Бедность и борьба с бедностью в государствах благосостояния: современное состояние и перспективы

              В связи с кризисом государства благосостояния появились исследования, авторы которых в качестве косвенных причин бедности называют само государство благосостояния: оно препятствует эффективной борьбе, например, с проявлениями “новой бедности”, поскольку длительное время “укрывало” нуждающихся людей, предоставляя им социально-политические услуги (матери-одиночки). Следствием неразборчивой социальной политики стала стагнирующая безработица, поскольку государство благосостояния провоцирует более низкий спрос на труд (рабочие места) из-за того, что зачастую жизнедеятельность определенных групп населения обеспечивается за счет социальных пособий [24].

              Всевозможные следствия бедности, как правило, подразделяются на индивидуальные, для самих граждан, и коллективные, для общества в целом. Для жизни людей, попавших в состояние относительной бедности, характерно обеспечение товарами низкого качества (от домашней обстановки до продуктов образования и культуры), материальная несвобода, социальная изоляция и низкая политическая причастность, а также неудовлетворенность своей жизнью, нездоровье, и наконец, низкие жизненные ожидания [25]. Также четко очерчена тенденция по распространению девиантных ориентацией и поведения. При длительной бедности возможна склонность к деморализации в смысле усиления криминальных мотивов в поведении, и, даже, антидемократические ориентации (например, не толерантность по отношению к иностранцам). Девиантные формы поведения усваиваются в процессе получения социальных услуг. Люди лишаются самостоятельности и способности к самопомощи, они не заинтересованы в выходе из “состояния бедности”, для них получение социальной помощи является более аттрактивной альтернативой, чем занятость. Эти мотивы поведения более характерны для Европы, где статус получателя социальной помощи в меньшей степени стигматизирован, тогда как в США, к получателям социальной помощи относятся в гораздо большей степени негативно. Велфаризация предполагает также увеличение злоупотреблений в пользовании социальными услугами [26].

              Коллективные следствия бедности менее ощутимы и тяжелее доказуемы. Первое, на что обращают внимание, это сверх затраты государства благосостояния. Чем выше квота бедных, тем жестче нагрузка на бюджет: во-первых, из-за необходимости предоставлять большее число услуг, и, во-вторых, из-за снижения потенциального числа налогоплательщиков и вкладчиков в систему социального страхования.

              Но, более значимыми последствиями для общества в целом являются долгосрочные процессы дезинтеграции. Феномен “длительной эксклюзии” предполагает развитие нового маргализированного андекласса [27]. Некоторые аспекты распространения этой негативной тенденции, ученые видят уже сегодня в увеличивающейся сегрегации и образовании городских бедных кварталов [28]. Поэтому в настоящее время активно развивается в национальных и международных дискурсах бедности новая теоретическая конструкция социальной эксклюзии. За счет ее удовлетворяются современные требования не ограничивать рассмотрение бедности только лишь материальными аспектами. Поэтому в центре анализа находятся не только доходы или жизненные условия людей, но и другие формы ресурсной бедности: например, низкое исходное образование и проблемы в социальных отношениях, которые рассматриваются как самостоятельный, мало зависимый от материальной сферы, аспект бедности. В этой многоуровневой концепции бедности “провисает”, однако, логика. Авторы, которые не согласны с этим подходом, считают, что малообразованные люди или хронически больные люди обычно рассматриваются в повседневности как малообразованные и больные, а не как бедные. Постулирование социальной экслюзии способствует “чрезмерному растягиванию” категории бедности: чем больше уровней и аспектов, тем более расплывчатой становится картина бедности и значительно увеличивается число бедных, поскольку в этой форме задействовано слишком много людей, которые попадают в группу исключенных из-за недостаточных доходов и образования, проблем со здоровьем, неудовлетворительного состояния жилья, недовольства своей жизнью, общением и т.д. [8, 144-149].

              Социальная эксклюзия, из-за опасности произвольного толкования, воспринимается только как расширительное толкование бедности. Она располагается вне форм социального неравенства, поскольку бедность, связанная с неравенством, направлена на вертикальные различия и тем самым обуславливается связью с моделью стратификационной дифференциации. В противоположность этому, социально исключенными лицами или группами считаются все насильно исключенные из общественных функциональных сфер (из некоторых или из всех): например, из рынка труда, институтов образования, культурной и политической жизни. Таким образом, степень социальной эксклюзии определяется не в форме материальной или иной депривации, а по наличию пробелов вовлеченности (инклюзии) индивидов в общественных субсистемах. Когда говорят о социальной экслюзии, то часто речь идет о следующих ее специфических признаках [29]:

