Роль мифологии в культуре

Язык по Мюллеру первичен, а миф вторичен, связь между ними – метафора. Двусмысленность языка является источником мифов, и есть нечто иное как «болезнь языка».

Ещё глубже миф разрабатывал Г. Узинер в своей книге «О божественных именах». Взгляды Узинера сводятся к утверждению, что мифология – это морфология религиозных представлений. Чтобы понять её нужно знать имена богов и историю возникновения этих имён. Миф не сводится к языку, но и язык не сводится к мифу, поэтому необходим детальный знаковый анализ мифа.

В работах И. И. Бахофена символическая интерпретация мифа достигла пика своего развития.

Он сделал попытку связать историческую смену матриархальной стадии развития человека патриархальной с отдельными типами мифов. Бахофен отождествлял культ мёртвых и культ матери: человек видел в своей Земле мать - прародительницу, которая порождает жизнь из своего лона, а затем принимает её обратно. Логика мифа шла от примитивных сказаний ранних веков к гомеровским поэмам – Бог окончательно обратился в Дух, как жизнь движется от тьмы к свету. Изначальные формы мифа с прогрессом человеческого сознания и творческих возможностей не канули в Лету, а продолжают существовать наравне с развитыми формами.

Вторая школа сложилась в Великобритании, благодаря успехам сравнительной этнографии. Представители антропологической или эволюционисткой школы (Э. Тейлор, Э. Лэнг, Г. Спенсер и др.) проводили сравнительный анализ между цивилизованным обществом и архаическими племенами.

Э. Лэнг считал, что мифы есть ошибочное объяснение человеком окружающего мира, поэтому мифический рассказ чаще всего является простой бессмыслицей, которая лишь много позже в ходе деятельности жрецов и поэтов обретает свой аллегорический смысл, который в наше время проявляется в виде всевозможных суеверий.

Г. Спенсер полагал, что разум первобытного человека не отличал сверхъестественного от естественного и возможного от не возможного. Поскольку разум архаичного человека не располагал достаточным набором слов, аллегорий для выражения аналитической мысли, и более того древний человек по Спенсеру не обладал жаждой познания, миф это лишь продукт ошибочного осмысления явлений мира при малом количестве доступных средств и навыков.

Рассмотрим известную работу Э. Тейлора «Первобытная культура»(1871).В ней Тейлор производит анализ возникновения и развития мифов и религиозных представлений. Он разбирает образцы мифов и легенд различных народов, уделяя особое внимание одушевлению и олицетворению человеком природы, приводит примеры формирования мифов из преувеличенных и искажённых фактов, превращение метафоры в миф, метаморфозы мифа в исторические события, наделение человеческих и топографических имен магическим и сакральным значением, переход мифа в чудесную легенду и использование мифа как регулятора социальной жизни и источника нравственных норм. Именно Тейлор ввёл термин анимизм (от латинского «анима» - душа) и определил его как «веру в духовные существа»[9]. Изучение мифов и легенд архаичных народов привело Тейлора к мысли, что необходимо относиться к дикарю как к человеку, чьё сознание находится на детской ступени развития. «Ребёнок – отец будущего человека, и в мифологическом выражении это имеет ещё более глубокий смысл, чем мы обыкновенно предаём ему»[10]. Дикарь представляет весь мир «наполненным» различными существами, окружающая природа населена личными одушевлёнными существами, которые живут подобно людям или животным. С этими сверхъестественными созданиями человек должен уметь договориться и вступить в определённые взаимоотношения, чтобы они обеспечивали ему удачу во всех сферах быта, будь то рыбалка, свадьба или изготовление орудий труда.

В происхождении и образование мифов язык играл значительную роль. Тейлор различает мифы, основанные на факте, и мифы, основанные на слове. В образование последних, слово указывало путь воображению. Главное различие между этими мифами заключается в недостаточной реальности словесной метафоры в мифе, основанном на слове.

Создание специализированной классификации мифов Тейлор считал делом преждевременным, в первую очередь из-за малоизученности самого мифа. Тем не менее, он разделяет мифы на «мифы философские, или объяснительные; мифы, основанные на реальных, но неправильно понятых, преувеличенных или искажённых описаниях; мифы, в которых предполагаемые происшествия предписываются легендарным или историческим личностям; мифы, основанные на реализации фантастической метафоры; мифы, созданные или применяемые для распространения нравственных, социальных или политических учений»[11].

Если обобщить выше сказанное, то миф по мысли Тейлора «есть история его авторов, а не действующих в нём лиц. Он есть восприятие жизни не сверхъестественных героев, а создавших их своим поэтическим воображением народов»[12].

