Вот каков был
план преобразования деревни, по мнению
Чаянова. Еще при жизни его
автора он имел и сторонников, и противников.
Во введении к изданию "Организации
крестьянского хозяйства" 1925 года
он сам свел все возражения оппонентов
к пяти пунктам
.
Прежде всего, ему
инкриминировали то, что крестьянское
трудовое хозяйство он рассматривает,
оторвано от окружающей социально-экономической
и исторической действительности, неверно,
т.к. эволюции села Чаянов и его единомышленники
уделяли много внимания. Хотя, конечно,
элементы статичности в принятой ими методике
были. Бюджет конкретного семейного трудового
хозяйства, надо исследовать на вполне
определенный момент ее существования,
а уж затем, обобщая множество подобных
анализов за какое то время, прослеживать
динамику общего процесса.
Второе обвинение,
выдвинутое против Чаянова, - в игнорировании
марксистских методов и в приверженности
к австрийской школе предельной
полезности. Так вот, сам Чаянов писал
"Очень многое из методов марксизма
давно уже получило всеобщее признание,
органически вошло в методику
общественных наук, и было бы в высшей
степени смешным, если бы мы обошли
их
Оппоненты Чаянова
оспаривали наличие трудовой мотивации
в крестьянском хозяйстве, утверждали,
что в начале двадцатых годов
надо было изучать фермерский тип
организации земледелия, а не отживающую
форму - семейное хозяйство. Но в России
в течение шестидесяти лет, миновавших
с реформы 1861 года, подавляющее большинство
крестьянских хозяйств обходилось без
наемного труда. Или, по терминологии Чаянова,
оставались чисто семейными трудовыми.
Обвиняли Чаянова
и в игнорировании факта, что
крестьянское хозяйство втягивается
в капиталистическую систему. Однако
и это неправда. Вот что он писал
«Крестьянское хозяйство противостоит
во всей своей ничтожности и слабости
ожесточенному напору мощных капиталистических
организаций, получающих свои прибыли
за счет недоплаты за продукты крестьянского
труда и переплаты за покупаемые
крестьянами товары». И еще для
действенной борьбы с капитализацией
деревня "приобретает единственный
надежный выход из положения - возможность
путем кооперирования многих тысяч
хозяйств создавать свои крестьянские
специальные могущественные организации,
организующие денежный бюджет крестьянства
при помощи создания своих крестьянство
обслуживающих и крестьянством
управляемых крупнейших торговых аппаратов".
Причем Чаянов считал совершенно недопустимым
принимать в такие кооперативы
типично кулацкие хозяйства.
Наконец, его считали
певцом распыленных, пропитанных мелкобуржуазным
духом крестьянских хозяйств. А он
на самом деле вовсе не идеализировал
их, а мечтал о новой деревне
и указывал надежную дорогу к ней.
"Тщательно изучая современное крестьянское
хозяйство как оно есть, мы изучали, прежде
всего, тот исходный материал, из которого,
по нашему мнению, исторически должна
в ближайшее десятилетие вырасти новая
деревня, превратившая путем кооперации
значительную часть своего хозяйства
в формы общественно организационного
производства, деревня, индустриализированная
во всех областях технической переработки,
механизированная и электрифицированная,
деревня, использовавшая все завоевания
агрономии и техники. Зачаточные, исходные
элементы этой новой деревни уже и сейчас
налицо. Их постепенное количественное
нарастание должно в ряду десятилетий
сделать нашу деревню качественно совершенной
как в экономическом, так равно и в общественном
смысле".
А.В. Чаянов в целом
ряде работ обосновывал рациональные
границы землеустройства и оптимальные
размеры земледельческих хозяйств.
Выдвинув принцип дифференциальных
оптимумов, ученый показал, что в
различных отраслях сельского хозяйства
и в разных регионах могут быть
свои оптимальные размеры земледельческих
хозяйств, но общим принципом является
достижение минимальной себестоимости
по каждому виду производимой продукции.
К середине 20-х годов
основными социальными организациями
в российской деревне были семейные
крестьянские хозяйства и коммуны.
Контролируя практически всю
землю, утвердив в форме государственного
закона (Земельный кодекс 1922 года) свои
требования и обычаи, российские крестьяне
в период НЭПа получили почти все,
за что боролись в ходе революций
и гражданской войны.
Столкнувшись с
НЭПом, советские государственные
лидеры и идеологи определили соответствующую
стратегию в отношении села. Она
исходила из социальных законов, касающихся
прогресса, масштабов экономического
роста и капиталовложений, взаимосвязанных
в своей логической последовательности.
Социальный прогресс с необходимостью
определялся ростом промышленного
производства и энергоемкости. Крупные
производственные единицы рассматривались
как безусловно более эффективные и, кроме
того, отвечавшие требованиям пролетаризации
и политической символики. Естественно,
и перевод производства на пути, ведущие
в социалистическое будущее, с необходимостью
увязывался прежде всего с укрупнением
масштабов и увеличением капиталовложений.
