Объект вещных прав как особая гражданско-правовая категория (отдельные вопросы теоретического осмысления)

Объект  вещных прав как особая гражданско-правовая категория (отдельные  вопросы теоретического осмысления)

Автор: Димитриев Максим Александрович, магистр  частного права, преподаватель  кафедры гражданского права Уральской  государственной  юридической академии. 

Настоящую статью необходимо начать с ответа на вопрос, насколько объект вещных прав как  определенное правовое явление формируется  под воздействием структурных особенностей вещного правоотношения. Методологической основой решения данной проблемы должны стать исходные положения диалектического материализма, согласно которым существуют базисные и надстроечные явления, причем первые определяют вторые, а не наоборот. Хотя взаимное влияние, несомненно, присутствует. Итак, если право, включая всю совокупность его явлений, есть образование лишь надстроечное, а реальные экономические отношения представляют собой базисные образования, то источник возникновения понятия правового в части сущностных особенностей объекта вещных прав необходимо искать в естественных и экономических характеристиках явления объективной действительности вводимого в гражданский оборот. Для определения перехода явления естественного в явление правовое предложено следующие понятие – правовая объективация, которая представляет собой закрепление явления естественного посредством, не только включения его в перечень объектов гражданских прав, закрепленный в Гражданском Кодексе РФ (далее – ГК РФ), но и разработку для него определенной юридической конструкции, которая должна обеспечить его участие в гражданском обороте. Но, возникнув явление правовое, посредством определенной «проекции» естественных свойств и характеристик явления объективной действительностью (базисного явления) на явление правовое, в дальнейшем не может не оказывать воздействия на «обслуживаемое» им базисное явление. Проекция уже совершилась, дальнейшее использование объекта базисного происходит уже посредством явления надстроечного – правового. Применительно к области предмета правового регулирования, Ю.К. Толстой, в свое время, указывал: «Авторы отрицающие регулирование правом экономических отношений, сбрасывают со счета одно из основных положений теории исторического материализма – об активном обратном воздействии идеологической (в первую очередь политической и правовой) надстройки общества на породивший ее экономический базис»¹. Несомненная верность данного тезиса, применимого и в нашем случае, подтверждает, что, во-первых, вещи как объекты экономических и производственных отношений, объективируясь в праве, посредством юридических конструкций, сосуществуют и оказывают взаимное влияние, и, во-вторых, познание объекта вещных прав, возможно лишь посредством «развертывание» юридической конструкции данного объекта, которая представляет собой ничто иное как взаимосвязанную совокупность прав и обязанностей направленных на объект, или возникающих по поводу последнего, при этом юридическую конструкцию сформировавшуюся под воздействием таких детерминант как естественно-природные, экономические, социальные и т.п. Как мы определяем то, что явление объективной действительности посредством правовой объективации является объектом гражданских прав первоначально и объектом вещных прав при дальнейшей детализации? Основываясь на сказанном ранее, необходимо сделать следующие уточнения. Правовая объективация представляет собой ничто иное, как подведение определенного явления объективной действительности под ту или иную юридическую конструкцию уже существующую либо создание новой юридической конструкции для объекта, отличающегося особыми характеристиками. Последовательность этого может быть определена следующим образом. Изначально, когда возникает необходимость ввести тот или иной объект в гражданский оборот, к этому объекту «примеряются» уже существующие юридические конструкции. Если же таких юридических конструкций найти не удается, создается новая, ранее не существующая юридическая конструкция (видимо, именно этот факт дал основание Е.А. Суханову утверждать, что объектом гражданского правоотношения является ничто иное, как правовой режим того или иного объекта). Для определения степени влияния структурных особенностей вещного правоотношения на объект вещных прав необходимо, прежде всего, дать характеристику первых. Но прежде нужно остановиться на следующем. В настоящее время аксиоматичной считается концепция, согласно которой содержание, либо структура правоотношения представляет собой суммативную целостность² субъективных прав и обязанностей сторон конкретной социальной связи преобразованной в результате правового регулирования в правоотношение. Следующим важным аспектом является то, что структурные элементы воздействуют на свой объект, которым, по мнению О.С. Иоффе, являются действия участников правоотношение (юридический объект в трактовке автора)³. Действия же субъектов, являясь в свою очередь объектом юридическим конкретного гражданского правоотношения, оказывают непосредственное воздействие на объект материальный, в качестве которого выступают конкретные материальные блага, прежде всего, вещи. Исторически, право, представляя собой, явление надстроечное, служебное, создавало определенные юридические конструкции для обеспечения нормального функционирования отношений экономических. При этом, та или иная юридическая конструкция выбиралась не произвольно, а создавалась вследствие проекции явления объективной действительности в правовую сферу. Только такой способ мог привести к адекватному отражению естественного явления в правовой сфере. Именно процесс правовой объективации позволял вводить те или иные объекты в гражданский оборот, закрепляя их в правовой сфере, предусматривая для них определенный правовой режим. Изложенные тезисы, подтверждают в порядке, пока лишь, гипотезы, утверждение о том, что правовой режим одного объекта не может стать правовым режимом иного объекта, для которого он первоначально не предназначался. В частности не могут юридические конструкции вещного права определять правовой режим результатов интеллектуальной деятельности. Мы можем утверждать, что процесс взаимодействия объективной действительности и действительности правовой проходит в следующем порядке. Первоначально объективная действительность оказывает определенное воздействие на правовые конструкции. Но в дальнейшем, когда правовые конструкции уже сформированы, они начинают осуществлять обратное воздействие на объективную действительность. Вещь как предмет материального мира, способный быть в обладании человека⁴ оказала прямое воздействие на формирование конструкции вещи как объекта гражданских прав, а также конструкции вещного права на данный объект.

