Бедность и борьба с бедностью в государствах благосостояния: современное состояние и перспективы

СОЦИАЛЬНЫЕ НАУКИ

БЕДНОСТЬ И БОРЬБА С БЕДНОСТЬЮ В ГОСУДАРСТВАХ БЛАГОСОСТОЯНИЯ: СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ

2007 г. И.Л. Сизова

Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского

sizovai@mail.ru

Поступила в редакцию

АННОТАЦИЯ

В статье анализируются тенденции и перспективы борьбы с бедностью в современных демократических государствах. Автор сравнивает традиционные оценки бедности и инновационные методологии и методики учета бедности и приходит к выводу, что в современных подходах по определению бедности в государствах благосостояния предпринята попытка предложить наиболее адекватные пути реформирования существующей системы социального обеспечения и альтернативных средств и методов борьбы с бедностью.

              Проблема бедности в современной социальной науке изучается в различных аспектах и проявлениях: среди прочих, обсуждаются методология и методики учета бедности, интенсивно дискутируются способы борьбы с ней. В России бедность и ее последствия фигурирует как предмет многочисленных теоретических и общественных споров, противоречий и консенсусных соглашений. Более того, поскольку бедность - относительно “новая” российская проблема, то в принципе логично, что исследователи бедности обращаются к зарубежным методикам и концепциям [1]. Они неплохо изучены, и вполне профессионально применяются как в статистических, так и в социологических исследованиях. Однако до сих пор не удается достичь эффективных результатов как в оценке бедности в России, так и в предложениях по борьбе с ней [2]. С одной стороны, в этом нет ничего удивительного, поскольку вообще трудно отыскать где-либо примеры успешного решения этой социальной проблемы. Можно лишь сослаться на факты достаточно благоприятных государственных действий по смягчению бедственного положения определенных групп населения. Но, с другой стороны, ясно, что эти удачные примеры государственного участия в решении проблем бедности, во-первых,  обусловлены общим повышением уровня жизни населения в государствах благосостояния, а, во-вторых, снижение остроты проблемы стало возможным лишь благодаря научной работе и скрупулезному изучению причин и состояний бедности в государствах всеобщего благосостояния в течение очень длительного времени. Таким образом, появились “универсальные” методики изучения бедности, эффективные для оценки бедности в западных странах, но не работающие у нас [3]. Причина неудачи заключается на наш взгляд в том, что у нас, в меньшей степени уделяется внимание анализу специфических причин и состоянию бедности, ее динамике, а следовательно, выработке национальных методик обсчета бедности и механизмов борьбы с ней.

В странах, относящихся в международной классификации к “государствам благосостояния” [4] всегда отмечается, что, несмотря на то, что существует относительно равномерный уровень жизни населения, похожие стратификационные построения, сходные хозяйственное развитие, системы социального обеспечения, социокультурные условия и ценностные убеждения, бедность имеет часто различное происхождение и внешний вид [5, 35]. Тем не менее, в сравнительной социальной политике считается возможным сопоставлять основные показатели динамики бедности в этих странах, искать общие и особенные черты [6, 38]. Мы не ставим себе задачей сравнение концепций и методов исследования бедности в России и за рубежом, это было бы по многим причинам недопустимо. Между тем для того, чтобы понять в каких условиях работает эта система, следует обратиться к изучению бедности и ее последствий в западных странах, к анализу основных концепций и методик оценки бедности, а также приоритетных механизмов борьбы с ней.

              Борьба с бедностью является основной целью социальной политики и одновременно “ценностным измерением государства благосостояния”[7]. В американской и европейской социологии принято рассматривать три аспекта бедности, хотя всеобщего консенсуса по этому поводу достичь не удалось [8, 158].

              Во-первых, бедность воспринимается как форма неравенства, как бедность определенных частей общества, образующих нижнюю страту социальной структуры. В результате важнейшей частью анализа становится ответ на вопрос о том, насколько социальное неравенство значительно для данного общества.

              Во-вторых, разделяются понятия “бедный” и “принадлежащий к нижнему социальному слою”. Эта связь не двухсторонняя: если бедных относят к нижнему слою общества, то принадлежащие к нижнему социальному слою не обязательно являются бедняками. Если бы это было не так, то бедность исчезла бы вместе с социальным неравенством. Поэтому бедность больше рассматривается как состояние материальной депривации и определяется различными способами, но чаще всего исходят из минимального стандарта жизнеобеспечения, принятого в обществе. В большинстве государств благосостояния, минимальный стандарт включает в себя такие неотъемлемые характеристики жизнедеятельности, как питание и жилье.

