Прекращение брака

     Итак, в XVIII в. прослеживается яркая  тенденция защитить имущественные  интересы жены изданием ряда указов, специально ограничивающих сделки, всех видов между супругами. Новые указы, к сожалению, не способствовали мирному решению семейных конфликтов, а напротив, вызывали озлобление мужей и желание любым способом обойти закон. Что касается долговых обязательств, то супруги всегда несли индивидуальную ответственность за них. Здесь законодатель никогда не обязывал супругов отвечать вместе. Об этом было записано в Соборном Уложении.

    В архивах немало дел, в коих  наряду с обвинениями в побоях, мужья обвиняются в расхищении приданого жены. К сожалению, побои были распространены, и снисхождения не делалось даже для престарелых женщин.             Синод же приговаривал виновных к церковной епитимье. А тем временем

законодательство  декларировало права супруги. В Уставе Благочиния, принятом в 1782 году, провозглашались некоторые принципы взаимоотношений супругов: «.Муж да прилепится к своей жене в согласии и любви, уважая, защищая и извиняя ея недостатки, облегчая ей немощи, доставляет ей пропитание и содержание по состоянию и возможности хозяина, жена да пребывает в любви, почтении и послушании к своему мужу...».⁹

    Здесь мы отчетливо видим общую  тенденцию, характерную для всей  системы семейного права указанного  периода. Заявленные нормы, в данном случае очень схожие с текстом Нового завета, были не более чем благим призывом. 

2.Отношения  между родителями  и детьми

    Нравственно-религиозная ориентация  семьи была направлена на авторитет  ее главы, почтение к старшим, уважение мнения родителей. Данная позиция, во многом оправданная, приводила к зависимости детей от родителей.                             Ориентация церкви на аскетизм, покорность приводила к тому, что дети почти не оказывали сопротивления родителям при расхождении их интересов. Проникнуть в существовавшую систему воспитания отчасти может помочь Домострой: «А пошлет Бог у кого дети сынове или дщери: ино имети попечение отцу и матери о чадех своих: снабдити их и воспитати в добре наказании: и учите страху Божию и вежеству ивсякому благочинию...».¹⁰

     Права родителей не только  охранялись в нравственном смысле, а и защищались в церковном  суде. В компетенцию патриаршего  суда входили дела о неповиновении  детей родителям.

     Высокий авторитет родителей  был подтвержден и Соборным  Уложением. Более того, Соборное Уложение предусматривало за убийство детьми родителей смертную казнь, а в противоположном случае только тюремное заключение сроком на один год. Дети, в свою очередь, не только не могли получить поддержку из-за незаслуженных обид - им строго запрещалось вообще жаловаться на родителей. В Домострое есть совет, как воспитывать детей, который по жестокости превзошел все законоположения: «Казни сына своего от юности его и покоится тя на старость твою, и дает красоту души твоей. И не ослабляй бия младенца: аще бо жезлом биеши его, не умрет, но здравие будет...»¹¹ Можно сказать, что церковь и государство не только не ограничивала родительскую власть, но и поощряли их злые действия.

       Очередной мерой, подтверждавшей родительский произвол, было введенное в 1775 году право родителей помещать детей в смирительные дома

     Другой проблемой было регулирование имущественных отношений между родителями и детьми. Родители пользовались и распоряжались имуществом без участия своих несовершеннолетних детей. Вначале XVI в. мать и отец приобретали собственность в вечное владение, т. е. в случае их смерти данная собственность передавалась детям. Но при жизни родителей дети не обладали никакими правами. Государство не вмешивалось в процедуру передачи земельных наделов из одних рук в другие. При вступлении детей в брак, родители могли выделить им земельную собственность, но, видимо, могли и отобрать ее. Государство не уберегало даже совершеннолетних детей от произвола родителей.

     В XVIII в. положение дочери резко меняется к лучшему - она приобретает полные права на полученное приданое, к которому муж ее не имел никакого отношения. Сын же, лишившись приданого жены, не получал взамен гарантированного законом награждения от родителей. При жизни отца и матери сын, независимо от того, был ли он совершеннолетним, имел ли жену или нет, не располагал своей собственностью, полученной от родителей, коей он распоряжался бы самостоятельно.

