Массовая и элитарная культура

      Власть в обществе не могут осуществлять ни один человек, ни все люди сразу. Как следствие, появляется организованное меньшинство и оно управляет, потому что оно организованно. «…Авторитет или власть лидера, коренится в поддержке сторонников…», — пишет Н. Макиавелли. По его мнению, все основные конфликты разворачиваются между элитами: меньшинством, удерживающим власть, и меньшинством, идущим к власти. Ориентация на власть, стремление ее достичь таит потенциальную опасность для социального порядка, гарантом которого выступает тот, кто эту власть уже имеет. Требования, с которыми выступает народ, обусловлены не своекорыстными влечениями и прихотями отдельных граждан, которые слишком противоречат друг другу, а интересами, общими всем людям. Эти интересы — безопасность и неприкосновенность чести и имущества, только ради защиты этих интересов народ выходит из своей пассивной роли, считает Макиавелли. Он также отмечает, «…второе отличительное качество народа — неспособность к быстрым решениям и движениям и ограниченность желаний». («Макиавелли как политический мыслитель» А. С. Алексеев. Москва, 1880 г. издание книгопродавца А. Л. Васильева) В обоснование теории элит, Макиавелли выдвинул предположение о циклическом развитии государственных форм: демократия; олигархия; аристократия; монархия.

3.3.Идеи Г. Моска, В. Парето и Р. Михельса

      Более поздним представителем теории элиты был Гаэтано Моска (1854—1941). Он анализировал политическое господство на основе организационного подхода. «…согласованно и единообразно действующие люди победят тысячу человек, между которыми нет согласия…». Доступ в политический класс предполагает наличие особых качеств и способностей. Например, в первобытном обществе ценилась военная доблесть и отвага, позже деньги и богатства. Но самым важным критерием для отбора в элиту является способность управлять, наличие знаний о ментальности народа, его национального характера. Г. Моска приводил три способа обновления элиты: наследование, выборы или кооптация (пополнение состава какого-либо органа недостающими работниками без проведения новых выборов, волевое введение новых членов).

      Он отмечал две тенденции в развитии правящего класса: стремление представителей данного класса сделать свои функции и привилегии наследственными, а с другой стороны — стремление новых сил сменить старые. Если преобладает первая тенденция (аристократическая), то правящий класс становится закрытым и происходит стагнация общества. В зависимости от принципа передачи политической власти, Г. Моска выделял автократический и либеральный тип управления. При первом власть передается сверху вниз, а при втором — делегируется снизу вверх.

      Вильфредо Парето (1848—1923) придерживался несколько других взглядов в вопросе формирования и обоснования теории элиты. Он говорит о круговороте элит, об их постоянной смене. В. Парето называет историю кладбищем элит, то есть привилегированных меньшинств, которые борются, приходят к власти, пользуются этой властью, приходят в упадок и заменяются другими меньшинствами. Элиты имеют тенденцию к упадку, а «неэлиты» в свою очередь способны создать достойных приемников элитарным элементам. Ведь зачастую дети элиты могут не обладать всеми выдающимися качествами родителей. Необходимость постоянной замены и циркуляции элит обуславливается тем, что прежние элиты теряют энергию, ту, которая помогла им когда-то завоевать место под солнцем.

      Обоснованием роли элиты он считал стремление общества к социальному равновесию, а это состояние обеспечивается взаимодействием множества сил, названных В. Парето элементами. Он выделял четыре главных элемента: политические, экономические, социальные и интеллектуальные. Особое внимание Парето уделял мотивации человеческих поступков, поэтому для него политика в значительной мере функция психологии. Таким образом, используя психологический подход в анализе общества и политики, В. Парето объяснял многообразие социальных институтов психологическим неравенством индивидов. «Человеческое общество неоднородно, — писал Парето, — и индивиды различаются интеллектуально, физически и морально». Можно сделать вывод, что В. Парето определял элиту по её врожденным психологическим свойствам, а главная идея термина «элита» — превосходство. Он даже разработал балловую систему оценок, характеризующую способности индивида в той или иной сфере деятельности.

      Элита разделяется на две части: «правящую» и «неправящую», первая непосредственно участвует в управлении, а вторая — далека от непосредственного принятия властных решений. Это малочисленный класс удерживается у власти частично силой, а частично благодаря поддержке подчиненного класса. «Ресурс согласия» основывается на умении правящего класса убедить массы в собственной правоте. Вероятность согласия зависит от способности элиты манипулировать чувствами и эмоциями толпы. В. Парето писал: «…политика правительства тем эффективнее, чем успешнее она использует эмоции…». Но не всегда умение убеждать помогает удерживаться у власти, поэтому элита должна быть готова к применению силы.

