Заражение ВИЧ-инфекцией

 В уголовно-процессуальном  законодательстве закреплены институты  частного и частно-публичного  уголовного преследования. Можно предположить, что на основании существования так называемого частного обвинения в уголовном процессе делали вывод о юридическом значении согласия лица на причинение ему вреда по конкретным составам преступлений. Вместе с тем, не отрицая определенную взаимосвязь между видами уголовного преследования в уголовном процессе и согласием лица на причинение ему вреда как институтом уголовного права, необходимо отметить, что это разные категории и вопросы обстоятельств, исключающих преступность деяний, должны находить свою регламентацию в нормах материального права.

Если в практической деятельности в основе принятия решения о непривлечении  лица к уголовной ответственности  изначально, действительно, лежит факт согласия лица на причинение ему вреда, то можно сделать вывод: лицо не привлекается к уголовной ответственности не в силу прямого указания закона об этом, а на основании логического толкования норм, в том числе и ст. 14 УК РФ, и на основании отношения конкретного правоприменителя к вопросу возможности распоряжения субъективными правами его носителем. В некоторых случаях указанных оснований достаточно для единообразного применения закона, однако так может быть не всегда. Например, нет никаких споров относительно согласия лица при причинении ему легкого вреда здоровью, но не исключено, что такого рода разногласия могут возникнуть применительно к причинению вреда средней тяжести.

 Например, не было и  нет никаких разночтений относительно  юридического значения согласия  собственника, данного на уничтожение или повреждение его имущества, если при этом не создается угроза правам и интересам иных лиц.

Конечно, введение в ст. 122 УК РФ соответствующего примечания не позволяет окончательно установить пределы распоряжения лицом своими субъективными правами, не влекущими для третьих лиц негативных последствий в виде привлечения к уголовной ответственности, однако уже само его закрепление, пусть и применительно к одному составу преступления, заслуживает одобрения. Кроме того, появление в уголовном законодательстве такого примечания свидетельствует о признании роли волеизъявления лица, ставящего свои блага в опасность их нарушения. Если доктрина уголовного права до последнего времени исходила из защиты законных интересов, прав и свобод в основном в отрыве от того, как сама личность относится к целесообразности защиты ее законных интересов, прав и свобод, то с появлением анализируемого примечания можно говорить о положительном сдвиге в этом вопросе: вне всяких сомнений, степень законодательного урегулирования распоряжения своими правами и свободами была и остается чрезвычайно высокой.

В данном случае имеются  в виду личные неимущественные права, в частности здоровье, которым, с  точки зрения законодателя и правоприменителя, причиняется объективный вред³.

И, наконец, нельзя не отметить практическую ценность данной законодательной новеллы. Появление рассматриваемого примечания должно активизировать дальнейшее изучение юридического значения такого института уголовного права, как согласие лица на причинение ему вреда. Наука уголовного права может получить в свое распоряжение эмпирический материал, который подтвердит или, наоборот, опровергнет теоретические постулаты, использованные или предполагаемые при конструировании примечания к ст. 122 УК РФ. В свою очередь, не исключено, что на основании результатов действия ст. 122 УК РФ можно будет проводить более обоснованные, имеющие определенную законодательную базу и, соответственно, данные практического применения, исследования по дальнейшей разработке условий правомерности такого обстоятельства, исключающего преступность деяния, как "согласие лица на причинение ему вреда". Среди вопросов, наиболее интересующих специалистов уголовного права, будет реакция правоприменительных органов на данное новшество, особенно имея в виду характер и объем благ, которыми по своему усмотрению может распоряжаться лицо. Иначе говоря, указанное примечание может стать своеобразным "пилотным" проектом, по результатам применения которого будет решаться вопрос о возможности и целесообразности использования в подобной форме законодательной конструкции, регламентирующей вопросы согласия лица на причинение ему вреда.

Вместе с  тем, отдавая должное самому факту  появления данного примечания, необходимо отметить некоторые недостатки, в  значительной степени снижающие  эффективность его предполагаемого  действия.

1. Не совсем  четко выражена юридическая природа  института, закрепленного в примечании. На наш взгляд, в данном случае правильнее вести речь не об освобождении лица от уголовной ответственности, а об обстоятельстве, исключающем преступность деяния. "Освободить от уголовной ответственности - значит снять с лица, совершившего преступление, возложенные на него уголовным законом обязанности", а в случае, когда лицо добровольно соглашается на поставление себя в опасность заражения ВИЧ-инфекцией, нельзя вести речь о том, что лицо, поставившее другое лицо в опасность заражения, совершило преступление, и с него нельзя "снять обязанность", так как не было основания для ее наложения.