В книгах французского философа Л. Леви-Брюля «Мыслительные функции в низших обществах» (1910), «Мышление примитивов» (1922), «Сверхъестественное в первобытном мышлении» (1935) основным предметом исследования становятся коллективные представление и мышление бесписьменных народов.

Несмотря на успехи науки, капитализм, информатизацию, рациональность, современное западное общество, продолжает постоянно возвращаться в своей творческой деятельности к опыту прошлого. Прошлое же включает в себя традиции как существующих до сих пор, так и давно исчезнувших культур.

Леви-Брюль рассматривает формы коллективных представлений (всё религиозное, мистическое, всевозможные суеверия, магия и прочее) в бесписьменных культурах с коллективными представлениями современного западного общества. «Представления, называемые коллективными, если определять только в общих чертах, не углубляя вопроса об их сущности, могут распознаваться по следующим признакам, присущим всем членам данной социальной группы: они передаются из поколения в поколение<…>они не зависят в своём бытие от отдельной личности»[13].

Суть коллективных представлений первобытных людей заключается в том, что реальность, в которой они живут, является для них мистической. Всё то, что окружает их в повседневной жизни: живые существа, предметы утвари, оружие, явления природы – имеет совершенно другой смысл, чем это отражено в наших коллективных представлениях.

Одним из продуктов первобытного мышления по мысли Леви-Брюля являются мифы. Чем примитивнее общество, тем проще для понимания его мифы – они более бедные, неразвитые, сложные мифы, возникают в тот момент, когда в обществе возникает сопричастность. Под сопричастностью или партиципацией Леви-Брюль понимает «связь между существом и предметом, ассоциированными коллективными представлением»[14].

Современного читателя в мифе прежде всего интересует рассказ, «сцепление» частей, логика повествования. Такое прочтение привело к возникновению классической теории мифа, согласно которой в нём отражены явления природы или результат болезни языка. Поэтому современному исследователю очень сложно, а подчас и невозможно понять логику повествования в архаичных мифах, потому как большая часть смыслов утеряна, изменились условия обитания или видоизменилось мышление человека. 

Развитая Кассирером символическая теория мифа, содействовала более глубокому пониманию интеллектуального оригинальности мифа как автономной символической формы культуры, особым образом, конструирующей сознание индивида.

В настоящее время исследование природы, свойств и влияния мифа на сознание людей продолжается.

Диалектика мифа А. Ф. Лосева.

А. Ф. Лосев(10 (22) сентября 1893, Новочеркасск, Область Войска Донского, Российская империя — 24 мая 1988, Москва) обращался мифологической теме не раз на протяжении своей долгой жизни.

«Диалектика мифа», как её рассматривает сам автор, является введением в социологию мифа, так как диалектика мифа невозможна без социологии мифа, рассмотренной исторически и диалектически. В этой работе миф рассматривается феноменологически и логически как неотъемлемая часть культуры, нечто общее, соединяющее в единое целое всё человечество.

I «Миф не есть выдумка, или фикция, не есть фантастический вымысел»[15].

Миф не является выдумкой, и содержит в себе логическую структуру, таким образом, являясь диалектически необходимой категорией сознания и бытия вообще. Лосев понимает под «идеальным бытиём» просто смысловоё бытиё. Всякая вещь имеет смысл не с точки зрения цели, а с точки зрения существенной значимости. Таким образом, смысл вещи не есть сама вещь, а рассматривается как отвлечённая идея вещи. Мир не есть отвлечённое, идеальное бытие. «Миф не есть произведение или предмет чистой мысли. Чистая абстрактная мысль меньше всего участвует в создании мифа»[16]. Для субъекта мифологического действия миф – это есть сама жизнь, а не идеальное или отвлечённое понятие. И Лосев приходит к выводу, что «Миф не есть бытие идеальное, но – жизненно ощущаемая и творимая, вещественная реальность и телесная, до живости телесная действительность»[17].

II. «Миф не есть научное, и в частности, примитивно научное построение»[18].

Лосев категорически против утверждения, что мифология предшествует науке, что наука есть порождение мифа и что она в конце концов его побеждает.

Науку творят живые люди в определенный момент истории, и в такая наука «решительно всегда не только сопровождается мифологией, но и реально питается ею, почерпая из неё свои исходные интуиции»[19]. Например, механика Ньютона построена на гипотезе однородного геометрического пространства, такой мир не может иметь ни границ ни формы, а само такое понимание не является выводом науки, является скорее продуктом мифологии. К подобным же мифам относится и учение о бесконечном прогрессе общества и культуры. Таким образом, «наука не рождается из мифа, но наука не существует без мифа, наука всегда мифологична»[20]. Реально существующая наука, творимая людьми и их убеждениями, существующая в определённой стране и в определенную историческую эпоху, всегда мифологична, тогда как чистая наука не мифологична. Не мифологична механика Ньютона, взятая в чистом виде. «Когда «наука» разрушает «миф», то это значит только то, что одна мифология борется с другой мифологией»[21]. Такое отношение науки и мифологии приводит к тому. Что Лосев полагает «наука как таковая ни с какой стороны не может разрушить мифа»[22]. Потому что наука сама является мифологией, строящейся на несколько иных принципах, чем мифология традиционная. Миф – фактическая реальность, он не может быть гипотезой. В мифе существует своя мифологическая достоверность, он отличает истинное от кажущегося, и действительное от представляемого, но всё это происходит мифологическим путём, не научным.

