Современный
мировой экономический кризис имеет
институциональную природу. Он порожден
особенностями сформировавшейся институциональной
среды мирового экономического пространства,
ее несовершенством. В ходе кризиса страны
демонстрируют грубую настройку институтов,
направленную не столько на эффективное,
сколько на быстрое решение возникших
проблем. Одни порождают институциональные
новации (например, Китай), другие демонстрируют
деградацию институтов, возврат к старым
проверенным способам регулирования.
В результате кризиса должно произойти
изменение архитектуры институционального
пространства, пересмотр принципов и правил
функционирования мировой экономической
системы и национальных экономик с целью
достижения их большей устойчивости к
внешним шокам и внутренним возмущениям.
Цель
данной статьи – исследовать роль
кризиса в институциональном
развитии мировой и национальных
экономических систем. Работа базируется
на теории институциональных изменений
Д. Норта, гипотезе финансовой нестабильности
Х. Мински, мирсистемном анализе И. Валлерстайна,
данных научной периодики и СМИ.
В российской
литературе выдвигаются разные причины
мирового экономического кризиса. Однако
все они свидетельствуют о
его, в той или иной степени, институциональном
происхождении. Рассмотрим эти причины
в порядке движения от частного к
общему и выявим институциональный
характер обстоятельств, вызвавших
кризис.
1.
Первопричиной мирового кризиса стал
ипотечный кризис в США, развитых европейских
странах, Японии и др. Он развивался в особой
институциональной среде, характеризующейся:
доступностью и дешевизной ипотечных
кредитов; низким качеством обеспечения,
в том числе по причине недооценки «ценового
пузыря» на рынке недвижимости; высоким
риском, основанным на избыточном доверии
к самим институтам, обеспечивающим ипотеку;
переоценкой предстоящих доходов, объясняемой
как информационной неопределенностью
принятия решений, так и близорукостью
агентов, их чрезмерным оптимизмом.
2.
В качестве причины мирового
экономического кризиса рассматриваются
также рисковые финансовые инновации,
такие как дефолтные свопы
по договорам ипотечного кредитования,
секьюритизиация. Дефолтные свопы использовались
как механизм хеджирования кредитных
рисков. Застраховав себя подобным образом
(продав риск), банки стали снижать уровень
ответственности по отношению к своим
вкладчикам − фактическим кредиторам
банковских операций. Возникла проблема
«морального риска» как разновидности
постконтрактного оппортунизма. Секьюритизация
активов – инструмент, позволяющий превратить
долгосрочные вложения в ликвидные активы
(деньги). Механизм сделки таков: банком,
выдавшим кредиты под залог прав собственности,
формируется пул обязательств из закладных.
Этот пул продается некоей финансовой
компании (посреднику), которая под данное
диверсифицированное обеспечение выпускает
однородные и высоколиквидные ценные
бумаги (обычно акции) и размещает их на
фондовом рынке. Продав собственные акции,
финансовый посредник привлекает деньги,
на которые приобретает у банка новый
пул закладных, предоставляя ему очередную
порцию финансовых ресурсов для ипотечного
кредитования. В результате банк избавляется
от долгосрочных пассивов (что позволяет
ему выдерживать норматив долгосрочной
ликвидности Н4), получает постоянный источник
финансирования кредитных договоров,
а посредник диверсифицирует собственный
риск и повышает ликвидность финансовых
инструментов. Секьюритизация активов
означает, что фондовый рынок становится
источником кредитных ресурсов банковской
системы. Банк, вовлеченный в схему секьюритизации,
становится заложником настроений инвесторов
на мировых фондовых рынках, что снижает
его устойчивость. Заметим, что секьюритизация
активов стала распространяться также
на договора лизинга, автокредитование
и кредитование под залог коммерческой
недвижимости.