Откуда-то надо было брать средства для
этих капиталовложений, и расплачиваться
оставалось крестьянам. Сущностные характеристики
крестьянства, его мелкобуржуазный характер
- мелкое, неиндустриальное хозяйство,
а потому реакционное и утопическое - делали
его исчезновение и неизбежным, и желательным.
Столкнувшись с
новым политическим строем, его идеями,
устремлениями и настроениями, Чаянов
изложил свои основные соображения,
относительно будущего советского сельского
хозяйства в книге "Основные идеи
и формы организации сельскохозяйственной
кооперации", которая была опубликована
в 1927 году под названием "Теория сельскохозяйственных
кооперативов". Основная идея состояла
в следующем. Чаянов был согласен
с тем, что крестьянское хозяйство
и сельское общество СССР конца 20-х
годов нуждались в значительной
реконструкции, чтобы подняться
на современный уровень. Он соглашался
и с формальными целями сталинской
программы коллективизации, но предлагаемые
методы считал неверными по всем параметрам:
увеличение размеров и механизация
производственных единиц якобы должны
были гарантировать достижение высокой
производительности и благосостояния
на селе, а социальная справедливость
и равноправие должны были наступить
с уничтожением сельских эксплуататоров
- кулаков. Чаянов утверждал, что укрупнение
производственных единиц не ведет с
необходимостью к росту сельскохозяйственного
производства. Развивающееся общественное
разделение труда в основном принимает
форму выделения и специализации
какого-либо его аспекта и занятых
в сельском хозяйстве при возможном
избирательном увеличении размера
производственной единицы и капиталовложений,
отражая тем самым наилучшее
использование ресурсов - "вертикальную"
сегментацию, соответствующую дифференциальным
оптимумам. В то же время укрупнение
всех производственных единиц может
фактически снизить продуктивность
в целом. Кроме того, для крупномасштабных
хозяйств, созданных в одночасье,
на местах не нашлось бы руководителей,
способных ими управлять, управленцев
пришлось бы "импортировать", они
были бы также полностью связаны
и зависимы от государственного аппарата
и с необходимостью репрессивного.
В основном же, самоуправление в
деревне и особая продуктивность
экосистемы связаны с относительным
благосостоянием. Крестьяне знают
об этом. Их сопротивление политике
и декларациям, противоречащим их собственному
повседневному опыту, было бы столь
же ожесточенным, сколь и разрушительным
для сельскохозяйственных ресурсов,
которые коллективизация якобы
стремилась приумножить.
Альтернативная программа
Чаянова по преобразованию сельского
хозяйства страны состояла в развитии
смешанной кооперации снизу, среди
мелких хозяев (он называл это "вертикальной
кооперацией" и "кооперативной
коллективизацией"). Программа основывалась
на его обследованиях реального
кооперативного движения в России в
1910-14 и 1922-28 годах, а также спонтанных
процессов, которые он называл "вертикальным
разделением труда" среди связанных
с рынком крестьян, когда некоторые
стороны их наиболее выгодной экономической
деятельности выхватываются предпринимателями
со стороны. Кооперативное движение
рассматривалось как демократическая
альтернатива специализации (когда
контроль переходил в руки предпринимателей
со стороны) и застою, а также государственной
централизации. Наилучшее решение
проблемы увеличения производительности
сельскохозяйственного труда в
России, по мнению Чаянова, - в гибком
сочетании крупных и малых
производственных единиц, определяемом
различными оптимальными размерами
в каждой отдельной отрасли. Производством
яиц, например, занимается семейное хозяйство,
фуражом - вся деревня, лесным хозяйством
- объединенные в одну производственную
единицу несколько специализирующихся
на этом деревень. Смешанное производство
означало бы, что корма, в частности,
наиболее эффективно производимые в
больших и механизированных кооперативных
хозяйствах, могут быть использованы
семейным хозяйством для производства
молока, которое затем перерабатывается
кооперативно управляемой местной
маслобойней и продается в
город или за рубеж региональным
торговым кооперативом. Чтобы структурировать
эти сочетания производственных
единиц и сохранить их демократичный
характер, Чаянов поддерживал многоуровневое
кооперативное движение, кооператив
кооперативов, организованный "снизу"
и развиваемый, но неуправляемый
государством. Доминирование социалистических
установок в стране, как считал
Чаянов, могло бы обеспечить развитие,
такой сельской кооперации.
Согласованная с
крестьянским опытом, использующая крестьянские
институты, широко открытая для крестьянской
инициативы и притока крестьянских
кадров, эта программа была бы приемлемой
для сельских сообществ и способной
собирать их силы для преобразования
деревни. Важно, что программа Чаянова
отражала социальную реальность. На протяжении
20-х годов в советской деревне развивались
и распространялись многочисленные кооперативные
хозяйства. Организованные на дореволюционной
основе, тысячи кооперативов по снабжению,
торговле, кредитованию и производству
объединяли к 1928 году более половины сельского
населения. Сеть кооперативов продолжала
расширяться и становилась "все более
густой", пока они не были выкорчеваны
коллективизацией.
