Культура Древнего Китая

    После песен и поэм-фу в библиографии Бань Гу помещены сочинения уже, в  основном, прикладного характера; разные виды книг по военному искусству, по астрономии, по вопросам календаря, гаданий, медицины. Все сочинения, перечисленные Бань Гу, считались в его время составными частями письменной литературы. Литература при этом рассматривалась в тесной связи с ее функциональной предназначенностью, со строго определенным местом в иерархии древнекитайского общества. Не случайно, видимо, и то, что большинство упоминаемых Бань Гу философских школ и их сочинений связывается с отправлением определенных деловых функций в древнекитайском обществе. Так, про конфуцианцев он пишет, что они вышли из чиновников, ведающих делами управления и заботящихся о просвещении и совершенствовании государя и его людей. Даосов он связывает с историографами, которые вели записи о взлетах и падениях царств, что и заставило их задуматься о причинах явлений; законников-легистов - с чиновниками, отправлявшими наказания, моистов - со смотрителями в храме предков царского дома и т. д. И даже говоря о песенной поэзии и поэмах-фу, непосредственно не ассоциированных в сознании древних китайцев с деловыми функциями словесности, Бань Гу усматривал их общественную роль в связи с ритуалом. Он напоминал, например, что сановники, отправлявшиеся в соседние царства с посольской миссией, использовали песни 'Шицзина' для того, чтобы намеком выразить свои стремления. Можно сказать, что в древнем Китае художественность как чисто эстетическая категория еще не была открыта, и литература собственно художественная не была еще выделена и противопоставлена другим видам словесности, преследовавшей прикладные цели, вроде, например, медицинских или военных трактатов. При этом не следует забывать, что древние трактаты по различным отраслям знаний писались отточенным, выразительным языком, подлежали литературной, стилистической отделке, а нередко и ритмизации, что приближало их к произведениям, далеким от прикладного применения.

    В древнем Китае постепенно зарождались  жанры, составившие в средние  века изящную бессюжетную прозу. Во времена Бань Гу жанры эти только начинали свою самостоятельную жизнь  в литературе. Многие из них в  момент своего появления не осознавались в качестве самостоятельной художественной структуры. Это были составные, но уже как-то выделенные части древних памятников, некое инородное тело в них. Такими были, по-видимому, древние указы или обращения к государю, входившие в свод 'Книги исторические преданий'. Так, в составе 'Исторических записок' Сыма Цяня родился жанр чжуань - жизнеописаний, очень скоро, в I в. н. э., осознанный как самостоятельное литературное явление. Были, однако, в древности и формы выражения, как, например, притчи, которые в Китае вплоть до XX века так и не выделились в самостоятельный литературный жанр.

    В древности, во времена Бань Гу, жанры, однако, не были еще, как в средние  века, ведущей стилеформирующей категорией, и поэтому принцип классификации  древнего историографа был утилитарно-тематическим, а не чисто жанровым, как у его средневековых последователей. Так, произведения жанра ицзоу - доклады государю - фигурируют у него как в разделе 'Книги исторических преданий' и в разделе 'Книги ритуалов', так и среди летописных произведений, продолжающих 'Весны и Осени', и даже среди книг, примыкающих к 'Беседам и суждениям' Конфуция.

    Бань  Гу писал свой труд в I в. н. э., но развитие древнекитайской литературы продолжалось, естественно, и в последующее столетие. Это вынуждает нас сказать еще и о тех сочинениях, которые не попали в его обширную библиографию, но сохранились до наших дней и представлены в переводах в данном томе. Речь идет о двух принципиально важных для развития китайской литературы явлениях: о поэтическом цикле, получившем впоследствии название 'Девятнадцать древних стихотворений', и о повествовательной прозе, завершающей наш раздел древней литературы.

