Культура московской Руси: от средневековья к новому времени XIV – XVII веков

    Скульптура  занимала особое место в художественной жизни русского средневековья. Официальная  церковь относилась к ней отрицательно как к пережитку идолопоклонства, но не могла не считаться с ее популярностью  в народной среде. В те моменты истории, когда объединение  всех сил народа было особенно важно, скульптура получала доступ в храм, служа действенным проводником  актуальных идей. Поэтому в ней  преобладают сюжеты, которые в  народном сознании связывались с  героическим или высоким нравственно-эстетическим началом.

    В течении XIV - XVII вв. скульптура проделала в общих чертах ту же эволюцию, что и живопись, от лапидарной, обобщенной трактовки статических фигур к большей повествовательности и свободе в передаче движения. Не связанные непосредственно с византийской традицией, скульптура была свободнее в воплощении местного понимания идеалов нравственной красоты и силы. В отдельных местных школах ощущаются отзвуки дохристианских традиций. Эти традиции, хотя и вызывали решительные меры со стороны церкви по их искоренению, нашли свое прямое развитие в народной скульптуре XVIII – XIX вв.  

    V. Декоративно – прикладное искусство. 

    Возрождение декоративно-прикладного искусства  в послемонгольское время было осложнено  тем, что многие мастера были угнаны в плен и ряд навыков ремесла  утрачен. С середины XIV в. оживляется ювелирное искусство. Оклад «Евангелия боярина Федора Кошки» с чеканными рельефными фигурами в многолопастных обрамленьях и с тончайшей сканью, яшмовый потир работы Ивана Фомина с чеканкой и сканью, чеканные кадила, «сионы», воспроизводящие формы шатровых и купольных храмов, братины, ковши, чаши, литой с чеканкой панагиар новгородского мастера Ивана сохраняют тектоническую ясность формы и орнамента, подчеркивающего строение предмета. В XVI в. чеканка и скань дополняются финифтью. В XVII в. развивается растительная орнаментация, сплошь оплетающая изделия. Московская и сольвычегодская финифть, теряя в тонкости исполнения и цельности колористической гаммы, выигрывает в яркости и богатстве оттенков, соперничая с блеском драгоценных камней. Появляются сюжетные изображения, носящие отпечаток западноевропейского воздействия. С XVI в. применяется чернь с ясным красивым рисунком, соответствующим форме изделий. Со 2-й половины XVII в. и в черни нарастает узорчатость, распространяются восточные мотивы. Лишь к концу столетия возрождается более строгий орнамент. Большое распространение получает басма, покрывающая изделия из дерева, украшающая фоны икон. В XIV – начале XV вв. в ней используется орнамент в виде цветов в кругах, заимствованный из византийских и балканских рукописей. В XVII в. ее причудливые растительные узоры приобретают чисто русский характер. Увлечение в XVII в. пышной орнаментикой приводит к утрате художественной меры, в особенности при украшении предметов драгоценными камнями и жемчугом, из которых компонуются узоры, прежде выполнявшиеся из золота. Ту же эволюцию испытало литье из цветных металлов – от Царь-пушки Андрея Чохова до бронзовой сени Дмитрия Сверчкова в московском Успенском соборе и до оловянных ажурных литых рам к киотам XVII в. Даже в изделиях из железа наблюдается увлечение узорностью форм: кованые решетки московской церкви Георгия Неокесарийского, врата из просеченного железа в рязанском Успенском соборе, петли и дверные ручки рядовых зданий.

    В памятниках резьбы по кости XV в. видны неизжитые формы «звериного стиля» в ажурном орнаменте. В «Распятии» XVI в. Угличского историко-художественного музея сказались удлиненно-изящные пропорции фигур Дионисия. В XVII в. искусство резчиков из Холмогор ценится высоко в Москве, где они работают, украшая свои изделия птицами и зверями «в травах». Особенно хороши многочисленные ларцы с крупным сквозным растительным орнаментом.