Поскольку, как  мы определили объект вещных прав есть понятие, существующее в правовой реальности, необходимо сказать несколько слов о структуре вещного правоотношения, поскольку именно она предопределяет юридическую конструкцию в отношении вещи как объекта вещных прав.

Как отмечает Е.А. Суханов, «к сожалению, в отечественной  цивилистике до сих пор отсутствуют  единые продуманные и обоснованные подходы к определению вещных прав, поскольку многие предшествующие десятилетия сама эта категория отсутствовала в гражданском законодательстве, а гражданско-правовая наука не занималась ее до тех пор, пока она не была восстановлена в начале 90-х гг. прошлого века»⁵. 

Рассматривая  истоки формирования вещных отношений, некоторые авторы приводят в качестве примера зарождения аналогичных  отношений у животных⁶. Вещное правоотношение предполагает определенную структуру, элементами которой являются субъективное вещное право и субъективная вещная обязанность. Л.В. Щенникова вслед за Е. В. Васьковским и Д.М. Генкиным критикует подход о существовании некоторого абсолютного правоотношения между собственником и всякими третьими лицами. В частности она пишет: «Представляется, что такая конструкция абсолютного правоотношения – плод искусственного теоретизирования, причем пустого. В нем нет смысловой нагрузки, как нет и не может быть реальной правовой связи собственника с любым и каждым, живущим в данный момент на земле»⁷. А почему не может? Разве правовая связь в обязательственных отношениях не является той же самой теоретической конструкцией, существующей только в правовой реальности? Почему являясь собственником, я не могу находиться в правовой связи с неопределенным кругом лиц на планете Земля? Чему это мешает? И разве это не так? Полагаю, что концепция абсолютного правоотношения помогает объяснить механизм защиты субъективного вещного права при его нарушении. В противном случае перед нами не защита субъективного вещного права, а некое воздействие за нарушение объективного права – действующего гражданского законодательства о праве собственности и других вещных правах. Т.е. посягнул на чужую вещь, значит посягнул на государство, на закон, на общественный порядок. Но, как известно посягательство на общественный порядок и ответственность за это является прерогативой уголовного и административного права и чужда цивилистике. Поэтому нам не остается ничего другого как признать объективность существования абсолютного вещного правоотношения, структурой которого является субъективное вещное право собственника и субъективная вещная обязанность всякого и каждого живущего на Земле. Однако, несомненно, характеристикой субъективного вещного права является и такая его особенность, что оно, прежде всего, предполагает свою реализацию через самостоятельные действия собственника направленные на вещь. При этом, достаточно правильным на мой взгляд является указание Л.В. Щенниковой на то, что «нельзя устанавливать жесткую связь между качеством объекта и содержанием вещного права»⁸. Действительно, с точки зрения вещного права назначение вещи не играет в большинстве случаев решающую роль. Например, я приобретаю книгу Владимира Набокова «Защита Лужина». Я, становясь собственником, могу использовать ее как по прямому назначению – для прочтения, так и для иных целей по моему усмотрению. Для заполнения интерьера квартиры, например, или могу и сжечь.