Вклад в науку
Чаянова мог бы спасти многие объекты
"политики развития сельского хозяйства"
во многих странах мира от бедствий
и разрушений.
Советские экономические
реформы в целом не состоялись,
и особенно в сельском хозяйстве,
что повлекло за собой рост общественного
недовольства и утраты надежд как "наверху",
так и "внизу". Взгляды Чаянова
ставили под угрозу основные интересы
властей предержащих, владельцев советских
"производительных сил" и привилегий.
Главным путем подъема
эффективности аграрного сектора
Чаянов считал развитие кооперации не
по горизонтали (объединением многих одинаковых
единоличных хозяйств в одно коллективное),
а по вертикали - путем объединения
производства, хранения, переработки
и сбыта сельскохозяйственной продукции,
покупки и обслуживания техники,
племенной и селекционной работы
и т.д. По мысли ученого, организационный
план крестьянского хозяйства отражает
его внутреннюю структуру: наличие
в хозяйстве различных отраслей
и их взаимосвязь, степень товарности
хозяйства и взаимоотношения
его с рынком, соотношение в
хозяйстве производства сельхозпродуктов
и неземледельческих промыслов,
капитал в крестьянском хозяйстве
и его соотношение с бюджетом
семьи. Подробный разбор организационного
плана содержится в монографии А.В.Чаянова
«Организация крестьянского хозяйства».
Он доказал способность крестьянских
хозяйств сохранять свое устойчивое положение
путем ориентации не на максимальную оплату
своего труда, а на увеличение общего годового
продукта.
А.В.Чаянов предвидел
преобразование индивидуального крестьянского
хозяйства в крупное общественное. Однако
принятый в 1928 г. план индустриализации,
попирающий мелкие крестьянские хозяйства,
перечеркнул все научные теории и доводы,
в том числе труды А.В.Чаянова.
Новая господствующая
государственная идеология стала
причиной репрессий против самого ученого
и его единомышленников. Со дня
ареста ученого 1 июля 1930 г. по сфабрикованному
делу о вымышленной Трудовой крестьянской
партии и до полной его реабилитации
в июле 1987 г. всякие упоминания о
его научных исследованиях, проектах
и методических разработках в
отечественной печати полностью
исчезли.
Когда в середине
50-х годов новые правители СССР
начали инвентаризацию действительного
сталинского наследия, им не понадобилось
много времени, чтобы установить,
что сельское хозяйство и сельское
общество находятся в крайне плачевном
состоянии и тормозят развитие страны.
Последствия войны 1941 - 45 годов, какими
бы тяжкими они ни были, не объясняли
этого состояния. Не улучшила его
и послевоенная реконструкция. Все
последующие лидеры СССР - Маленков,
Хрущев, Брежнев - должны были уделять
много внимания и много слов "дальнейшему
улучшению", то есть продолжающемуся
кризису в сельском хозяйстве. Теперь
в него вкладывали огромные ресурсы,
и все же к 1970-м годам страна
все еще импортировала продовольствие.
За исключением ручного труда, село
практически не обеспечило даже предполагаемого
"накопления капитала" для индустриализации
в 30-е годы. Позднее, особенно с 19б0-х
годов, сельское хозяйство все больше
становилось тяжелой обузой для
благосостояния страны и ее экономического
роста. Хуже того, стали сказываться
и долгосрочные отрицательные последствия
сталинской коллективизации: экологический
упадок, демографический кризис, селективная
миграция, опустошающая деревни, депопуляция
целых сельских районов (например, северной
и центральной европейской части
России).
Чем более явными
становились неудачи государственной
политики в разрешении сельских проблем,
тем сильнее обострялись политические
моменты этой политики. Хрущев лишился
своего места, когда провалилась
его "кукурузная программа", а
в крупных городах уже стали
выстраиваться очереди за хлебом.
Брежнев разорил Сибирь, обменивая
ее богатства на импортное зерно.
Горбачев призвал к перестройке
коллективизированного сельского
хозяйства методами, полностью подтверждающими
анализ и предложения Чаянова. В
1987 году было заявлено, что первым шагом
реформирования экономики должен стать
прорыв в сельском хозяйстве: или это будет
опорой перестройки - или последует ее
провал. Провал следовал за провалом. Новые
руководители, по крайней мере, дважды
предпринимали попытки экспериментировать
с экономическими реформами. Текстильная
промышленность и городская жизнь стали
налаживаться, и на этом фоне еще отчетливее
проявилось бедственное положение сельского
хозяйства и деревенского быта. Снабжение
продуктами становилось все хуже и хуже.
На фоне всего этого Чаянов был "реабилитирован",
но лишь частично - с него было снято основное
обвинение 1937 года, но не опровергнута
клевета 1928-33 годов и приговор. Его работы
не были запрещены; его имя теперь упоминалось,
но только негативно - как представителя
мелкобуржуазного утопизма, опровергнутого
блестящим развитием советского колхозного
строительства.