-  многоуровневость. Здесь рассматриваются различные формы дискриминации (доходы, жилищные условия, формальное образование, доступ к информации, наличие социальных прав) и доступ в общественные сферы (рынок труда, систему образования, систему здравоохранения и др.);

- процессность. Социальная эксклюзия описывается как процесс, в котором важен сам механизм, приводящий к эксклюзии или предусматривающий обратное включение (инклюзию) исключенных. Поэтому сюда относят такие важнейшие процессы, как стигматизацию и дискриминацию, сегрегацию и образование гетто;

- интеграция/инклюзия. Цель выхода из состояния бедности - социальная интеграция. Здесь не рассматриваются вопросы неравенства или справедливого распределения, а речь идет о причастности к общественным сферам, при этом бедность по доходам является только одним из многих измерений социальной эксклюзии.

              В целом концепция социальной эксклюзии отличается от традиционного понимания бедности тем, что здесь для “нормальной” жизнедеятельности общества часть людей становится как бы “ненужной”, тогда как раннее считалось, что бедные являются частью общества. Бедность как “исключение” подразумевает и такое состояние общества, при котором определенные части населения ни теперь, ни в будущем ему не потребуются. Для того чтобы преодолеть эксклюзию требуется формирование новой социальной политики. Но достичь этого не так-то просто, поскольку для исключения “исключенности” необходимо разрешить ряд сопутствующих проблем. Например, если принять во внимание процессный характер феномена, то непременно усложнится эмпирический учет бедных. В соответствии с определенным уровнем общественного развития, серьезным недостатком является также и отрицание в концепции “социальной эксклюзии” мотивов индивидуальной вины нуждающегося (едва ли вообще возможно быть виноватым в исключении из общественных сфер).

              В предметной и общественной дискуссии о бедности за рубежом анализируются формы борьбы с бедностью. Какие инструменты являются наиболее эффективными? Должна ли это быть социальная помощь или что-то еще. От ответа на поставленные вопросы зависит решение многих злободневных социальных проблем: например, длительной безработицы, с которой совершенно очевидно не справляются традиционные механизмы (страхование от безработицы). Переродилась даже социальная помощь: из своей первоначальной формы - помощи в исключительных случаях - в центральный приемный резервуар для тех, кто больше не защищен системой социального страхования в достаточной степени. Возрастает число “новых бедных” (одиноко воспитывающих детей, маргинализированной молодежи и др.), для которых вообще не предусмотрено помощи из этой дуальной системы.

              Это большие проблемы для государств благосостояния, но на самом деле они не требует каких-то сложных решений [30]. В борьбе с бедностью выход усматривается во внедрении социального базового и минимального обеспечения. Эта, довольно старая идея, принадлежит немцам и заключается в том, чтобы разделить права на социальные услуги и оплату взносов в систему социального страхования, а вместо этого, гарантировать всем получение нацеленных налоговых трансфертов [31, 69]. В принципе, в самом подходе нет кардинальных разногласий, однако жесткие дискуссии ведутся вокруг групп получателей помощи, размера обеспечения, необходимости мониторинга нуждаемости и жизнеспособности этой формы в условиях традиционной системы социального обеспечения, ориентированной на занятость (замещение или дополнение). Все предложения сводятся к трем базовым концепциям [8, 143-149]:

1. Все граждане имеют право на получение базового обеспечения, независимо от индивидуальных потребностей и вложенных средств (налогов, вкладов). Это базовое обеспечение финансируется из налогов. Соответственно повышается эффект декоммодификации: любой человек при желании получает независимость от работы и рыночного принуждения и тем самым разрушается привычная зависимость в контексте “работа и еда” [32]. Однако данная модель, наряду с несомненными достоинствами, выраженными в эффектном преодолении бедности и “закрытии” темы принуждения трудом, подразумевает аномальные и нелепые в условиях современного развития трансфертные издержки. Можно добавить, что, если после введения базового обеспечения, к существующей уже части неработающих граждан (по разным причинам) прибавится еще часть просто нежелающих трудиться, то оставшейся части населения (и, особенно высокооплачиваемой части занятых) придется платить такие налоги, которые с лихвой могут превысить размер базового обеспечения. Нельзя исключать и политическое манипулирование, поскольку размер базового обеспечения может быть в любое время изменен (например, принятием нового закона), и наоборот, этот вид обеспечения, может быть, отвергнут самим населением, если его размер не будет соответствовать имеющимся потребностям и ожиданиям.