Таким образом, субъективное вещное право можно  определить как принадлежащее собственнику право совершения в отношении вещи определенных законом действий и право не неприкосновенность вещи со стороны все прочих лиц.

Следовательно, структурные особенности выражаются в следующем. Есть некий объект –  вещь. На этот объект может быть направлен комплекс воздействий со стороны управомоченного. В тоже время, в отношении этого объекта не возможно осуществление воздействия со стороны всех прочих лиц. Тем самым, объект – вещь становиться системообразующим центром, на который ориентировано субъективное вещное право. Необходимо также помнить, что субъективное вещное право пользуется абсолютной защитой. Однако, на мой взгляд, в определение субъективного вещного права оно включаться не должно. Данную ошибку допускает в частности Л.В. Щенникова. Она пишет: «На наш взгляд указание на всеобщий (от всякого и каждого) характер защиты должно включаться в определение субъективного вещного права»⁹. Полагаю, что любое субъективное право подлежит защите со стороны государства. Абсолютный или относительный характер защиты, это, во-первых, достаточно спорная градация, поскольку в момент нарушения лицо определено, связь становиться относительной. А абсолютный характер зашиты, тем самым, сводится к некой констатации всеобщности защиты. А.В. Колодкин в своей кандидатской диссертации¹⁰ отмечает: «Исследование юридической природы вещных правоотношений подтверждает, что они имеют абсолютный характер, в которых волевой элемент осуществления субъективного вещного права и исполнение обязанностей не всегда должен связываться с волей самого носителя права и его воля имеет значение тогда, когда она выступает необходимым юридическим условием совершения действий». Из этого следует, что абсолютный характер есть свойство содержания вещного правоотношения. Элемент же защиты в содержания вещного правоотношения, на мой взгляд, не входит, имея, в большей степени, процессуальный характер.

Первыми»  вещами, вводимыми в гражданский  оборот, были именно предметы материального  мира, имеющие телесное воплощение и могущие физически обособляться от иных явлений объективной действительности. Юридическая конструкция обслуживающая данный объект и предусмотрела специфику определенных прав на него. Данные права получили названия вещных прав, а объекты, по поводу которых стороны вступали в правоотношение стали именоваться объектами вещных прав. Абсолютно прав М.К. Сулейменов, отмечая: «объекты вещных прав выступают вещи, объектом имущественных прав - имущество»¹¹. Д.Д. Гримм в свое время отстаивал тезис о том, что единственно возможными объектами прав являются лица, и так называемые телесные вещи, т.е. предметы внешней природы, заключенные в пространственные границы¹². Взяв за основу трактовку Д.Д. Гримма, можно утверждать, что для определения объема понятия объекта вещных прав должен быть использован тот же перечень, но в более узких границах, границах телесной вещи. В этой части необходимо согласиться с А.Н. Латыевым, которые полагает, что «объектами вещных прав являются только пространственно ограниченные вещи, причем лишь те из них, которые доступны человеческому господству»¹³.

Итак, мы можем  констатировать факт того, что объектом вещных прав в гражданском праве может быть только вещь, причем под категорию вещи подпадает лишьпредмет материального мира имеющий определенное телесное воплощение, не изменчивость своего субстрата и возможность индивидуализации. (Именно поэтому воздух не может считаться вещью в гражданско-правовом понимании).

Сказанное позволяет  сделать вывод о том, что подведение иных явлений объективной действительности под объект вещных прав не может  иметь места, поскольку либо это  подвергает сами особенности субъективных вещных прав определенной модификации, либо не может адекватно обеспечить нахождение иного объекта в гражданском обороте.

Таким образом, понятия  вещи и объекта  вещных прав будут  пониматься в дальнейшем как синонимичные. 