              В-третьих, признается, что бедность в относительном размере неизбежна. И, если какой-нибудь недостаток в жизнеобеспечении признается в качестве бедственного состояния, то это означает, что здесь присутствует обязательно общественный контекст: одно и то же положение материальной депривации в данном обществе и в конкретное время может трактоваться как бедность, и не быть ею в другое время или в других обществах. В основании таких суждений лежат географические и исторические условия, но, главным образом, доминируют культурные представления о “нормальной жизни”. Таким образом, о бедности и бедных говорят в современном социально-политическом смысле только в том случае, если определенные части населения наделяются соответствующим социальным статусом. [8].

              Наряду с общественно-политическим определением бедности, значение имеет исторический контекст. В Европе “бедные длительное время являлись постоянной и достаточно интегрированной составной частью христианско-западного общества”.[8, 164] Если первые дифференциации бедности появились еще в средние века [10, 302-352], то изменения в истолковании бедности считаются неотъемлемой чертой нового времени, хотя надо отметить, что пауперизация крестьянства неравномерно распределялась по территории Европы [11]. Постепенно, в рамках социально-политического процесса раннего нового времени (особенно в условиях образования национальных государств), формировалось восприятие бедности в качестве социальной проблемы. Основные усилия были направлены не на облегчение нужды и выработку защитных механизмов против бедности, а, наоборот, на борьбу с бедными. Вследствие этого сформировался институциональный механизм, получивший название “контроля над бедными” [12]. Развитие протестантской этики, со страстью описанной М.Вебером, способствовало изменению оценки бедности в сторону осознания бедных в качестве объекта систематической политики, суть которой сводилась к защите “приличного” населения от бедности и бедных. В условиях реформации постепенно закрепилось понимание бедности как следствия собственной вины (индивидуальной ошибки и ошибочного поведения): например, в случае лености и алкоголизма. Интересно, что подобные оценки бедности, а также указание на то, что бедные (т.е. получатели социальной помощи) сами ответственны за свою судьбу, еще очень распространены и в наши дни [13, 272-299].

              Серьезные коррективы в понимание бедности в западных странах внесло развитие индустриального производства и промышленного пролетариата. Ввиду этого, уже гораздо чаще стали уделять внимание социально-экономическим причинам бедности. Бедность трудящихся в начале XX столетия, наконец, стала восприниматься как следствие “нормальных” капиталистическо-индустриальных производственных отношений. Во многом этому способствовало развитие экономической теории [14, 1058]. В некоторых странах, более подверженных “социалистической пропаганде” (например, в Германии), цели ранней социальной политики (реформ Бисмарка) виделись не только в защите трудящихся, но и в их интеграции в общество.

              Наконец в течение XX века, государства становятся ответственными за проведение т.н. “рабочей политики”, тогда, как собственно борьба с бедностью еще долгое время оставалась в ведении местных властей и церковных организаций. Иначе говоря, произошло довольно четкое разделение на “рабочую политику” и борьбу с бедностью. Однако эта динамика не была характерна для всех европейских государств. В этом заключается одно важных отличий современных государств благосостояния: борьба с бедностью повсеместно является целью социальной политики, а характерная “рабочая политика” (в современном выражении употребляется термин “политика занятости”) конституализировалась только в тех странах, где социал-демократическое политическое и профсоюзное движения стали весомым фактором общественного развития [15, 244-259]. Далее последовало разделение механизмов защиты: если защита практически всего контингента зависимых работников в рамках “рабочей политики” осуществляется посредством социального страхования, то борьба с бедностью ведется посредством социальной помощи.

              В 1970-е гг. (чуть раньше в США) вновь возрастает интерес к проблеме бедности, и она обретает свою вторую жизнь в виде феномена “новой бедности”. С этого времени к бедным стали причислять определенные группы населения, которые ранее рассматривались как те, которым бедность только угрожает. В результате многочисленных научных исследований стало понятно, что, по крайней мере, временная бедность охватывает  значительно большую часть населения, чем считалось. Параллельно стала изучать типичную “карьеру бедных”, анализировать причины получения социальной помощи и случаи отказа от нее. При определении бедности выяснялись вопросы о масштабе бедности, формах бедности и актуализировались группы населения, являющиеся бедными. Но, несмотря на длительные сроки исследования бедности, до сих пор констатируется, что проблема правильного определения бедности и ее обсчета не решена. Консенсус сложился только по вопросу о том, что наилучшего ее определения и пути разрешения не существует [16].

              Тем не менее, выделяется три центральных аспекта операционализации бедности:

- бедность как материальная депривация;

- бедность как социальная конструкция и общественный (стигматизированный) статус;

- бедность как форма социального неравенства [17].