     Долги, оставшиеся после смерти отцов, дети обязаны были платить, если

умерший оставил после себя собственность. Только в указе 1660 года было

запрещено взыскивать долги с детей, «коим  после отцов их пожитков не

осталось». Новый указ воплощайся в жизнь  с трудом. Когда правонарушение, за которое полагалась конфискация  имущества, совершал сын, то родителям было легко доказать, что деревни и дворы являются их исключительной

собственностью, потому что они при своей жизни  не передавали собственность сыну в  безраздельное пользование.

     Итак, правовое регулирование семейных  отношений на протяжении нескольких столетий оставалось сугубо патриархальным. 
 
 
 

      Глава III. Прекращение брака

     Брак представлял собой освященный  союз мужчины и женщины, который  должен был длиться всю жизнь  супругов. Какие-либо попытки расторгнуть  узы брака рассматривались священнослужителями как посягательство на христианскую идею о единстве семьи, почему и не находили сочувствия у церкви и государства. Брак прекращался в связи со смертью или гибелью одного из супругов, разводом по основаниям, предусмотренным законом и признанием брака недействительным.

1. Прекращение брака  в связи со смертью  одного из супругов

Смерть  одного из супругов

     Смерть одного из супругов прекращала брачный союз: «Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет...». ¹²Оставшийся в живых супруг приобретал статус вдовства, признававшийся только за законными супругами. Если после смерти мужа выяснялось, что у него не одна жена претендует на роль вдовы, то законодатель должен был определить, которая из претендующих является законной: одна из жен ничего не получала, хотя могла быть невиновной в двоебрачии умершего супруга. Не простым был вопрос об определении, которая из жен является законной, он часто нуждался в тщательном расследовании.

     В XVI столетии отсутствовало правовое понятие - вдовье обеспечение. Вдова получала свое приданое назад и в зависимости от его содержания была соответственно обеспечена. Великий князь имел право наделить вдову частью из имущества ее покойного мужа. Кроме того, вдова могла владеть жалованной вотчиной мужа, если эта вотчина была пожалована ему вместе с женой, о чем имелась запись в грамоте. Существовала категория вдов, которые, не имея приданого в виде земельной собственности, после смерти мужей оставались без какого-либо обеспечения. В таких случаях они, вероятно, обращались к великому князю, чтобы он дал им на прожиток.

В начале XVII в. вдова распоряжалась выслуженной или пожалованной вотчиной до нового замужества, когда вотчина у нее отбиралась, и она награждалась деньгами. Законодатель постепенно запрещал вдовам владеть вотчиной, даже если у них ничего другого не было, и стремился заменить вотчину поместными землями. Соборное Уложение разрешило давать в прожиток бездетной вдове выслуженную вотчину, если у умершего мужа не было ни поместья, ни купленной вотчины: «...женам давати на прожиток из выслуженных вотчин, по их живот по разсмотрению»¹³, Полученной вотчиной вдова не могла распоряжаться: «А тем вдовам тех выслуженных вотчин не продать, и не заложить, и по душе не отдать, и в приданые за собою не писать».¹⁴

     Прожиточное поместье вдовы находилось  под охраной государства. Вдове  можно было выходить замуж вместе с вдовьим поместьем в качестве приданого (указ 1619 -1620 гг.). Затем это было подтверждено Соборным Уложением. Размер прожитка вдовы зависел от обстоятельств гибели мужа. Он увеличивался при гибели мужа во время службы государю. В Соборном Уложении этот размер прожитка получил законодательное утверждение на будущее время. Таким образом, «норма казуального происхождения и назначения обретала характер общего закона».¹⁵ Что представлял собой наибольший вдовий прожиток, т. е. 20 четвертей (четей) земли, можно судить по следующим данным: княжеская вотчина в среднем состояла из 351,7 четвертей земли. Владения до 100 четвертей рассматривались как мелкие.

     Был еще один способ обеспечения  вдов, у которых не было средств  к

существованию. Вдовы обращались в Синод за разрешением  постричь их в

монастыри без вкладов. Рассматривая прошения такого рода, Синод практически всегда давал разрешение на помещение вдов в монастыри. В 1761 году Екатерина II повелела учредить дом, в котором предполагалось содержать заслуженных людей жен во вдовстве, покровительства и пропитания не имеющих.