      Совершенно другое обоснование деления общества на пассивное большинство и правящее меньшинство предложил Роберт Михельс (1876—1936). Причины невозможности демократии он объяснял тремя следующими тенденциями, они заложены в сущности человека, особенностях политической борьбы и в специфике развития организации. Перерастание демократии в олигархию частично объясняется психологией массы. Понятие массы у Михельса интерпретируется как «…совокупность психических свойств массового обывателя: политическая индифферентность, некомпетентность, потребность в руководстве, чувство благодарности вождям, создания культа личности вождей..». Эти массы не могут сами управлять делами общества, поэтому необходима организация, которая неизбежно поделит любую группу на властвующих и подвластных. Позже Михельс стал одним из сторонников фашизма, сначала в Италии, а затем и в Германии. И воплощением волевого класса, пришедшего на смену кризисному парламентаризму, стал фашизм во главе с Б. Муссолини.⁴

4.Массовая культура

      Массовая культура — своеобразный феномен социальной дифференциации современной культуры. Хотя функциональные и формальные аналоги явлений массовой культуры встречаются в истории, начиная с древнейших цивилизаций, подлинная массовая культура зарождается только в Новое время в ходе процессов индустриализации и урбанизации, трансформации сословных обществ в национальные, становления всеобщей грамотности населения, деградации многих форм традиций обыденной культуры доиндустриального типа, развития технических средств тиражирования и трансляции информации и т.п. Особое место в жизни современных сообществ массовая культура заняла в результате процессов социокультурной модернизации вт. пол. 20 в. и перехода от индустриального к постиндустриальному (информационному) этапу технологического развития.  
      Если в традиционных сообществах задачи общей инкультурации личности человека решались преимущественно средствами персонализированной трансляции норм мировоззрения и поведения от обучающего к обучаемому, причем в содержании транслируемого знания особое место занимал личный жизненный опыт воспитателя, то на стадии сложения национальных культур возникает необходимость в радикальной институционализации и универсализации содержания транслируемого социального опыта, ценностных ориентаций, паттернов сознания и поведения в национальном масштабе, в формировании соответствующих общенациональных (а позднее и транснациональных) норм и стандартов социальной и культурной адекватности человека, инициировании его потребит, спроса на стандартизированные формы социальных благ и атрибутов престижности, в повышении эффективности работы механизмов социальной регуляции посредством управления интересами и предпочтениями людей в масштабе социальных страт и целых наций и т.п. Это в свою очередь потребовало создания канала трансляции социально значимой информации максимально широким слоям населения, смысловой адаптации и «перевода» этой информации с языка специализированных областей познания и социокультурной практики на языки обыденного понимания неподготовленных к тому людей, а также манипулирования сознанием массового потребителя в интересах «производителя» этой информации. Реализатором такого рода задач и стала массовая культура.  
      Среди основных направлений и проявлений современной массовой культуры можно выделить следующие:  

— индустрия «субкультуры детства» (детская литература и искусство, промышленно производимые игрушки и игры, детские клубы и лагеря, военизированные и др. организации, технологии коллективного воспитания и т.п.), преследующая цели явной или закамуфлированной универсализации воспитания детей, внедрения в их сознание стандартизированных норм и паттернов личностной культуры, идеологически ориентированных миропредставлений, закладывающих основы базовых ценностных установок, официально пропагандируемых в данном сообществе;  
 
— массовая общеобразовательная школа, тесно коррелирующая с целевыми установками «субкультуры детства», приобщающая учащихся к основам научных знаний, философских и религиозных представлений об окружающем мире, к историческому социокультурному опыту коллективной жизнедеятельности людей, стандартизирующая все эти знания и представления на основе типовых программ и редуцирующая их к упрощенным формам детского сознания и понимания;  
 
— средства массовой информации, транслирующие населению текущую актуальную информацию, «растолковывающие» рядовому человеку смысл происходящих событий, суждений и поступков деятелей из специализированных сфер обществ, практики и интерпретирующие эту информацию в русле и ракурсе, соответствующем интересам ангажирующего данное СМ И «заказчика», т.е. фактически формирующие общественное мнение по тем или иным проблемам в интересах данного «заказчика»;  
 
— система национальной (государственной) идеологии и пропаганды, «патриотического» воспитания граждан и пр., контролирующая и формирующая политико-идеологические ориентации населения, манипулирующая его сознанием в интересах правящих элит, обеспечивающая политическую благонадежность и желательное поведение людей, «мобилизационную» готовность общества и т.п.;  
 