    О 'Девятнадцати древних стихотворениях' на протяжении многих веков высказывались  весьма противоречивые суждения. Современные китайские ученые пришли к выводу, что стихи эти, отобранные из явно большего числа текстов царевичем Сяо Туном в начале VI века и включенные в его 'Изборник', были созданы в I - II вв. н. э. Имена авторов были забыты уже ко времени Сяо Туна. Стихи эти написаны на традиционные темы тогдашней поэзии: разлука друзей, тоска покинутых или оставленных дома жен, грусть путника, раздумья о жизни и смерти. По точному выражению Л. 3. Эйдлина, стихи эти подчинены 'одной главной мысли - быстротечности того краткого мига, которым отмерен человеческий жребий'. Стихи эти стоят как бы на стыке поэзии народной и авторской. Они написаны явно под влиянием тогдашней народной песни, собиравшейся чиновниками Музыкальной палаты, в них есть даже целые строки, заимствованные из народных текстов, но в этой поэзии есть уже и авторское начало. Об этом свидетельствуют обнаруженные китайскими учеными скрытые цитаты из 'Книги песен', 'Чуских строф' и даже прозаических 'Речей царств'. Влияние поэтов-литераторов сказалось и на форме стиха. Если современные им народные песни имели строку разной длины, то девятнадцать древних стихотворений фактически начинают в китайской поэзии пятисложный стих (каждая строка состоит из пяти слогов и соответственно слов), который на протяжении веков был одним из ведущих размеров в китайской и всей дальневосточной поэзии. То, что до нас не дошли имена авторов стихотворений, видимо, не случайно. Как показали исследования последних лет, проведенные И. С. Лисевичем, для переходного периода от фольклорной поэзии к авторской в Китае было характерно не только движение от фольклора к письменному творчеству, но в этих условиях легко совершался и обратный переход древних поэтических произведений в устную стихию. Между индивидуальной и народной поэзией в ту пору еще не было ни языкового, ни стилистического барьера, общей была и образная система.

    Анонимность творчества характерна в известной  мере и для первых повествовательных  произведений в прозе. Проза повествовательная  в Китае, как и в других странах  древнего мира, например, в Греции, начинает складываться лишь в самом конце древнего периода. В I - II вв. н. э. в Китае появляются беллетризованные жизнеописания и истории, которые весьма условно могут быть названы древними повестями. И те, и другие своими корнями связаны с историографической прозой. Это, прежде всего, 'Яньский наследник Дань' - история покушения храбреца Цзин Кэ на циньского князя - жестокого тирана, создавшего в III в. до н. э. первую китайскую империю, известного под именем Цинь Ши-хуана. Повесть эта близка к жизнеописанию Цзиа Кэ, помещенному в 'Исторических записках' Сыма Цяня в разделе 'Жизнеописания мстителей'. Повесть во многом близка к жизнеописанию, и потому филологи в средние века не раз высказывали мнение, что именно она послужила источником для Сыма Цяня. Утверждения эти вызывали, однако, и возражения других ученых, считавших, что, наоборот, анонимный автор повести использовал текст Сыма Цяня. Но, как справедливо отметил еще известный библиограф XVI века Ху Инлинь, 'Яньский наследник Дань' - 'предок древних и современных повествовательных произведении'. И, действительно, основное отличие этой повести от официального жизнеописания Цзди Кэ - именно в большой ее повествовательности, во введении целого ряда новых эпизодов явно легендарного характера, вроде истории о том, как в ответ на мольбу наследника Даня у ворона побелела голова, а у коня выросли рога, или эпизода о том, как невозмутимый Цзин Кэ швырял золотыми слитками в лягушек, или страшной истории о том, как наследник, выражая свое почтение к Цзин Кэ, повелел отрубить руки красавице музыкантше, игра которой понравилась герою, и поднести их Цзин Кэ. Все те эпизоды, которые и составляют сейчас едва ли не главный интерес для читателя, как раз и отсутствовали у Сыма Цяня.