Правда,
ввиду опережающего финансового
кризиса в развитых странах, данная
деятельность в России не успела приобрести
массового распространения. Казалось,
что финансовые инновации, подобные
дефолтным свопам и секьюритизации,
можно рассматривать как инструменты
развития финансовой системы, изменения
структуры и качества активов и пассивов,
подстройки предложения финансовых ресурсов
под спрос на них. В то же время риски подобных
инновационных институтов оказались сильно
недооцененными, а «хрупкость» мировой
финансовой системы (термин Х. Мински)
стала еще более очевидной. И, конечно,
более общей проблемой является существование
в мировой экономике достаточно большого
объема спекулятивного капитала, который
готов в поисках арбитража кочевать из
одной экономики в другую, переливаться
из одних инструментов в другие, усиливая
финансовую хрупкость как в национальном,
так и мировом масштабе. Мировой финансовый
рынок становится объектом внимания не
только владельцев избыточных сбережений,
но и полем увлекательной азартной игры,
в которую втягивается определенный слой
населения, делающий ставку на расчет
и на удачу. Действие финансовых спекулянтов,
с одной стороны, гасит текущую волатильность
и стабилизирует рынки в краткосрочном
периоде, с другой стороны, деформирует
долгосрочный тренд («медвежьи» и «бычьи»
ралли и т.п.), вызывая большие финансовые
циклы. Таким образом, финансовый цикл
сам по себе носит поведенческую, а значит,
институциональную природу.
3.
Мировой финансовый кризис связан
также с предшествующим ему
формированием «ценовых пузырей».
Любой ценовой пузырь означает
нереальное «раздувание» цены
того или иного актива, поддерживаемое
массовым однонаправленным поведением
инвесторов, делающим невыгодным
индивидуальную игру «против
рынка». В финансах для объяснения
подобных стратегий даже есть
собственная теория − «теория
большего дурака» (Greatest fool theory). При
следовании массовой стратегии поведения
важно предсказать момент, когда в рыночной
игре наступит перелом, и тогда новая совместная
игра, теперь уже игра на понижение, обрушивает
рынок. Можно выделить, по крайней мере,
три «финансовых пузыря», сформировавшихся
в российской экономике в предкризисный
период: а) рост курсовых стоимостей ценных
бумаг и, соответственно, биржевых индексов;
б) рост цен на недвижимость, связанный
с опережающим предложение увеличением
спроса на жилье, вследствие развития
ипотеки; в) рост мировых цен на нефть и
другие сырьевые товары. Мировая экономика
столкнулась с феноменом инфляции активов,
поддерживаемой накачкой ликвидности.
Между тем, рост цен акций и недвижимости
не учитывается при расчете показателей
инфляции, которые традиционно определяются
на основе изменения стоимости потребительской
корзины. Поэтому рост денежной массы
не вызывал адекватного изменения уровня
потребительских цен.
4.
Можно предположить, что сферы,
в которых формируются «финансовые
пузыри», выступают в качестве
временных абсорбентов ликвидности.
Здесь речь идет о деньгах
в функции средства обращения,
которые фактически обслуживают
сделки не только с товарами
и услугами, но и с финансовыми
активами. Кроме того, рост цен
финансовых активов и недвижимости
создает иллюзию роста благосостояния
общества, что способствует увеличению
потребительских и инвестиционных
расходов и поддерживает высокий
трансакционный спрос на деньги. В некотором
смысле эти пузыри «уводят» инфляцию с
потребительского рынка на рынки активов
(благ не потребительского, а инвестиционного
назначения).
5.
«Сдувание» финансовых пузырей
в период кризиса формирует
дефляционные ожидания на этих
сегментах рынка, снижает спрос
на данные активы и способствует
их самоподдерживающемуся обесцениванию.