2. Эта модель предусматривает получение т.н. “негативного налога на доходы” для тех, кто не имеет доходов на рынке вообще или получает очень незначительный доход. Для этого формируется специальное финансовое ведомство, которое должно заниматься  инверсии налогов на доход. Они в научной литературе обозначаются как “гражданские деньги” или “социальные дивиденды”[8, 146]. В результате образуемый у получателей доход составляет не более чем социально-культурный минимум. Большее обеспечение, например, пенсия, соответствующая жизненному стандарту, создается исключительно частным способом (например, в частных страховых компаниях). Противоречия по поводу внедрения данной модели возникают из-за серьезной опасности появления более выраженных эффектов социального неравенства внутри групп по доходам из-за отмены участия государства в вопросах распределения [31, 80]. Как всегда, можно констатировать, что и в этом случае недостатки компенсируются преимуществами, среди которых называются: преодоление случаев бедности и стимулирование занятости. Например, человек, который на рынке труда получает незначительный доход, имеет возможность добиться более высокого общего дохода суммированием предоставляемого негативного налога и своих заработанных денег, в результате чего образуется модель комбинированного дохода [33, 433-443].

3. В этом случае предлагается создать “базовое обеспечение, ориентированное на потребности” (Sockelungskonzeption). Основная цель заключается в том, чтобы сориентировать систему социального страхования на бедных людей.  Базовое обеспечение должно стать неотъемлемой частью системы социального страхования, прежде всего по старости и безработице. Социальная помощь становится излишней, и она вполне может возвратиться к своим первоначальным задачам предоставления помощи в исключительных случаях. Сама идея базового обеспечения является следствием убеждения в том, что большая часть социальных услуг уже и так ориентируется на потребности. Но, оговаривается, что обновленная система социального страхования не должна удовлетворять все возможные потребности: при ее реализации  несколько “мягче” становится мониторинг потребностей (в отличии от мониторинга при оказании социальной помощи). В западноевропейских государствах благосостояния именно с этой формой обеспечения связаны надежды, что получение помощи будет сопровождаться менее выраженным стигматизирующим эффектом, чем в других моделях. Кроме того,  ожидаемые затраты на проведение реформы и стоимости обеспечения должны быть предположительно ниже, чем в других моделях. Нерешенными остаются вопросы обеспечения неработающих лиц, поскольку действующие системы социального страхования в основном ориентированны на занятых лиц.

              Поскольку все варианты имеют значительные недочеты, то перспективы их реализации на практике сомнительны. Самый главный недостаток всех очерченных моделей заключается в высоких финансовых расходах и, соответственно, в возрастании нагрузки на работающих членов общества. Однако, если признать, что перемены необходимы, а затраты государств благосостояния не менее высоки, то исследователи прогнозируют, что при реализации одной из этих моделей возможно даже некоторое снижение затрат [8, 149-157].

              Есть еще одна сложная проблема, на которую обращают внимание в меньшей степени, но которая вызывает не менее сильные побочные эффекты - это неприятие населением любых политических действий по изменению систем социального обеспечения. Причина в том, что население не желает поддерживать нововведения, отрицающие справедливое распределение и увеличивающие “бремя солидарности”. В любом случае, признается, что вопрос о социальных ориентациях населения мало изучен в современной социальной науке, и наоборот, известно, что сильно ориентированные на принцип солидарности системы медицинского страхования пользуются поддержкой населения [8, 149-157].

              Население большинства государств благосостояния считает необходимым сохранение государственной ответственности и государственных гарантий в борьбе с бедностью. Более пятидесяти процентов населения, в таких странах как Германия, Великобритания, Италия, США, Швеция поддерживают государственную ответственность в области обеспечения по старости и здоровья. За исключением США, население одобряет государственные мероприятия по снижению безработицы. В этих сферах приветствуются высокие государственные расходы, особенно это касается обеспечения пенсий и финансирования системы здравоохранения. За введение минимального дохода, гарантируемого государством, голосует население в таких странах, как Германия, Великобритания, Италия. Заинтересовано в продолжение политики по снижению социального неравенства более половины населения во всех вышеперечисленных странах без исключения. Политику государства на рынке труда приветствует население в Германии, Великобритании, Швеции, Италии [34, 209-217].

Примечания:

1. Средние классы в России. Экономические и социальные стратегии. /Под ред. Т.Малевой. Московский центр Карнеги. - Москва. – 2003.; Козырева П.М. Процессы адаптации и эволюции социального самочувствия россиян на рубеже XX-XXI вв. М., 2004.; Государственная политика и стратегии выживания домохозяйств /Под ред. О.И. Шкаратана. М., 2003.; Овчарова Л.. Вынужденная бедность. // Фонд “Либеральная миссия”. http:://www.liberal.ru/libcom_print.asp?Num=106