Влияние аффекта на уголовную ответственность: вопросы теории и современное законодательство

    Выше  указывалось, что одной из новаций  статей 107, 113 УК РФ стало введение важного квалифицирующего признака: наличия длительной психотравмирующей ситуации, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего. Экспертная практика однозначно свидетельствует о распространенности случаев длящегося развития аффектогенной ситуации по типу накопления переживаний, нередко не в полной мере осознаваемых субъектом. Этот процесс может протекать в течение многих месяцев или даже лет. К аккумуляции аффекта ведет повторение ситуаций, вызывающих негативные эмоциональные переживания, аффективную напряженность. В подобных случаях бурная эмоциональная реакция (аффект) может быть спровоцирована и, казалось бы, незначительным, ничтожным поводом по принципу последней капли.

    Большое значение в литературе придается  вопросу о правильной квалификации преступных действий, совершенных в  состоянии аффекта в случаях, когда имеются внешние признаки (большое количество ранений, повреждений и пр.), которые могут свидетельствовать об особой жестокости.

    Жестокость  при совершении преступления в состоянии  аффекта не является основанием для  квалификации противоправных действий как совершенных при отягчающих вину обстоятельствах.

    Особая  жестокость характеризует способ совершения преступления, обусловленный отношением обвиняемого к жизни, здоровью, человеческому  достоинству потерпевшего. К объективным  признакам особой жестокости обычно относят: использование при совершении преступления мучительного для потерпевшего способа, длительные изощренные издевательства над человеком, причинение ему каких-либо избыточных дополнительных моральных и физических страданий. К числу субъективных признаков особой жестокости относится способность обвиняемого в момент совершения преступления понимать, что его действия причиняют потерпевшему тяжелые моральные или физические мучения, желание или допущение их наступления, пренебрежение страданиями потерпевшего при их осознании или способности осознавать, если даже обвиняемый не стремился специально к их причинению.

    Преступление  может быть квалифицировано как  совершенное с особой жестокостью  только в результате исследования обеих  сторон (объективной и субъективной) обстоятельств, отягчающих ответственность. Весьма спорной в этой связи представляется позиция Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу об убийстве Ф. Поддерживая вменение виновным убийства с особой жестокостью, коллегия сослалась лишь на то, что "потерпевшая испытывала особые страдания". Но ведь задача доказывания здесь состояла не только в установлении факта особых страданий потерпевшей, но и в том, чтобы установить осознание и желание виновных причинить такие страдания. Без помощи психолога эта задача во многих случаях не может быть решена.

    Множественность нанесенных потерпевшему ранений, применение при совершении преступления орудий, увеличивающих длительность и тяжесть  физических страданий, и подобные объективные  признаки особой жестокости не дают достаточных оснований для признания противоправных действий совершенными с особой жестокостью. Аффективные преступления в силу наличия в действиях автоматизмов как раз характеризуются подобными признаками: в практике судебно-психологической экспертизы нередки случаи, когда под влиянием аффекта действия виновного состоят в нанесении множества ранений, большого количества ударов.

    В состоянии аффекта, сильного нервно-психического напряжения, вызывающих сужение сознания и снижение способности контролировать свои действия, обвиняемый может быть лишен способности оценивать страдания потерпевшего, осознавать, что ему причиняются особые мучения, выбирать орудия и способы действий. Более того, кажущаяся жестокость при совершении преступления может рассматриваться наряду с другими признаками, характеризующими это эмоциональное состояние как доказательство наличия автоматизмов, характерных для аффекта, т.е. сама по себе может служить одним из признаков состояния аффекта.

    Действия  при аффекте часто имеют выраженные элементы автоматизма, что может проявляться в нанесении потерпевшему большого количества ударов или ножевых ранений. При этом подобные действия внешне могут производить впечатление крайне жестоких. В этих случаях, даже при наличии формальных внешних признаков жестокости, преступление не может считаться совершенным с особой жестокостью, так как отсутствуют ее субъективные признаки.