    До  нас дошли немногие крупные образцы  резьбы по дереву XIV-XVI вв. Трон Ивана Грозного с шатром и резными историческими сценами и святительские места XVI-XVII вв. при относительно дробном узоре отличаются архитектурной четкостью сложно скомпонованных завершений. Изощренная ярославская ажурная резьба напоминает четкостью форм металл. С середины XVII  в. в Москву приезжает ряд белорусских резчиков во главе с Климом Михайловым, которые вводили западноевропейские барочные формы.

    Бытовая керамика XIV-XV вв. груба и примитивна по форме. Лишь с XVI в. применяются «морение» и лощение. На флягах XVII в. появляется геометрическая орнаментация, а затем плоскорельефные изображения фигур. Многие изделия воспроизводят металлические формы, в орнаментации видно влияние деревянной резьбы. С конца XV в. фигурные балясины и красные терракотовые плитки, украшенные пальметтами, а порой покрытые светло-охряной глазурью, включаются в декор фасадов. В XVII в. изготовляются для убранства зданий зеленые изразцы с рельефными бытовыми и военными сценами.

    Шитье имело много общего с живописью. Лучшие мастерские шитья были в XVI в. сосредоточены в Москве при царском дворе. Из мастерской Старицких вышли две большие плащаницы, отличающиеся глубинно психологической характеристики персонажей и безупречной артистической техникой.

    Набойки XVI-XVII вв. наряду с геометрическими и растительными мотивами, восходящими, возможно, к домонгольским образцам, воспроизводят восточные и западные орнаменты привозных шелковых тканей. В конце XVII в. появляется трех- и четырехцветная набойка. В течение XIV-XVII вв. существовало высокоразвитое узорное ткачество, о чем свидетельствует паволока иконы «Звенигородского чина» Андрея Рублева. В XVII в. получает распространение золотное кружево с геометрическими сетчатыми мотивами либо с растительными элементами. Иногда в узоры вводится жемчуг, серебряные бляшки, цветной просверленный камень. Некоторые узоры XVII в. дожили в нитяном льняном кружеве до XX в. 

    VI. Одежда, быт и устои россиян. 

    Характерными  чертами русского быта XVI века оставались консервативность и дифференцированность: разница в быте между господствующим классом и черными людьми по-прежнему была скорее количественной, чем качественной. Мало отличались друг от друга в это время городские и сельские жилища. Город был комплексом усадеб, на улицы и переулки выходили не дома, а высокие глухие заборы. В каждой усадьбе были изба, хозяйственные постройки, небольшой огород с садом. Боярская усадьба имела большие размеры, разнообразнее были хозяйственные постройки, кроме господского дома, стояли людские избы, в которых жили холопы. Горожане держали также домашний скот, а потому за городской чертой обязательно устраивались выгоны.

    Жилища  и представителей высших сословий, и рядовых горожан, и крестьян были, за редким исключением ( у самых богатых бояр изредка встречались каменные хоромы ), срубными, из сосновых бревен, топились чаще всего по-черному, дым выходил через специальное дымовое отверствие. Каменные печи с дымоходами встречались в самых богатых домах, «белая изба», «белая горница» обычно специально отмечались.  Избы феодалов состояли из нескольких срубов, иногда на высоких подклетях, бывали двух- и трехэтажными. На дворе могла стоять и башня - «повалуша» или «терем». Дома украшались высокохудожественной затейливой резьбой. Окна были большими, в богатых домах – слюдяные, в бедных – закрытые всего лишь бычьим пузырем.