Миф рассматривается Лосевым как символ, в котором сам символический слой может быть очень сложным. Одна и та же выразительная форма по отношению к другим смысловым формам может быть символом и аллегорией и схемой одновременно. Эти отношения определяются при анализе конкретного мифа. Поэтому миф может оказаться и символом и аллегорией и схемой. Лосев, разбирая космогонические и эсхатологические мифы, объясняет, что в качестве героев выступает сам мир, мировая история и основные стихии мира. Хаос, Уран, Кронос, Зевс, Гея – это сам мир и его история, и поэтому нет нужды в переносном понимание. Мифические образы – символы, а не аллегории: «миф никогда не есть только схема или только аллегория, но всегда, прежде всего,  символ, и, уж будучи символом, он может содержать в себе схематические,  аллегорические и усложнённо-схематические слои»[23]. Символ, обобщающий в себе всё, превращается в  универсальный.

III. «Миф не есть поэтическое произведение»[24].

Между мифом и поэтическим произведением существует как сходства, так и различия. Многие современные исследователи считаю, что миф – это поэтическая метафора архаичного сознания. Сходство того и другого бросается в глаза гораздо быстрее, чем различие. Чтобы не сбиться в сравнительном анализе мифического и поэтического образа, рассмотрим в начале сходства между поэзией и мифологией, выделенные Лосевым.

Мифический и поэтический образ несомненно являются видом выразительной формы вообще. Выражение – арена встречи двух энергий, из глубины и извне, и в их взаимоотношении в некоем целом и неделимом образе, в котором уже не возможно отличать «внешнее» от «внутреннего». Слово всегда выразительно. Оно всегда есть понимание и выражение, а не просто вещь или смысл. Таков же и миф. Миф или прямо поэтичен, или поэтичность его скрыта, но он всегда красноречив.

«Мифология и поэзия – суть в одинаковой мере интеллигенция, то есть это не только выражение, но и одушевленное одухотворенное выражение. Всякая поэтическая форма всегда есть нечто одухотворенное, она есть изнутри видимая жизнь»[25].

«И поэтическое, и мифическое бытие есть бытие непосредственное, невыводное»[26].  Поэтически и мифологический образ не нуждается ни в какой логике или науке, философии или вообще теории. Он одухотворённое и одушевлённое выражение. Сущность поэзии не заключается в тех или иных особенностях её предмета. Поэтичен не сам предмет, а способ его изображения, то есть в конце концов способ его понимания. Когда реальность становится мифической реальностью, она частично теряет свои реальные свойства, зато приобретает свойства мифические.

Миф есть диалектически необходимая категория сознания и бытия. Мифы - это реальные вещи, реально существующие в действительности для субъекта мифа, его реальность. «Миф есть бытие личностное, или, тоже, образ бытия личностного, личностная форма, лик личности»[27]. Личность есть всегда выражение, и следовательно, символ. Личность является не просто символом, а осуществлённым символом и осуществлённой интеллигенцией. «Личность есть факт. Она существует в истории. Она живёт, борется. Порождается, расцветает и умирает. Она всегда обязательно жизнь, а не чистое понятие»[28]. Но личность человека на мыслима в отрыве от его души. Тело есть проявление души, её продолжение, и его можно в каком-то смысле рассматривать как саму душу. «По телу мы только и можем судить о личности. Тело – не мёртвая механика неизвестно каких - то атомов. Тело – живой лик души»[29]. Следовательно, всякая личность – утверждает Лосев - представляет собой и своим существованием миф. Личность представляет собой миф, потому как она оформлена с точки зрения мифического сознания. Неодушевлённые предметы могут быть мифом, потому как они сконструированы с точки зрения личностно-мифологического сознания. На каждой вещи лежит «печать» личностного бытия, и каждую вещь можно понимать как «вывернутую» на изнанку личность.

Любая человеческая жизнь конечна, человеку свойственно наделять окружающие вещи мифическими свойствами, например, способностью влиять на ход событий или влиять на судьбу. Со смертью человека вещи эти либо теряют своё значение, либо «оживают» из небытия собственного существования.