 Обстоятельства, являющиеся основанием для освобождения  лица от уголовной ответственности,  появляются после совершения  деяния, в данном же случае  согласие лица выражено до совершения деяния, и не исключено, что само согласие послужило немаловажной причиной для совершения этого деяния. Как институт уголовного права "согласие потерпевшего" в теории рассматривалось именно как обстоятельство, исключающее преступность деяния, а не как основание освобождения от уголовной ответственности, поэтому в законе должны присутствовать обороты, отражающие смысл формулировок, присущих всем иным обстоятельствам, исключающим преступность деяния: "не является преступлением...". Для лица далеко не безразлично, по каким основаниям оно не будет привлечено к уголовной ответственности: по реабилитирующим или не являющимся таковыми.

 Далее в  работе будет использоваться  формулировка примечания: "лицо  освобождается от уголовной ответственности".

2. Лицо освобождается  от уголовной ответственности  за заведомое поставление другого  лица в опасность заражения  или за заражение другого лица  ВИЧ-инфекцией. Однако это же  лицо не освобождается от уголовной  ответственности за заражение  ВИЧ-инфекцией в случае, если эти деяния совершены в отношении двух и более лиц. Представляется, что такая ситуация не совсем правильна. Непонятно, чем руководствовался законодатель, дифференцируя освобождение от уголовной ответственности по данному основанию в зависимости от количества лиц, ставящих себя в опасность заражения. В ситуации, когда лицо заражает ВИЧ-инфекцией не одно лицо, а несколько (при групповом сексе, при групповом употреблении наркотиков и т.п., когда все участники группы осведомлены об инфицировании какого-либо члена группы), нет никаких препятствий к тому, чтобы добровольное согласие нескольких лиц рассматривалось в юридическом плане совершенно иначе, нежели согласие одного лица. В данном случае речь необходимо вести о том, что количество не должно перейти в иное качество: сумма нулей при их любом количестве равна нулю.

Редакция ч. 3 ст. 122 УК РФ не позволяет без ее изменения указать в примечании, что от уголовной ответственности  освобождается лицо, совершившее  с добровольного согласия другого  лица деяния, предусмотренные в том числе и частью третьей настоящей статьи. Часть 3 ст. 122 УК РФ содержит два квалифицирующих признака - деяние, совершенное в отношении двух или более лиц либо в отношении заведомо несовершеннолетнего. Законодатель не должен допустить, чтобы действие примечания распространялось и на согласие несовершеннолетнего. Поэтому необходимо внести изменения в диспозицию статьи в части расположения квалифицирующих признаков: например, в ч. 3 оставить такой квалифицирующий признак, как "совершенное в отношении двух и более лиц", а признак "в отношении заведомо несовершеннолетнего" вынести в отдельную часть статьи с изменением санкции в какой-либо из частей.

3. Несмотря на  то, что в медицине до сих  пор окончательно не определились  с сущностью такого явления, как ВИЧ-инфекция и СПИД, российское уголовное право считает преступление, связанное с поставлением в опасность заражения и с заражением ВИЧ-инфекцией, более общественно опасным, нежели заражение венерическим заболеванием. Об этом свидетельствует как то обстоятельство, что уголовная ответственность за поставление в опасность заражения венерическим заболеванием в настоящее время не предусмотрена, так и то, что "заражение другого лица ВИЧ-инфекцией" относится к категории преступлений средней тяжести, а "заражение другого лица венерическим заболеванием" - к категории преступлений небольшой тяжести. Поэтому вызывает недоумение позиция законодателя, в результате которой лицо, совершившее преступление большей тяжести, при определенных обстоятельствах может быть освобождено от уголовной ответственности, а при совершении преступлений меньшей тяжести такое основание освобождения от уголовной ответственности отсутствует. Складывается парадоксальная ситуация: например, лицо дает согласие на совершение действий, ставящих его в опасность заражения ВИЧ-инфекцией и гонореей, и заражается этими болезнями, и при этом виновного будут привлекать к уголовной ответственности, причем за заражение не самой тяжкой из перечисленных болезней. Вместе с тем и по своему характеру, и по конструкции ст. 121 и 122 УК РФ имеют очень много схожего. Поэтому неясно, по каким причинам добровольное согласие лица, ставящего себя в опасность заражения, в одном случае имеет юридическое значение, а в другом нет. Подобного рода примечание было бы нелишним и в отношении такого преступления, как заражение венерической болезнью, особенно с учетом имеющихся разъяснений высшей судебной инстанции.