    Больше  различий было в одежде. Крестьянское платье этого периода не отличалось от одежды предыдущего времени. Зато знать одевалась богато и разнообразно. Среди боярства были распространены одеяния из дорогих привозных  тканей – фландрского сукна и венецианского бархата, из восточного «рытого» бархата и из атласа, из тафты и парчи. Если простые люди носили шубы из дешевых мехов – овчины и белки, то на боярские шел соболь, а то и одни брюшка собольи, встречались даже горностаевые шубы. Шуба беличья или даже кунья была недостаточно престижна для знатного боярина. Цена шубы зависела не только от стоимости меха: серебряные или даже золотые пуговицы могли стоить столько же, а то и еще дороже, чем сама шуба.

    Одежда  и украшения знатных женщин стоили не меньше. К платьям боярынь пришивали  куски цветной ткани или кожи, часто с вышивками, с драгоценными камнями.

    Отличались  и головные уборы. У крестьян –  дешевые войлочные шляпы, зимой  – шапки из недорогих мехов, у  горожан – разнообразные колпаки. Колпаки для знати изготовляли  из тонкого фетра с оторочкой  из дорогого меха, украшали драгоценными камнями. При дворе в моде были восточные головные уборы – «тафьи», тюбетейки. Иной раз их даже не снимали, входя в церковь, например, Иван Грозный  и его опричники входили в  церковь в тафьях.

    Военное снаряжение так же отличалось. Рядовой  сын боярина выходил на службу в стеганом «тегиляе» с нашитыми на него кольчужными кольцами, со старой дедовской саблей, в простом металлическом шлеме. Боярское снаряжение состояло из дорогих привозных вещей, украшенных золотом и серебром.

    Различалась и утварь богатых и бедных людей. В боярских домах парадная посуда была из серебра, повседневная – из олова, в домах среднего достатка « суды оловянные» были посудой для  гостей, а ежедневно пользовались глиняной и деревянной, у большинства  населения парадной посуды не было вовсе.

    Пища  даже простого населения в это  время была достаточно обильна и разнообразна. Хлеб ели в основном ржаной, из ржаной же муки пекли блины, из пшеничной – разнообразные пироги и караваи. Ели каши и кисели, из овощей самой распространенной была репа. Сравнительно не дорого было мясо, чаще употребляли баранину. Мясо солили впрок. Распространенными прохладительными напитками были квас и морс. Очень разнообразна была рыбная пища. Рыба употреблялась соленой, свежей, сушено и вяленой.

    Резко различалась пища скоромная и  постная. Посты продолжались долго, к тому же на каждой неделе были постными среда и пятница, когда запрещалось  употреблять мясо, коровье масло  и молоко. Пищевой рацион бояр был  более изысканным , кулинарно изощренным.

    Семейный  быт строился на основе безоговорочного  подчинения главе семьи всех домочадцев – жены и детей. За непослушание следовало телесное наказание. Это  и неудивительно: телесные наказания  применялись широко, им подвергали даже бояр, они не считались позорящими. И все же было бы неверным считать  русскую женщину XV – XVI века абсолютно бесправной. Разумеется, браки совершались по воле родителей, «сговорные» и «рядные» записи о будущем браке заключали не жених и невеста, а их родители или старшие родственники. Но  соображения материальные и престижные преобладали в знатных семьях, где выгодный брак сулил приращение вотчин или установление добрых отношений с влиятельными лицами. Среди крестьян и посадских людей, где к тому же ранняя трудовая деятельность помогала общению юношей и девушек, основы брака бывали иными. 

    ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 

    Таким образом, период XIV – XVII  веков – это время складывания великорусского этноса и его основных стереотипов в сознании, самоопределения русской церкви, обретения ею своего места на культурной карте мира. В эти века окончательно сформировался «слободской» тип русского города и маргинальный, полукрестьянский тип культуры городских слоев населения. Все это наложило серьезный отпечаток на последующее развитие культуры России. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ: 
 

1. Искусство стран и народов мира. Художественная энциклопедия.
2. Н.Г.Грибушина «История мировой художественной культуры».
3. Т.В.Ильина «История Искусств».
4. В.В.Мавродин «Образование Русского национального  государства».