              Концепция бедности как материальной депривации включает в себя, во-первых, учет абсолютной границы бедности, которая вычисляется на основании т.н. минимума существования, включающего потребности лиц или домохозяйств в форме “потребительской корзины”. Здесь возможны значительные вариации, которые зависят от масштаба оценки. В результате граница может растягиваться от установления физического минимума существования (например, определение потребности в калориях) до предельных значений, которые зависят от уровня благосостояния общества. В некоторых случаях считается “жизненно необходимым” владение телефоном или телевизором. В настоящее время речь идет, как правило, не столько о “физическом” (объективным), сколько  о “культурном минимуме”. Его наличие также “объективно необходимо” для жизнеспособности самого государства благосостояния или в целом, для демократического общества [18].

              Во-вторых, бедность как материальная депривация может выражаться в несоответствии между накопленными ресурсами (доходами) и жизненными стилями. Поэтому масштаб относительной бедности обуславливается размером наличных ресурсов. В иных концепциях бедности, наоборот, исходным основанием для определения бедности является образ жизни. Поэтому лица с относительно равными ресурсами могут считаться бедными или не быть таковыми. Все зависит от индивидуальных потребностей и способностей. Соответственно, исследователи при подсчете бедности задаются вопросом:  в какой степени депривированы люди с точки зрения уровня благосостояния общества, в котором имеют непосредственное значение накопления в таких важнейших жизненных сферах, как жилье, образование, здоровье [19]. Несмотря на убедительность этого подхода, он значительно усложняет эмпирический учет бедности, поскольку размеры бедности должны устанавливаться с учетом многих областей жизнедеятельности. Это обстоятельство осложняет также реализацию социально-политических мероприятий и повышает уровень общественных расходов.

              Здесь еще стоит упомянуть два наиболее радикальных варианта учета бедности: в первом варианте настаивают на необходимости учета самоописаний респондентов. Возникает т.н. “субъективная” оценка бедности - бедным считается тот, кто сам себя причисляет к бедным. Она используется в основном для оценки текущей политики по борьбе с бедностью и оценки общего уровня претензий в обществе. Во втором «парадоксальном» варианте границы бедности оцениваются политически: размер бедности зависит от квоты получателей социальной помощи или (более широко) квоты тех, кто имеет право на получение социальной помощи [8, 123-129].

              Бедность как форма социального неравенства предполагает, что относительная граница бедности обуславливается существующим масштабом неравенства. Все отклонения в худшую сторону от среднестатистического дохода могут быть истолкованы как бедность. В государствах благосостояния определяются обычно 40% (“строгая бедность”), 50% (стандарт) и 60% (угроза бедности) границы. Кроме того, при подсчете бедности учитываются различные виды доходов (трудовой доход или предоставляемый доход, индивидуальный доход или доход домохозяйства). Подсчет бедности домохозяйств в настоящее время рассчитывается в основном по “эквивалентной шкале”, созданной Организацией экономического сотрудничества и развития [20]. Самый главный недостаток относительной бедности заключается в том, что она снижается или возрастает вместе с колебаниями в обществе степени социального неравенства. И, из-за отсутствия прямой зависимости от коллективного уровня благосостояния возможно казусное определение бедности: например миллионеры могут считаться бедными по сравнению с миллиардерами. Или, например, если все доходы в обществе удвоятся, то квота относительной бедности останется неизменной. С другой стороны, вообще могло бы не существовать относительной бедности, если бы все население в равной степени испытывало нужду. Есть и парадоксальные исторические примеры: например, в 1990-е гг. относительная бедность в восточных немецких землях была заметно ниже, чем в Западной Германии [8, 132].  

              Причинами бедности в современных государствах благосостояния являются многочисленные структурные и экономические факторы. Это и безработица, и дискриминация определенных групп населения на рынке труда (женщин, инвалидов, иммигрантов), которые приводят к накоплению высоких индивидуальных рисков. Бедными могут быть и занятые люди. Обычно, для обозначения этой формы бедности используется термин “работающий бедняк” (“с зарплатой и без денег”). Этот феномен первоначально появился в США, а теперь он широко распространен в Европе [21]. Наряду с  “действительно нуждающимися”, нередко фиксируется бедность лодырей и тунеядцев, Выделение этой группы бедных вполне соответствует традициям оценки бедности в западной демократической культуре. В этой связи обсуждаются вопросы “культурного дефицита” и “дефицита социализации”. Соответственно говорят о “культуре бедности” [22] и борьбе с ней (в Германии пользуются популярностью пропагандистские кампании, например, “Помощь в самопомощи”, и заявления о том, что материальное благополучие основано на тяжелом труде и бережливости) [23, 8-16].