— массовая социальная мифология (национал-шовинизм и исторический «патриотизм», социальная демагогия и пр.), упрощающая сложную систему ценностных ориентаций человека и многообразие оттенков мироощущений до элементарных оппозиций («наши — не наши»), замещающая анализ сложных многофакторных причинно-следственных связей между явлениями и событиями апелляцией к простым и, как правило, фантастическим объяснениям («мировой заговор», «поиски инопланетян» и т.п.), что в конечном счете освобождает людей, не склонных к сложным интеллектуальным рефлексиям, от усилий по рациональному постижению волнующих проблем, дает выход эмоциям в их наиболее инфантильном проявлении;  
 
— массовые полит, движения (политико-идеологические партийные и молодежные организации, массовые политические манифестации, демонстрации, пропагандистские компании и пр.), инициируемые правящими или оппозиционными элитами с целью вовлечения в массовые политические акции широких слоев населения, в большинстве своем весьма далеких от политики и интересов элит, мало понимающих смысл предлагаемых им политических программ, на поддержку которых их мобилизуют методом нагнетания коллективного политического или националистического психоза;  
 
— система организации и стимулирования массового потребит, спроса (реклама, мода и иные формы провоцирования потребительского ажиотажа вокруг вещей, идей, услуг и пр.), формирующая в обществ, сознании стандарты престижных интересов и потребностей, образа и стиля жизни, имитирующая в массовых и доступных по цене моделях формы «элитных» образцов, управляющих спросом рядового потребителя на предметы потребления и модели поведения, превращающая процесс безостановочного потребления различных социальных благ в самоцель существования;  
 
— индустрия формирования имиджа и «улучшения» физических данных индивида (массовое физкультурное движение, культуризм, аэробика, спортивный туризм, индустрия услуг по физической реабилитации, сфера медецинских услуг и фармацевтических средств изменения внешности, пола и т.п). являющаяся специфической областью общей индустрии услуг, стандартизирующая физические данные человека в соответствии с актуальной модой на имидж и пр. или на основании идеологических установок властей на формирование нации потенциальных воинов с должной спортивно-физической подготовленностью;  
 
— индустрия досуга, включающая в себя массовую художественную культуру (приключенческая, фантастическая и «бульварная» литература, аналогичные «развлекательные» жанры кино, карикатура и комиксы в изобразит, искусстве, оперетта, эстрадная, рок- и поп-музыка, эстрадная хореография и сценография, конферанс и прочие «разговорные» жанры эстрады, синтетические виды шоу- индустрии, идеологически ангажированные и политико-агитационные произведения в любых видах искусства и т.п.), массовые постановочно-зрелищные представления, цирк, индустрия курортных и «культурно»-туристических услуг, профессиональный спорт (как зрелище) и т.п., являющаяся во многих отношениях эквивалентом «субкультуры детства», только оптимизированным под вкусы и интересы взрослого или подросткового потребителя, где используются технические приемы и исполнительское мастерство «высокого» искусства для передачи упрощенного, инфантилизированного смыслового и художественного содержания, адаптированного к невзыскательным интеллектуальным и эстетическим запросам массового потребителя, используются средства технического тиражирования этой продукции и ее «доставки на дом» потребителю посредством электронных СМИ и достигается эффект психологической релаксации человека, перегруженного нервными стрессами и утомит, ритмикой социальных процессов повседневности, а также ряд иных, более частных направлений массовой культуры.⁵

5.Массовая культура и контркультура

      Если признать, что одним из главных признаков подлинной культуры являются неоднородность и богатство ее проявлений, основанные на национально-этнической и сословие-классовой дифференциации, то в XX веке врагом культурной «полифонии» оказался не только большевизм, по своей природе не приемлющий какого-либо плюрализма. В условиях «индустриального общества» и НТР человечество в целом обнаружило отчетливо выраженную тенденцию к шаблону и однообразию в ущерб любым видам оригинальности и самобытности, идет ли речь об отдельной личности или об определенных социальных слоях и группах. Современное государство, подобно гигантской машине, с помощью единых систем образования и столь же скоординированной информации непрерывно «штампует» безликий и заведомо обреченный на анонимность человеческий «материал». Если большевики и их последователи стремились насильственно превратить людей и некое подобие «винтиков», то с середины нашего столетия процессы стандартизации повседневной жизни приобрели во всем мире, за исключением отдаленной периферии, непроизвольный и всеобъемлющий характер.