Рассмотрению  объекта вещных прав в римской частно - правовой традиции необходимо предпослать ряд предварительных замечаний. Прежде всего анализ римских текстов, а также ряда последующих интерпретаций позволяют сделать вывод о некой казуистичности подхода римского права к понятию объекта вещных прав, более того, учитывая направленность римской юриспруденции на разработку юридических конструкций, а не понятий¹⁴ мы можем констатировать факт обусловленности понимания вещи римской юриспруденцией как некоторой правовой конструкции в отношении определенного объекта. В частности, В.А. Краснокутский анализируя римское право, отмечал, что термином вещь «охватывались не только вещи в обычном смысле материальных объектов внешнего мира, но также юридические отношения и права»¹⁵. Тем самым становиться возможным предположение, что для римских юристов вещь как таковая рассматривалась сквозь призму правовой объективации. Большинство юридических конструкций существовавших в Древнем Риме были ориентированы прежде всего на вещь как материальный (телесный) объект. Это, в частности, отмечал и Э. Рабель, указывая: «Res (вещь) как предмет права совпадает в своем основном значении с понятием «телесная вещь», а также с «вещью» в значении ГГУ»¹⁶ Другой вопрос, что в сознании древних римлян, в том случае, если на вещь кроме права собственности одновременно существовали иные права¹⁷, сам объект – непосредственно телесная вещь и право на эту вещь, определенным образом размежевывалось. Скажем, на примере суперфиция, телесная вещь оставаясь в собственности одного лица, могла использоваться лицом, который обладал правом суперфиция на застроенный участок. Естественно римляне не могли предположить некоторого «раздвоения» вещи, и, обоснованно считали, что в одном случае, когда дело касается собственности, объектом является телесная вещь, а в другом случае, некоторое имущественное право, такое как суперфиций, и посредством использования этого права и происходит извлечение прибыли.

Более того, по всей видимости, именно этот факт и обусловил, то, что римляне не включали в понятие вещи право собственности. И.А. Покровский, раскрывая исторические предпосылки развития римского права неоднократно отмечал поступательность развития римских частно-правовых институтов, и в особенности институтов вещного права¹⁸.

Рассматривая  советский период развития цивилистики, обратимся к работам О.С. Иоффе. О.С. Иоффе отмечает: «В одних случаях естественные свойства вещей сами по себе не исключают возможности различного правового регулирования связанных с ними юридических отношений...В других случаях естественные свойства вещей предопределяют лишь единственно возможный способ правового регулирования связанных с ними юридических отношений»¹⁹. Далее он констатирует: «Само собой разумеется, что если характер и свойства вещей предопределяют лишь единственно возможный способ урегулирования связанных с ними правовых отношений, то только этот способ и может получить юридическое закрепление в законе»²⁰. Чтобы подтвердить приведенные тезисы, О.С. Иоффе приводит следующие примеры. Он пишет: «Так, свойство делимости вещи не исключает возможности установления солидарной ответственности, но допускает также установление ответственности долевой. Напротив, свойство неделимости вещи допускает возможность установления только солидарной ответственности и исключает установление долевой ответственности. Свойство потребляемости вещей допускает возможность заключения договора займа, но исключает возможность заключения договора имущественного найма и т.д.»²¹. Анализируя высказывания О.С. Иоффе, можно прийти к выводу, что именно вещь в своем естественном состоянии предопределяет правовую конструкцию, создаваемую в отношении правообъективированного явления, каким становиться вещь, закрепленная в качестве объекта гражданских прав. Таким образом, основываясь на положениях диалектического материализма, который составлял глубинную основу юридических исследований советского периода, ученые с неизбежностью констатировали «служебный» характер любого правового явления. И здесь, для нас является важным ясное понимание методологического принципа, который можно сформулировать следующим образом. Для выявления сущности вещи как объекта гражданских прав необходимо познать суть правовой конструкции или правового режима данной вещи, поскольку в ней (нем) отражены как естественно-природные, экономические так и иные детерминанты раскрывающие суть вещи как объекта права собственности, иных вещных прав, а также прав обязательственных. Тем самым методологически обособляется определенный эмпирический материал исследования. И если это исследование правовое, то и эмпирический материал должен быть соответствующим. Но, самым замечательным является то, что именно правовая материя в сущности которой нашли отражения все базисные явления, в трактовке их К. Марксом, и представляет собой идеальный эмпирический материал для проведения юридического исследования, не только догматического, но и доктринального, а возможно и высокого научного уровня. В этом плане советская цивилистика, «зрящая в корень», по меткому выражению К. Пруткого и достигла тех высот в своем развитии, которые составляют честь любой юриспруденции. «Зрить в корень» в данном случае означает видеть глубокие философские основы правовых явлений, не оставаясь только в сфере юридической догматики и римских юридических конструкций.