Культура Древнего Китая

    Конфуций и Конфуцианство

    Все отмеченные особенности системы  верований и культов в древнем  Китае сыграли огромную роль в  становлении основ традиционной китайской цивилизации: не мистика  и метафизические абстракции, но строгий  рационализм и конкретная государственная польза; не эмоциональный накал страстей и личная связь индивида с божеством, но разум и умеренность, отказ от личностного в пользу общественного; не духовенство, направляющее эмоции верующих в русло, возвеличивающее бога и усиливающее значение религии, но жрецы-чиновники, исполняющие свои административные функции, частью которых были регулярные религиозные отправления. Все эти специфические особенности складывавшейся в иньско-чжоуском Китае системы ценностей за тысячелетие, предшествовавшее эпохе Конфуция, подготовили страну к восприятию тех принципов и норм жизни, которые навсегда вошли в историю под наименованием конфуцианства. Сущность их уже тогда, задолго до Конфуция, сводилась к ослаблению иррационального начала религии и возвеличению рационального начала этики, к подчинению религиозно-этических норм требованиям социальной политики и администрации.

    Не  связь типа "бог - личность", прямая либо опосредованная фигурой жреца, богослова, как это было характерно для иных религий, а связь принципиально  иного типа: "Небо, как символ высшего порядка - земное общество, основанное на добродетели", опосредованная личностью осененного небесной благодатью правителя, была императивом древнего Китая. Этот императив, стократно усиленный конфуцианством, определил на тысячелетия важные стороны жизни Китая, включая структурную прочность государства и общества и ограничение роли личности с ее эмоциями и страстями.

    Даосизм

    Верхи китайского общества жили по конфуцианским  нормам, исполняли обряды и ритуалы  в честь предков, Неба и Земли, согласно требованиям Лицзи. Любой из тех, кто находился выше уровня простолюдинов или стремился выдвинуться из их среды, должен был подчинить свою жизнь строгому соблюдению этих норм и церемоний; без знания и соблюдения их никто не мог рассчитывать на уважение, престиж, успех в жизни. Однако ни общество в целом, ни человек в отдельности, как бы ни были они скованы официальными догмами конфуцианства, не могли всегда руководствоваться только ими. Ведь за пределами конфуцианства оставалось мистическое и иррациональное, не говоря уже о древней мифологии и примитивных предрассудках. А без всего этого человек, даже умело затянутый в подгонявшийся под него веками конфуцианский мундир, не мог время от времени не испытывать чувство духовного дискомфорта. Экзистенциональная функция религии в этих условиях выпала на долю даосизма - учения, ставившего своей целью раскрыть перед человеком тайны мироздания, вечные проблемы жизни и смерти.

    Конфуций  не признавал духов и скептически  относился к суевериям и метафизическим спекуляциям: "Мы не знаем, что такое жизнь, - говаривал он, - как же можем мы знать, что такое смерть?" (Луньюй, гл. XI, ? 11). Неудивительно, что все смутное, подсознательное, относившееся к сфере неподконтрольных разуму чувств, конфуцианство оставляло в стороне. Но все это продолжало существовать, будь то суеверия простого народа или философские искания творчески мыслящих и ищущих индивидов. В предханьское время и особенно в начале Хань (II в. до н. э.) - очень насыщенную для истории Китая пору, когда складывалось и принимало свой окончательный вид уже реформированное ханьское конфуцианство, все эти верования и обряды были объединены в рамках оформлявшейся параллельно с конфуцианством религии даосов - религиозного даосизма.

    Буддизм

    Буддизм проник в Китай из Индии преимущественно в своей северной форме Махаяны во II в. Процесс его укрепления и развития в Китае был сложен и длителен. Потребовались многие века и огромные усилия поколений проповедников и переводчиков текстов, чтобы выработались и вошли в обиход китайские эквиваленты индо-буддийских понятий и терминов. Кроме того, многое в буддизме с его восприятием жизни как страдания и зла противоречило распространенным в Китае конфуцианским нормам этики и принципам поведения; только содействие параллельно формировавшегося религиозного даосизма, в свою очередь щедро черпавшего из сокровищницы индо-буддийской мудрости, помогло буддистам укрепиться на китайской земле. Неудивительно, что первые буддийские общины воспринимались в Китае лишь как одна из сект даосизма.