      Происходящие изменения, заметные даже невооруженным глазом, способствовали появлению социологических и философско-исторических концепций так называемого «массового общества». На их базе возникли и теории «массовой культуры». Вспомним, что еще О. Шпенглер, противопоставляя культуру и цивилизацию, в качестве отличительных признаков последней выделял в ней отсутствие «героического» начала, техницизм, бездуховность и массовость. Близких взглядов придерживались и другие культурологи, в частности Н.А. Бердяев. В целом «массовое» общество толкуется как новая социальная структура, складывающаяся в результате объективных процессов развития человечества — индустриализации, урбанизации, бурного роста массового потребления, усложнения бюрократической системы и конечно же невиданного ранее развития средств массовой коммуникации. В этих условиях человек «с улицы», утрачивая индивидуальность, превращается в безликого статиста истории, растворяясь в толпе, которая уже не прислушивается к подлинным авторитетам, а легко становится жертвой демагогов и даже преступников, лишенных каких-либо идеалов.

      Наиболее законченная и целостная концепция массового общества с прямым выходом на вопросы культуры была предложена испанским философом, искусствоведом и критиком Хосе Ортегой-и-Гассетом (1883—1955) — автором знаменитого эссе «Восстание масс» (1930), переведенного на все основные языки мира. Правда, задолго до Ортеги в работе «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» (1884) сходные мысли развивал наш выдающийся соотечественник К.Н. Леонтьев. Ортега как философ создал собственную доктрину «рациовитализма», суть которой — не раздельное существование философии и жизни, науки и искусства, а их взаимооплодотворение: человек формируется и существует как «Я» и его жизненные обстоятельства. В качестве теоретика культуры Ортега стал не только одним из главных создателей теории «массового общества», но и видным теоретиком «массового искусства и творческого «модернизма». Хосе Ортега-и-Гассет родился в семье известного журналиста и депутата испанского парламента, закончил иезуитский колледж и столичный университет (1904), учился в Германии и с 1910 г. в течение четверти века возглавлял .кафедру метафизики на факультете философии и языка Мадридского университета, одновременно занимаясь издательской и политической деятельностью в рядах антимонархической, а позднее антифашистской интеллигенции. С 1936 по 1948 г. философ находился в эмиграции в Германии, Аргентине и Португалии, проникшись идеями европеизма.

      В своем труде «Восстание масс» Ортега развивает мысль о том, что современное общество и его культура поражены тяжелой болезнью засильем бездуховного, лишенного каких-либо стремлений человека-обывателя, навязывающего свой стиль жизни целым государствам. В критике этого ощущаемого многими философами явления Ортега идет вслед за Ницше, Шпенглером и другими культурологами.

      По Ортеге, обезличенная «масса» — скопище посредственностей, — вместо того чтобы следовать рекомендациям естественного «элитарного» меньшинства, поднимается против него, вытесняет «элиту» из традиционных для нее областей — политики и культуры, что в конечном счете приводит ко всем общественным бедам нашего века. При этом взгляды Ортеги-и-Гассета отнюдь не следует уподоблять марксистскому учению о «революционных массах», делающих историю. Для испанского философа человек «массы» — это не обездоленный и эксплуатируемый труженик, готовый к революционному подвигу, а прежде всего средний индивид, «всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, «как и все», и не только не удручен, но и доволен собственной неотличимостью». Будучи неспособным к критическому мышлению, «массовый» человек бездумно усваивает «ту мешанину прописных истин, несвязных мыслей и просто словесного мусора, что скопилась в нем по воле случая, и навязывает ее везде и всюду, действуя по простоте душевной, а потому без страха и упрека». Такого типа существо в силу своей личной пассивности и самодовольства в условиях относительного благополучия может принадлежать к любому социальному слою - от аристократа крови до простого рабочего и даже «люмпена», когда речь идет о «богатых» обществах. Вместо марксистского деления людей на «эксплуататоров» и «эксплуатируемых» Ортега, исходя из самой типологии человеческой личности, говорит о том, что «радикальнее всего делить человечество на два класса: на тех, кто требует от себя многого и сам на себя взваливает тяготы и обязательства, и на тех, кто не требует ничего и для кого жить — это плыть по течению, оставаясь таким, какой ни на есть, и не силясь перерасти себя».

      Свои рассуждения о появлении «новой породы людей» — «массового» человека — испанский философ связывает прежде всего с европейской историей и подкрепляет весьма выразительной статистикой. «Славу и ответственность за выход широких масс на историческое поприще несет XIX век», — пишет он, ссылаясь на тот факт, что за все двенадцать веков своего существования — с VII по XIX столетие — население Европы ни разу не превышало 180 млн человек, а за время с 1800 по 1914 год, за сотню лет с небольшим, достигло 460 млн. Столь головокружительный рост, по Ортеге, означал «все новые и новые толпы, которые с таким ускорением низвергаются на поверхность истории, что не успевают пропитаться традиционной культурой». «Особенность нашего времени в том, — пишет далее Ортега, — что заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду». Именно отсутствие традиционной культуры в современном обществе приводит к его духовной деградации и падению нравственности.