Так, по некоторым  сведениям, "первооткрыватель" ВИЧ  Роберт Галло был вынужден признать, что открытия не было. Галло признался, что у него нет доказательств не только того, что ВИЧ вызывает СПИД, но и того, что ВИЧ вообще является вирусом. Лауреат Нобелевской премии, биохимик Кэри Мюллис утверждает, что не существует никаких фактов, подтверждающих существование ВИЧ.⁴

В научной литературе отмечалась несостоятельность разъяснения  Верховного Суда СССР относительно значения согласия потерпевшего на заражение  его венерической болезнью.⁵

4. Не совсем  удачно в тексте использован  термин "предупреждено". Его буквальное толкование позволяет сделать вывод, что лицо должно быть специально извещено о наличии у лица соответствующего заболевания. При этом не имеет значения, кем оно будет предупреждено - самим носителем инфекции или посторонним человеком. Между тем, исходя из логики данного примечания, для лица, которое ставится в опасность заражения ВИЧ-инфекцией, не имеет значения, что послужило источником информации о наличии заболевания, - важно, что оно при наличии знания об инфекции лица добровольно соглашается совершить определенные действия, ставящие его в опасность заражения.

5. Вызывает также  сомнение целесообразность использования  термина "действия", на которые  добровольно соглашается лицо. Традиционно  в науке уголовного права и  в уголовном законодательстве этот термин используется применительно к поведенческому акту лица, совершившего преступление. В случаях, когда законом придается юридическое значение поступкам потерпевшего, используется термин "поведение" (п. "з" ч. 1 ст. 61, ст. 107 УК РФ). Несмотря на то, что лицо в данном случае потерпевшим по сути не становится, по своему статусу оно близко к потерпевшему в уголовно-правовом смысле. Поэтому в целях единообразия правильнее вести речь о "добровольном поведении" лица. В последнем случае примечанием будут охватываться случаи, когда лицо будет выражать согласие бездействием. Например, когда лицу с его молчаливого согласия вводят наркотик шприцем, которым до этого пользовался ВИЧ-инфицированный⁶.

6. Кроме того, представляется, что текст примечания  в конце необходимо дополнить словами "или приведшие к заражению". На первый взгляд, нет никакой разницы в том, что человек согласен на совершение деяний, создавших опасность заражения, или на совершение деяний, приведших к заражению: если лицо согласно и на совершение деяний, создающих опасность заражения, то оно фактически согласно на совершение действий, приведших к заражению. Однако на самом деле это не так.

Несмотря на то, что в уголовном законодательстве РФ нет отдельной нормы, регламентирующей "согласие лица на причинение ему вреда" как обстоятельство, исключающее преступность деяния, в науке уголовного права вопросу разработки условий правомерности этого обстоятельства на протяжении продолжительного времени уделялось должное внимание.

 В научной  литературе было высказано мнение, что "...рассмотрение этого вопроса может иметь место не вообще, а только применительно к конкретным составам преступления".⁷

Принципиально не соглашаясь с данной позицией, необходимо отметить, что условия правомерности  данного обстоятельства, исключающего преступность деяния, необходимо разрабатывать независимо от того, будут ли они регламентированы отдельной нормой уголовного законодательства или же просто будут применяться к конкретным составам преступлений.

Применительно к затронутому вопросу больше интересует такое условие правомерности, как добровольность согласия на причинение вреда. В самом общем виде можно сказать, что добровольность согласия зависит от множества обстоятельств, среди которых не последнюю роль играет то, насколько четко предвидит лицо степень и характер последствий, которые могут наступить в результате деяния другого лица, а также степень вероятности их наступления. Принятие окончательного решения о даче добровольного согласия на совершение деяний, которые приведут или могут привести к последствиям, являющимся при отсутствии такого согласия общественно опасными, во многом зависит от осознания степени вероятности наступления этих последствий. Скажем, лицо может выразить согласие на совершение действий, создающих опасность заражения, и оно же может быть категорически против совершения действий, безусловно приводящих к заражению ВИЧ-инфекцией.

 Иными словами,  в тексте примечания к ст. 122 УК РФ необходимо указать, что  лицо согласилось не только  поставить себя в опасность заражения ВИЧ-инфекцией, но также было согласно и на сам факт заражения ВИЧ-инфекцией. В противном случае действием примечания не будут охватываться ситуации, когда лицо добровольно соглашается на безусловный факт заражения ВИЧ-инфекцией, а такие случаи вполне могут быть.

Учитывая изложенное, редакция примечания могла бы выглядеть  следующим образом: "Лицо, совершившее  деяния, предусмотренные частями  первой, второй или третьей настоящей  статьи, не подлежит уголовной ответственности  в случае, если другое лицо, поставленное в опасность заражения либо зараженное ВИЧ-инфекцией, было осведомлено о наличии у первого этой болезни и своим добровольным поведением допустило возникновение опасности заражения или заражение ВИЧ-инфекцией".