Ожидание отрицательной доходности
альтернативных вложений увеличивает
у игроков рынка спрос на
деньги как на имущество, приводит
к дефициту ликвидности. Дефицит
денег способствует росту процентных
ставок, что вызывает замедление деловой
активности в реальном и финансовом секторах
экономики (в последнем также по причине
оттока финансовых ресурсов и увеличения
рисков) и способствует уменьшению предложения
денег. Падение доходов, совместно с уменьшением
благосостояния общества, из-за снижения
стоимости накопленного имущества, вызывает
сокращение потребительских, а вслед за
этим и инвестиционных расходов. В попытке
«разогреть экономику» государства предпринимают
меры по накачке ее финансовыми ресурсами,
увеличиваются правительственные расходы
и кредиты центральных банков банковскому
сектору. В силу «схлопывания» финансового
пузыря, дно финансового рынка оказывается
ниже тренда, а финансовые активы − сильно
недооцененными. Наступает переломный
момент, когда начинается новая игра на
повышение, раздувание нового «финансового
пузыря». В данной схеме именно поведение
инвесторов, его логика становится важным
финансовым институтом, способствующим
назреванию и разрешению кризиса, поддержанию
финансового цикла. Между тем, денежно-кредитная
и фискальная политика невольно втягиваются
в этот цикл, становятся его заложниками.
6.
Иногда в качестве причины
экономического кризиса в российской
и зарубежной литературе называются
необоснованно высокие зарплаты
топ-менеджеров ведущих компаний финансового
и реального секторов экономики. Действительно,
эти выплаты можно рассматривать как вычеты
из инвестиционного потенциала компании.
Превращаясь в индивидуальные доходы,
они теряют свою связь с породившим их
бизнесом и не факт, что косвенным способом
они используются на инновационное развитие
данных компаний, например, будут потрачены
на приобретение бумаг этого бизнеса.
Скорее всего, они превращаются в паразитический
потребительский спрос (по Т. Веблену),
либо в спекулятивные капиталы, либо в
капиталы, предназначенные для передела
собственности, монополизации бизнеса,
горизонтальных и вертикальных слияний
и поглощений. Утрачивая собственные источники
развития, бизнес вынужден привлекать
более дорогие ресурсы через фондовый
рынок. Для первичного размещения ценных
бумаг на рынке (IPO) важны кредитные рейтинги,
что делает его в институциональном плане
более уязвимым. В основе рейтингов лежит
рыночная оценка бизнеса, которая определяется
на основе капитализации компании (то
есть рыночной стоимости всех выпущенных
акций). Поэтому компании заинтересованы
в росте курсовых стоимостей обращающихся
ценных бумаг, это гарантирует стабильность
внешних источников финансирования. Таким
образом, «ценовые пузыри» вполне вписываются
в логику современного крупного бизнеса.
В итоге возникает зависимость крупного
бизнеса от фондового рынка, а значит,
и от самоподдерживающихся финансовых
циклов. Зарплаты менеджеров, конечно,
сами по себе не формируют этой зависимости,
но в той или иной степени усиливают ее.
Поведение,
когда крупные компании разбазаривают
и растрачивают свои инвестиционные
ресурсы, привлекая для развития
гораздо более дорогие и рисковые
внешние источники, является институциональной
реалией функционирования современного
крупного бизнеса как в России, так и за
рубежом.
7.
Определенная группа экономистов
выдвигает идею, что кризис напрямую
связан с экономической геополитикой
США, что именно Америка виновата
в его мировом проявлении. И
дело тут не только в копировании
инструментов лидера или в
его главенствующей роли на
финансовых рынках. Обычно речь
идет о создании под эгидой США
мировых финансовых организаций, типа
МВФ, которые проводят политику в интересах
лидера. Усилению мировой нестабильности
в последнее время, по мнению многих экономистов,
способствует использование доллара США
в качестве международной резервной валюты.
Поскольку сама эмиссия долларовых обязательств
включена в механизм финансирования дефицита
федерального бюджета США, выдвигается
идея, что страны, приобретающие государственные
облигации США, defacto выступают в качестве
кредиторов американского правительства,
обеспечивают его непомерные расходы.
В рамках мирсистемного анализа И. Валлерстайна
такие отношения между Центром и Периферией
вполне могут рассматриваться как отношения
эксплуатации, если у Периферии нет доступной
и безопасной альтернативы им. Интересен
также механизм размещения официальных
международных резервов на депозитах
в иностранных банках. Фактически именно
эти инвалютные ресурсы российского государства
использовались для представления международных
кредитов российским коммерческим банкам.