    Древность этой конфуцианской по своим идеям повести косвенно может быть подтверждена и китайским изобразительным искусством рубежа нашей эры. Именно в это время на каменных рельефах, украшавших собой гробницы и иные ритуальные сооружения, часто изображалась сцена покушения Цзин Кэ. Такие рельефы были найдены и па полуострове Шаньдун, и в далекой юго-западной провинции Сычуань. На одном из них, видимо, чтобы выразить свою ненависть к тирану, мастер изобразил императора в одеянии простолюдина, придав его фигуре гротескный характер. На другом рельефе отчетливо видно, как государь бежит от Цзин Кз, теряя свои туфли.

    Аналогичным образом отличается и 'Частное жизнеописание  Чжао - Летящей Ласточки' от официального жизнеописания этой знаменитой наложницы, а затем и супруги императора Чэн-ди (правил с 33 по 7 г. до н. э.). Жизнеописание ее, помещенное Бань Гу в 'Истории династии Хань', весьма лаконично, основной его текст - всего тринадцать строк. Частное же жизнеописание, наоборот, стремится к максимальной подробности, включая и описание интимных сторон жизни двора. Традиция приписывает авторство этого произведения крупному сановнику рубежа нашей эры Лин Сюаню (или Лин Юаню), наложница которого, некая Фань Тун-дэ, будто бы хорошо знала историю Чжао - Летящей Ласточки. От нее-то, по преданию, Лин Сюань и записал всю историю. И авторство Лин Сюаня, и подлинность самого текста - вопросы далеко еще не решенные. На протяжении последних восьмисот лет не раз высказывались сомнения в аутентичности текста 'Частного жизнеописания...', но основательных доказательств так никто и не смог привести. Как заметил тот же Ху Инлинь, стиль этого произведения весьма безыскусствен и не похож на сочинения более поздних эпох. Некоторые типологические соображения о зарождении относительно большой повествовательной формы в позднюю пору древности говорят также в пользу древнего происхождения подобных произведений, что, однако, отнюдь не отрицает возможности и отдельных более поздних интерполяций в их текстах.

    Раздел  древней повествовательной прозы  завершается небольшим 'Жизнеописанием девы из У по прозванию Пурпурный Нефрит' историографа I в. н. э. Чжао Е. Это, по-видимому, одно из первых в китайской прозе произведений о встрече бедного юноши с духом своей возлюбленной - сюжет этот потом, в средние века, многократно будет использоваться дальневосточными новеллистами. Здесь он дан как бы в наиболее архаическом виде - свидетельство тому нисхождение студента в могилу, где он вступает в брак с девицей по прозванию Пурпурный Нефрит, а также оголенное, еще не обросшее, как у поздних новеллистов, сложными сюжетными ходами, повествование. Автора интересует здесь не столько судьба героев, сколько само по себе удивительное событие. Так же, как и в других случаях, нельзя говорить уверенно здесь ни о точной датировке текста, ни об авторстве его. За отсутствием критических исследований приходится доверять многовековой традиции.

    Мы  попытались обрисовать в общих чертах всю совокупность древнекитайских  письменных памятников. В древнем  Китае была заложена идеологическая основа, на которой развивались средневековое искусство и словесность не только в самом Китае, но и в сопредельных странах Дальнего Востока - Японии, Корее, Вьетнаме. Тогда же сложились и многие темы китайской поэзии, тот богатый арсенал символов и образов, без знания которого нельзя правильно понять классическую литературу дальневосточных народов.

    Медицина  Древнего Китая

    Истоки  традиционной системы врачевания в  Китае относятся к глубочайшей  древности. Европа еще находилась в  состоянии первобытного варварства, когда в Китайской империи уже вполне была развита культура.

    Китайская традиционная медицина представляет собой  удивительно целостное и, самое  главное, до сих пор живое наследие прошлого. В отличие от других традиционных медицин китайская имеет огромную специальную литературу и сохраняется до настоящего времени в виде живой традиции передачи знаний от учителя к ученику.

