизации 1992-1994 гг. были разрушены старые механизмы контроля над менеджерами, а новые, по крайней мере, в кратко- и среднесрочной перспективе, не были созданы. Административный контроль со стороны профильных министерств стал уже невозможен, а рыночные механизмы контроля со стороны акционеров и фондовой биржи еще не начали действовать.

Возникшую систему отношений  между собственниками и менеджерами  лучше всего определил В. Андрефф: "Ни план, ни рынок". Причем подобное негативное определение позволяет также понять природу проблем, возникших в результате реформ 1990-х годов, - как управленческих, так и в целом ряде других сфер деятельности. Например, разрушение жесткого административного контроля над действиями представителей пенитенциарной системы со стороны всесильного МВД вылилось во всевластие руководства учреждений по исполнению наказаний, слабо контролируемых как сверху - Министерством юстиции, так и снизу - через механизмы защиты осужденными своих прав.

Авторы российской программы  приватизации возлагали большие  надежды на возможность перераспределения  акций после первоначальной массовой приватизации, которое способно скорректировать  ошибки, допущенные в ее ходе. Однако при этом оказалось неучтенным, или, точнее, учтенным в недостаточной степени ограничение, связанное с величиной трансакционных издержек, возникающих при обмене правомочиями. Иначе говоря, взаимосвязь между основными параметрами институциональной среды и величиной трансакционных издержек не привлекла должного внимания в момент принятия решений относительно приватизации. Из-за игнорирования ограничений, обусловленных высокими трансакционными издержками, надежды на перераспределение собственности легальными методами, то есть с помощью совершения сделок на фондовом рынке, не оправдались. Поэтому в постсоветских экономиках первоначальное распределение прав собственности значимо и играет определяющую роль в отношении модели корпоративного управления, а права на ошибку при разработке программы приватизации практически нет.

К сожалению, еще более  серьезная ошибка была допущена, когда  в 1995-1996 гг. отдельные банки получили право на контрольные пакеты акций  ряда наиболее ценных добывающих предприятий  в обмен на предоставление кредитов переживавшему глубокий бюджетный  кризис правительству. Проблема заключается  не столько в том, что средне- и  долгосрочные интересы самого государства  были принесены в жертву краткосрочным  потребностям, сколько в закрытой и непрозрачной организации залоговых  аукционов: к участию в них был допущен лишь узкий круг приближенных к правительству предпринимателей.[3]

В экономиках с развитой банковской системой доля бартера невелика даже при высоких темпах инфляции. Однако в России в начале 1992 г. сложились  необычно благоприятные условия  для распространения бартера. Банковская система была в зачаточном состоянии, запаздывание при безналичных расчетах внутри Москвы составляло около двух недель, межрегиональные трансакции нередко требовали месяца и более. Подчас выгоднее было доставлять наличные на самолете в мешках, чем переводить со счета на счет. Вскоре ряд предприятий  обнаружили, что ТИ бартера ниже ТИ денежного обмена. С другой стороны, и трансформационные издержки перехода на бартер оказались сравнительно низкими, поскольку еще сохранялись старые "прямые связи" между поставщиками и потребителями, которые всячески поощрялись в плановой системе. Чем  большее число предприятий предпочитало бартер, тем меньше оказывались ТИ бартера, ибо при этом легче находить партнеров, чтобы строить бартерные  цепочки (эффект координации). В силу этого по мере роста бартерной  экономики облегчалось присоединение  к ней новых предприятий.