Иными словами, Россия занимала свои же
деньги, оставляя банковскую маржу в финансовой
системе развитых стран, в первую очередь,
США и Западной Европы. Таким образом,
мировая финансовая система, вслед за
политическим устройством мира, приобрела
монополярность или биполярность, демонстрируя
диспаритет сил. Грядущее падение курса
резервной валюты и отказ от нее само по
себе является фактором дестабилизации
мировой экономики.
8.
Существует мнение, что мировой
экономический кризис является
кризисом рыночной системы хозяйствования
в целом. В качестве аргументов
в пользу этой гипотезы приводится
как собственно возникновение
кризиса, его глубина, так и
используемые идеология и методы
борьбы с ним: усиление идей
госкапитализма, национализация банков,
государственное финансирование
крупных компаний реального сектора
экономики. Конечно, кризис выявил
противоречия в эволюции рыночных
систем, но он не доказал, что
сами противоречия достигли своего
антагонизма, да и внутри рыночных
систем не вызрела альтернатива,
которая могла бы прийти им
на смену. Этот кризис уникален
тем, что он должен создать
новую экономику, основанную на
институтах стабильного развития.
9.
Одним из наиболее достойных
объяснений мирового экономического
кризиса является объяснение
его с позиций цикличности
мирового развития и особенностей
глобализации мировой экономики. Действительно,
за последние 40 лет можно обнаружить следующие
кризисы в мировой экономике, повторяющиеся
каждые 10 лет:
−
стагфляционный кризис 19741975 годов, связанный
с повышением цен на нефть ОПЕК;
−
стагфляционный кризис 19801982 годов;
−
инвестиционный кризис 19901991 годов, связанный
с падением фондовых индексов, пересмотром
ожиданий инвесторов;
−
схлопывание «пузыря» «доткомов» (компаний,
связанных с Интернет), обвал индекса высокотехнологических
компаний NASDAQ в 2000 году, последовавший
инвестиционный кризис и мировая рецессия
20022003 годов;
−
современный мировой экономический
кризис 200720082009…
Современный
кризис часто сравнивают с «великой
депрессией» 19291933 годов в США
и аналогичными кризисами в странах
Западной Европы в 2030х годах XX века.
Проанализируем данное положение.
1. На
первой своей стадии, в период
вызревания (до середины 2008 года), мировой
экономический кризис в США,
Японии и Западной Европе по
своему характеру был схож
с очередной стагфляцией. Наблюдалось
усиление инфляционных процессов
на фоне колоссального роста
цен на нефть и другие минералы,
а также продовольствия, при общем
замедлении темпов экономического
роста. Так, в США в первой
половине 2008 года инфляция в годовом
исчислении достигла 5,5%, в Германии
– 3,4% , в Японии в сентябре 2008
года – 1,7% (притом, что в этой
стране долгое время до этого
вообще была дефляция), в Великобритании
в сентябре 2008 года – 5,2% (при
целевом ориентире Банка Англии
2%)
На
второй стадии кризис стал походить на
классический кризис перепроизводства,
аналогичный «великой депрессии», превратился
в типичную дефляцию спроса. При
значительных отрицательных темпах
экономического роста началось падение
цен: как вследствие удешевления
реальных активов (в том числе
по причине падения мировых цен
на нефть), так и сокращения совокупного
спроса на продукцию. По прогнозам МВФ,
падение реального ВВП в 2008 году
составило: в Японии – 5,8%, в США
– 2,6%, в ЕС – 3,2%, в мире – 0,6%. В
начале 2009 года кризисные явления достигли
своего пика. Наблюдалось значительное
сокращение экспорта. В частности, в Японии
уменьшение экспорта составило 23,1% за
октябрь-декабрь 2008 года (по сравнению
с сопоставимым периодом прошлого года),
а уже в январе 2009 года экспорт равнялся
всего лишь 55% от данного показателя января
2008 года. В то же время в конце 2008 года –
начале 2009 года развитые страны столкнулись
со снижением темпов инфляции. В частности,
в США в январе 2009 года наблюдалась нулевая
инфляция. В Германии в январе 2008 года
рост потребительских цен в годовом исчислении
составил только 0,9%. Аналогичная картина
наблюдалась в других развитых странах.