    Один  из наиболее знаменитых классических трудов древней китайской медицины - "Хуанди Нэй-цзин" ("Трактат  о внутреннем"), написанный за 2 тысячи лет до нашей эры, состоит из 18 огромных томов и долгие века служит руководством ко всему комплексу  теоретических и практических вопросов медицины.

    По  оценкам специалистов, китайская  традиционная медицина имеет более 20 тысяч рукописных трудов, накопленных  за несколько тысячелетий. Она имеет  ценный опыт лечения самых разнообразных  заболеваний и сыграла огромную роль в борьбе многих поколений против тяжелых недугов. В Китае были сделаны открытия, которые на много столетий опередили открытия врачей Европы. Например, о важнейшем значении пульса говорится еще в древнем трактате "Хуанди Нэй-цзин": "Без пульса невозможно распределение крови по большим и малым сосудам... Именно пульс обуславливает круговорот крови и пневмы". Далее в этом же труде есть указание на круговое движение крови: "Сосуды сообщаются между собой по кругу". В этом круге нет ни начала, ни конца... Кровь в сосудах циркулирует непрерывно и кругообразно..., а сердце хозяйничает над кровью".

    Интереснейшее замечание, особенно если учесть то, что  Уильям Гарвей выдвинул свое экспериментальное  обоснование теории кругового кровообращения только в 1628 году, т.е. почти на 3500 лет позже написания в Китае трактата "Хуанди Нэй-цзин"!

    Уже 4 тысячи лет назад при определении  болезней китайские врачи придавали  огромное значение исследованию пульса, различая более 500 его видов. Они  проводили многообразнейшие наблюдения над действием целебных сил Природы, глубоко знали целебное действие многих минералов, применяли в качестве лечебных средств различные органы животных и насекомых, не говоря уже об обширнейшей, даже по современным масштабам, фармакопее лекарственных растений.

    Китайские медики в древние времена, познав существование взаимной обусловленности  всех явлений Природы, считали, что  человек - это Космос в миниатюре, действующий под влиянием тех  же сил, которые господствуют в Природе.

    С целью обоснования и организации  опыта лечения в теоретической системе китайские врачеватели разработали учение о противоборстве и взаимосвязи Женского и Мужского Начал в Миродвижении, создали учение о всепроникающей Животворящей Энергии - "Ци" - источнике всякого движения и в Природе, и в организме живого существа. Развивая представление об этой Всеначальной Энергии, китайские медики развили учение о Пяти Первоэлементах, составляющих все вещи и явления.

    Ян - Мужское Начало. Инь - Женское Начало. Все в Космосе, в том числе  и жизнь организмов, управляется борьбой и взаимодействием этих двух фундаментальных противоположностей.

    Китайская традиционная медицина отличается тем, что последовательно рассматривает  все физиологические и патологические явления, происходящие в организме  человека, в теснейшей взаимосвязи с жизнью окружающей среды. Наряду с самим заболеванием, время года, атмосферные условия, ветер, жилище, одежда, диета, эмоциональные особенности, привычки, настроение составляют предмет пристального внимания и изучения китайского врачевателя.

    Китайские медики справедливо рассматривали  человеческий организм не как нечто  замкнутое в себе и обособленное от окружающего мира, но видели в  нем сложнейшую систему, каждый из элементов  которой функционально связан со всеми остальными в определенных соотношениях и по вполне определенным законам.

    Болезнь китайскими врачами рассматривалась  как естественный процесс, возникающий  в результате нарушения нормальных взаимоотношений как в самом  организме, так и между организмом и окружающей его средой. Врачи  Древнего Китая считали, что при каждом заболевании в патологический процесс неизбежно вовлекается весь организм как неделимое целое, и при изменении функции одного органа неизбежно и вполне закономерно изменяются функции и всех других органов и систем. Вообще, теоретические положения системы китайской медицины весьма своеобразны и в корне отличны от принятых в современной европейской науке взглядов, как, впрочем, и методы, и приемы лечения, используемые китайскими врачевателями издревле.