    Пленум  Верховного Суда РФ в Постановлении  от 27 января 1999 г. N 1 подчеркнул, что  понятие особой жестокости следует связывать как со способом убийства, так и с другими обстоятельствами, свидетельствующими о наличии в действиях виновного жестокости. Об особой жестокости может говорить применение пыток в процессе убийства, истязания, глумление над жертвой либо если убийство совершено способом, который заведомо для виновного сопряжен с причинением потерпевшему особых страданий (использование мучительного яда, сожжение заживо, большое количество телесных повреждений, носящих характер истязания, и пр.). При этом необходимо, чтобы виновный осознавал, что причиняет потерпевшему особые страдания (Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. N 3. С. 22).

    Особая  жестокость может выражаться в совершении убийства в присутствии близких  потерпевшему лиц при условии, если виновный осознает, что причиняет своими действиями особые страдания не только жертве, но и близким ей лицам. С учетом сказанного полагаю, что в законодательстве и практике необходимо закрепить такой признак особой жестокости, как осознание виновным того, что его действия причиняют особые страдания потерпевшему или его близким.

    Убийство, совершенное в состоянии аффекта, даже применительно к ч. 2 ст. 105 УК не должно квалифицироваться как  совершенное при отягчающих обстоятельствах, поскольку закон, смягчая наказание  за убийство в состоянии сильного душевного волнения, рассматривает его как самостоятельный состав убийства при смягчающих обстоятельствах. Такое решение данного вопроса содержалось и в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 22 декабря 1992 г. N 15 "О судебной практике по делам об умышленных убийствах" (Бюллетень Верховного Суда РФ. 1993. N 2. С. 13). Не случайно убийство двух и более лиц, совершенное в состоянии аффекта, предусмотрено не ст. 105, а ч. 2 ст. 107 УК, чего не было в ранее действовавшем УК РСФСР.

    При квалификации противоправных действий по ст. 107 УК именно наличие аффекта является основной предпосылкой для признания действий менее общественно опасными по сравнению с другими противоправными действиями. Косвенно о том, что законодатель придает решающее значение здесь именно состоянию аффекта, свидетельствует и то, что УК 1996 г. исключил содержавшееся в прежнем Кодексе указание на необходимость учета того, что противоправные или аморальные действия потерпевшего "могли повлечь тяжкие последствия для виновного или его близких" (ст. 104 УК РСФСР). Вместе с тем, как уже указывалось, закон существенным образом ограничивает ситуации, когда аффект является обстоятельством, смягчающим вину.

    Квалификацию  аффективных действий по привилегированным  статьям УК (107, 113) некоторые научные и практические работники связывают с внешними обстоятельствами совершения преступления, не учитывая того, что аффект не является обязательным и неизбежным их следствием. Сторонники такого подхода исходят из того, что состояние сильного душевного волнения (аффект) - чисто юридическая оценочная категория, для диагностики которого необходимы только правовые знания, а также самая общая осведомленность в психологических вопросах. Указывая на то, что в юридических вузах в качестве специальной дисциплины введено преподавание юридической психологии, они делают вывод, что работники правоохранительных органов достаточно компетентны в вопросах диагностики аффекта.

    Стремление  к упрощению и формализации задачи установления аффекта в действиях  обвиняемого приводит к тому, что диагностика эмоционального состояния обвиняемого (подсудимого) подменяется установлением юридически значимых обстоятельств, определяющих границы, при которых аффект уменьшает уголовную ответственность. При этом неоправданно преувеличивается значение обстоятельств, провоцирующих аффект, считается, что его наличие однозначно вытекает из констатации квалифицирующих признаков ст. 107 (ст. 113) УК. Отсюда установление состояния аффекта в момент совершения преступления сводится к фиксации следующих обстоятельств: провокации со стороны потерпевшего - насилия, издевательств или тяжкого оскорбления с его стороны; направленности агрессивных действий на самого виновного или его близких; внезапности возникновения сильного душевного волнения (аффекта); отсутствия заранее обдуманного умысла у виновного и пр.

    При таком подходе зачастую не уделяется  достаточного внимания выяснению особенностей поведения человека в момент совершения им преступления и непосредственно  до и после этих действий, специфике его внешнего вида в этот период времени и иным значимым моментам, которые могут быть использованы как индикаторы психического состояния. Не учитываются особенности личности, субъективный фактор в восприятии ситуации, ее личностный смысл.