    Постепенно  буддизм усиливал свои позиции, чему немало способствовала и общая историческая ситуация эпохи Южных и Северных династий (III-VI вв.) с ее кризисами, междоусобицами и неустойчивостью бытия, В такой обстановке призывы буддистов отрешиться от земной суеты и укрыться за высокими стенами монастыря не могли не показаться привлекательными. В III-IV вв. вокруг столичных центров, Лояна и Чанани, действовало около 180 буддийских монастырей, храмов и кумирен, а к концу V в. в государстве Восточная Цзинь их было уже 1800 с 24 тыс. монахов.

    Свободные от налогов и притеснений покровительствовавших  им властей, буддийские монастыри притягивали  к себе и крестьян, и беглых странников, изгнанных со своей земли кочевниками, и богатых аристократов, искавших покоя и уединения. Буддизм становился силой, и многие императоры как южных (китайских), так и северных (некитайских, "варварских") династий искали его поддержки, а некоторые признавали его официальной государственной идеологией.

    Древнекитайская религиозная философия

    Деление всего сущего на два начала было в Китае едва ли не древнейшим принципом  философского мышления, как о том, в частности, свидетельствуют отраженные в триграммах и гексаграммах книги  Ицзин правила гадания (цельная  черта и противопоставленная  ей прерывистая). Но были ли эти два начала уже в иньско-ранне-чжоуской древности символом соответственно мужского и женского? Данных на этот счет нет, а косвенные свидетельства дают основания для сомнения.

    Как упоминалось, триграммы и гексаграммы  генетически восходят к гадательной практике на костях и стеблях тысячелистника, что само по себе свидетельствует лишь о двоичной, системе как таковой, но не о каком-либо ее философском осмыслении, хотя бы на самом элементарном уровне. Что же касается философского осмысления, то оно, судя по многим данным, появилось в чжоуских текстах сравнительно поздно, не ранее IV в. до н. э., и было связано практически с одновременным появлением в чжоуской мысли двух важных, кардинальных идей: концепций инь-ян и усин. Инь-ян - это деление едва ли не всего сущего на два противостоящих начала, мужское и женское. Мужское начало ян ассоциировалось с солнцем и со всем светлым, ярким и сильным; оно считалось, в самом общем виде, началом положительным. Женское инь было связано с луной, со всем темным, мрачным и слабым. Оба начала были тесно взаимосвязаны и гармонично взаимодействовали, причем именно результатом этого плодотворного взаимодействия со временем стало считаться все сущее.

    Дуалистическая  картина мира, основанная на взаимодействии инь и ян, в позднечжоуских философских текстах обычно дополнялась концепцией усин, т. е. представлением о взаимодействии и взаимопроникновении пяти основных первоэлементов, первосубстанций (огонь - вода - земля - металл - дерево). Если вспомнить, что в древнеиранском зороастризме тоже задавала тон идея о дуалистическом противостоянии сил Света и Тьмы и что параллельно с этой генеральной идеей видное место занимало представление об основных чистых стихиях и первосубстанциях (огонь-вода - земля - металл - растения - скот), параллели не могут не озадачить. Конечно, противостояние мужского и женского начал не чета противоборству Света и Тьмы. Но нельзя забывать, что и в концепцию инь-ян была заложена идея противоборства Света и Тьмы, хотя эта идея со временем стала второстепенной, уступив место главному - взаимодействию мужского и женского начал. Что же касается первосубстанций, то здесь сходство поразительно (шестая древнеиранская первосубстанция - скот - в земледельческом Китае не могла иметь значения и просто отпала) и явно не может считаться случайным совпадением.

    С появлением в позднечжоуском Китае  идей инь-ян и усин было положено начало углубленной разработке там проблем  мистики и метафизики, до того (если не считать сферу гаданий) практически  неизвестных древнекитайской религиозной философии. Параллельно с усин и инь-ян в аналогичном ключе стала разрабатываться и концепция о Дао. Дао как Всеобщий Закон, Высшая Истина и Справедливость изначально было социально-этической категорией, разработанной в учении Конфуция. Трудно точно установить, как, когда и при каких обстоятельствах это первоначальное представление о Дао было трансформировано, в результате чего у даосов Дао стало восприниматься в качестве Высшего Абсолюта, близкого по духу к древнеиндийскому Брахману. Но близость такого рода бесспорна, а время появления ее опять-таки относится примерно к IV-III вв. до н. э., когда в ранних даосских трактатах идея Дао стала трактоваться именно подобным образом.