     Таким образом, государство немало внимания уделяло вдовам и вдовцам. От случайных, негарантированных сумм вдовьего прожитка до большей стабильности в обеспечении - таков путь законодательства. Лучше всех, несомненно, были обеспечены вдовы, чьи мужья владели движимой или недвижимой собственностью - все остальные категории вдов не располагали гарантированным пенсионом, те же, кто им располагал, влачили нищенское существование. Единственным выходом избежать бедности было новое замужество.

     Существовал еще один вид прекращения  брака смертью: не физической, а мирской:«...аще же составлящуся браку, или муж един, или едина жена внидет в монастырь, да разрешится брак и без распустныя вины, егде убо лице вшедшее в монастырь, мнишеский образ приимет...».¹⁶

     Уход в монастырь был своеобразным способом ликвидации брака, имевшим принципиальные отличия от прекращения брака смертью; уход в монашество должен был быть добровольным поступком одного из супругов, оставшийся в мире супруг обязан был дать свое согласие и отказаться от повторного брака; разрешение на уход в монастырь давали высшие церковные власти. Следовательно, уход в монастырь был осмысленным поступком, разрывающим супружество, но не обязательным для верующих.

     Постриг жены или мужа должен  был быть добровольным решением, поддержанным оставшимся в мире супругом. Однако принуждение к пострижению, по-видимому, было широко распространено. Так, в поручной 1667 года, данной посадскому человеку в связи с направлением его с женой в деревню на уборку ржи, записано, что муж обязуется не постригать жену в монашество «без ведома властелина». Обычным мотивом для ухода в монастырь выставлялась болезнь. Церковь, в свою очередь, отрицательно относилась к данной причине для принятия иноческого сана. Исключение делалось только для престарелых людей. Церковь вообще отрицательно относилась к пострижению от живых жен и мужей, всегда усматривая в таких поступках принуждение.

         Подобные юридические казусы  позволяют сделать вывод о  том, что к XVIII веку действующие  правила расторжения браков перестали уже устраивать в первую очередь мужей. Это становится еще более очевидно из анализа следующего параграфа.

2.Развод.

     Несмотря на общую установку  христианства о недопустимости  разводов, Кормчая книга являлась  сборником законов, предусматривающих  развод по многим основаниям. Отклонения от христианского учения коснулись и вопроса о положении жены в браке: так, по византийскому законодательству, преимуществом при разводе пользовались мужчины, что совсем не вытекало из христианских постулатов.

     Русское право признавало прелюбодеяние законным поводом к разводу. Ход разбирательств конкретных бракоразводных дел демонстрировал отношение церковного суда к разводу как таковому: русская церковь строже, чем каноническое право, смотрела на развод по причине прелюбодеяния, почему затягивала слушание дел и не торопилась выносить решения даже в доказанных случаях. Большинство прошений о разводе по прелюбодеянию (имеется в виду из числа сохранившихся в архивах) подавалось мужьями. Возникает сомнение в справедливости обвинений, предъявляемых женам. Просьбы мужей о позволении немедленно вступить в новый брак в текстах прошений заставляют думать, что развод с первой женой, обвиненной супругом в прелюбодеянии, нужен был для заключения нового брака.

     Видом прелюбодеяния было вступление в брак с обрученной с другим, т.к. в России до начала XVIII в. обручение приравнивалось к венчанию.

     Согласно Кормчей книге, муж  мог развестись с женой, если  она, зная о готовящемся покушении на царя или о чем-либо могущем повредить интересам государства, не поставила в известность мужа: «Аще на царство совещевающих неких уведавши жена и своему мужу не повит».¹⁷ Не исключено, что жена не несла наказания за знание о готовящемся преступлении. Сходное право развестись с мужем было у жены: «Аще на царство совещевает что, или сам муж, или некия... сведы и не тавит цреви...»¹⁸ (т. е. не сообщит государю). В России жена не получала свободы от брачных уз, ибо, когда ссылали мужа, разделяла его участь и даже могла быть приговорена вместе с мужем к смертной казни. Другие поводы к разводу, записанные в Кормчей книге - питие жены в корчме, помывка в мужской бане, ночевка вне дома, участие в обход разрешения мужа в игрищах.