    Как уже указывалось, при формулировании ст. 107 УК законодатель учел рекомендации психологов о необходимости законодательного закрепления того, что аффект нередко возникает в результате аккумуляции переживаний. По сравнению со ст. 104 УК РСФСР введено существенное нововведение - указание на то, что аффект может быть связан также с длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего. Однако теперь и это обстоятельство в некоторых случаях рассматривается правоприменителями именно в качестве доказательства наличия самого аффекта в действиях обвиняемого (подсудимого).

    Неправомерные или аморальные провоцирующие действия потерпевшего, безусловно, могут способствовать возникновению аффективного состояния у субъекта. Однако даже квалифицированный психологический анализ ситуации совершения преступления, внешних обстоятельств не дает оснований для суждений о степени выраженности и интенсивности этого состояния. Тем более такие сведения не позволяют судить о том, находился ли человек в момент совершения противоправных действий в состоянии аффекта. Правильное решение этого вопроса в значительной степени зависит от глубокого и верного понимания природы аффекта, установления самого факта наличия внезапно возникшего сильного душевного волнения в момент совершения преступных действий, психологического изучения личности и ситуации, их соотношения, что требует выяснения дополнительных сведений и данных, которые могут быть получены на предварительном следствии и в судебном заседании.

    В теории уголовного права уголовная  ответственность связывается с  волевым поведением, с возможностью человека произвольно регулировать свои действия и поступки на основе сознательного отношения к окружающему  в момент совершения преступления.

    Психологический механизм преступного деяния, который  соответствует правовому понятию  виновного поведения, включает принятие решения о противоправном поведении (и его реализации):

    а) избирательно, т.е. при наличии возможности  воздержаться от данного решения;

    б) на основе определенного мотива (группы мотивов);

    в) с осознанием вредных последствий (общественной опасности) своих действий, желанием, предвидением или их допущением. О виновном поведении (преступлении) можно говорить только в тех случаях, когда доказано, что в конкретном поведении реализовалось решение вменяемого субъекта, который действовал осознанно и обладал свободой воли;

    г) с готовностью осуществить свои действия вопреки предвидению или  допущению общественной опасности  последствий; с осуществлением соответствующих поступков, действий, включая нарушение запретов и преодоление препятствий. Одним из ключевых для психологической характеристики виновного поведения является понятие желания (хотения, стремления) воздействовать определенным образом на объект деяния.

    В этой связи распространение получила точка зрения, связанная с отрицанием наличия импульсивных действий в  состоянии аффекта: при совершении преступления в состоянии сильного душевного волнения (аффекта) виновный не только предвидит наступление преступного результата, но и направляет свою волю на его достижение. Действия лица не теряют волевого характера, так как преодоление аффекта возможно в начальной стадии его развития. Сторонники этой позиции особо подчеркивают, что в рассматриваемых случаях действия не являются непроизвольными, носят целенаправленный характер; для преступления, совершаемого в состоянии аффекта, как сложного волевого действия присуще планирование, которое включает в себя выбор средств и путей, ведущих к достижению цели. При этом сознание хотя и сужено, тем не менее до начала развития аффективной вспышки субъект способен удержать себя, остановить развитие событий.

    На  самом деле уголовная ответственность  может быть связана не только с  волевым поведением, но и с таким  импульсивным поведением, когда субъект имеет способность включить в поведение волю. Поэтому наказуемость аффектированного преступления обосновывается тем, что, во-первых, аффективные действия не относятся к числу таких, которые не могут быть преодолены, и, во-вторых, аффект не полностью исключает сознательный контроль человека, а лишь уменьшает его. Способность подавлять наступление аффекта связана с его первой, подготовительной стадией развития. Возможность воздержаться от совершения аффективно-противоправных действий является основанием для уголовной ответственности за такие деяния. Иными словами, ответственность обосновывается неиспользованием субъектом реальной возможности предупредить действия в состоянии аффекта путем подавления или переключения своих эмоциональных переживаний.