    Вопрос  о внешних влияниях и особенно о тех практических путях и способах, посредством которых эти влияния могли, скажем, в IV в. до н. э. быть реализованы, остается пока открытым. Одно несомненно: Китай никогда не был абсолютно изолирован от внешнего мира, в том числе и от современных ему и развивавшихся параллельно с ним очагов цивилизации. А своего рода мистико-метафизический вакуум, создававшийся в ходе процесса десакрализации и демифологизации, выдвижения на передний план ритуализованиой этики и соответствующего "перемещения акцентов в сфере духовной культуры, религиозно-философской мысли, не мог не способствовать заполнению пустот за счет в то время уже углубленно разработанных чужих идей.

    Мифология и религия в собственном смысле этого слова с окутывающей  ее мистикой и метафизикой в древнем  Китае были оттеснены на задний план ритуализованной этикой и проблемами социальной, политики. Символом этого процесса и вершиной его было в Китае учение Конфуция, конфуцианство.

    Великая Китайская Стена

    Сами  китайцы называют это чудо света  Вань Ли Чэн - "стена в десять тысяч ли", то есть в пять тысяч километров. Что, конечно же, не более, чем метафора: Великая Стена намного длиннее. По разным оценкам, протяженность Чан Чэн в разные периоды доходила до семи и даже до десяти тысяч километров, при этом высота ее составляла в среднем семь-десять метров, а ширина пять метров. Но стена, конечно, далеко не прямая. Как говорят китайцы, она "извивается подобно дракону", следуя направлению горных хребтов, речных долин и ущелий. Кроме того, в общую протяженность Чан Чэн включается длина всех составляющих ее рядов, которых в наиболее стратегически важных местах было по три по четыре.

    Строительство Стены началось еще в период "Воюющих  Государств" (475-221 гг. до н. э.), когда  каждое из раздробленных княжеств стремилось отгородиться от неприятных северных соседей и друг от друга. Цинь Шихуанди, первый объединитель Китая и основатель династии Цинь, в 221 году предпринял десятилетний проект восстановления и объединения отдельных участков Стены.

    Более поздние легенды предписали заслугу  воздвижения Чан Чэн одному Цинь Шихуанди и его волшебному коню. На самом же деле, в постройках участвовало пятая часть тогдашнего населения страны, то есть около миллиона человек. Возводили стену из утрамбованной земли, покрытая глиняными кирпичами или камнем, в зависимости от того, что было под рукой. Строительство было сопряжено с огромными трудностями, так как велось в диких местах с суровым климатом. Огромное количество рабочих не выдерживало тяжелых условий и погибало. Их трупы вместе с грунтом и заполняли внутреннюю часть Стены. Широко известна легенда о Мэн Цзянню. Ее муж участвовал в постройке Стены. Однажды Мэн приснился дух ее мужа, который просил о помощи. Храбрая Мэн отправилась в далекое путешествие к Стене, где узнала, что ее муж погиб от непосильной работы. Она не смогла найти его останки, чтобы воздать должные почести супругу. Тогда Мэн обратилась к Небесам с просьбой о помощи, и боги, вняв ее мольбам, разрушили часть Стены. В развалинах Мэн увидела множество костей, но она не знала, которые из них принадлежали ее мужу. Она разрезала палец, и кровь указала ей на останки супруга.

    В период правления династии Хань (206 г. до н.э. - 220 н.э.) Стена была расширена  на запад до Дуньхуана. Также была сооружена линия сторожевых башен, уходившая вглубь пустыни, для защиты торговых караванов от набегов кочевников.

    Те  участки Великой Стены, которые  сохранились до нашего времени были построены, в основном, при династии Мин (1368-1644 гг.). В эту эпоху основными  строительными материалами были кирпич и каменные блоки, делавшие конструкцию более надежной. За время правления Мин Стена протянулась с востока на запад от заставы Шаньхайгуань на берегу Бохайского залива Желтого моря до заставы Юймэньгуань на стыке современных провинций Ганьсу и Синьцзян-уйгурского автономного района.

    Вдоль Великой Китайской Стены всегда стояли многотысячные гарнизоны. Но сколько-нибудь серьезные противники почти никогда не решались штурмовать Стену. Со временем Чан Чэн стала  играть скорее символическую роль границы, а также служить форпостом для китайских завоевателей и торговцев.