Гражданское общество

Таким образом, в российском контексте понятие гражданского общества приобретает специфическое содержание. Его важнейшие параметры определяются характером и динамикой политической власти. И именно в этом аспекте следует рассматривать слова президента страны 

 В.В. Путина о том, что «демократическое государство должно стать эффективным инструментом самоорганизации гражданского общества» . Конечно, данный подход к пониманию гражданского общества отражает скорее традиционную российскую государственность с ее нормативной подчиненностью интересов индивида интересам политического целого, чем автономность и независимость частных устремлений. В то же время этот подход констатирует, что политическое целое обусловлено разнообразными неполитическими объединениями и процессами. Поэтому главным становится анализ структуры всей совокупности связей между индивидами и их группами, а также тех «практик власти», которые обеспечивают артикуляцию их интересов или же защиту в повседневной жизни современной России. Понимание гражданского общества как вполне публичной, институциональной сферы, как постоянного партнера организующего, инициирующего и стимулирующего государства, всегда существовало в России. Данное понимание гражданского общества предполагает в свою очередь серьезный анализ формальных и неформальных институциональных особенностей российского общества, теоретическую интерпретацию «почвенного» и «универсального» в современном развитии России, выявление основного массива неформальных правил, традиций и обычаев, определяющих эффективность функционирования политических институтов.

Невозможно не признать, что сложившийся в России правопорядок привел к глубочайшему разрыву между обществом («народом») и государством. Государство сегодня воспринимается подавляющим большинством населения как некая эгоистично-лицемерная и малоэффективная сила . И до тех пор, пока государственные органы не лишатся возможности вторгаться по своему усмотрению во все сферы жизни общества, гражданское общество не обретет реальной автономии и относительной самостоятельности.Однако нельзя отрицать и того, что именно государство и его структуры в цивилизованном обществе обладают монопольным правом на применение насилия, т.е. структуры государства по определению не могут быть равноценны с другими институтами общества. В этом контексте ценность государства проявляется не в самом факте его существования, даже его самоограничения, а исключительно в способности именно государства сохранять свободу граждан и для граждан, обеспечивать «всему народу и каждому индивидууму его естественное право на жизнь, и притом на достойную жизнь, внешне – свободную и внутренне – самостоятельную» .

В современной  России реализации данного понимания сущности государства мешает сохранившееся моносубъектное понимание сущности власти. Российское общество еще не пришло к пониманию того, что легализация ценностного разнообразия просто необходима для демо-кратического развития, для функционирования правового государства. В современной России разнообразные интересы, ценности, мнения, циркулирующие в обществе, не имеют возможности быть выраженными в таком же объеме, по тем же коммуникационным каналам, какие предоставлены официальным позициям, тем самым они просто не учитываются при выработке и реализации тех или иных государственных решений. Поэтому можно сказать, что идейно-политический плюрализм является лишь индивидуальной формой самоутверждения и находится в пространстве частной, а не публичной жизни общества . Блокировка легальных механизмов участия во власти гражданского общества создает лишь иллюзию стабильности государства и в целом политической системы.

Вместе с тем  современное российское государство тем не менее само создает общественные или полуобщественные структуры и организации, при помощи которых оно имеет возможность взаимодействовать с наиболее развитыми сегментами гражданского общества. Здесь имеются ввиду так называемые параконституционные институты, создававшиеся на протяжении всей недолгой истории государственного строительства в посткоммунистической России (Совет безопасности, Государственный совет, Общественная палата, полномочные представители президента, федеральные округа, «партии власти» и некоторые другие). Появление этих институтов проходило одновременно с проведением политики «укрепления вертикали власти». Данные институты не столько дублируют конституционные нормы, которые, как уже было сказано, не всегда и не во всем соблюдаются, сколько корректируют и приводят в соответствие с реальными потребностями политику государства. Эти процессы отражают глубоко укорененную историческую традицию функционирования государственной власти в России .

 В этом же ключе следует рассматривать  и доминирующую роль государства, а  также обязательное взаимодействие организаций гражданского общества с государством, осуществляемое путем неформальных, личных контактов. Другими словами, слабая институционализация организаций гражданского общества еще не говорит о том, что они оказывают слабое влияние на текущие социально-политические процессы. Это связано с тем, что современное российское гражданское общество еще не существует в рамках неких устойчивых традиций. В настоящее время, скорее, наблюдаются процессы взаимодействия и взаимной адаптации всех участвующих в политической жизни сторон и их реакция на меняющуюся линию поведения каждой из них.

Становление субъектов  гражданского общества всегда происходит в задаваемых политическими структурами  границах, которые, однако, могут меняться в процессе своей повседневной деятельности. Примером тому может служить трансформация политической и партийной систем последних лет, которая привела к тому, что контроль над гражданскими институтами со стороны государства стал более последовательным и твердым.

    Более того, самоуправляющиеся структурные элементы общественной жизни начинают все более жестко встраиваться в систему государственных отношений .

Иными словами, разрушительные процессы, имевшие место в 1990-е гг. ХХстолетия в российском обществе и угрожавшие самому его существованию, явились результатом своеобразного государственного нигилизма, когда государство ни во что не вмешивалось и преследовало лишь свои корпоративные интересы. В последние годы доминирующее положение государства, присущее всей российской истории, так или иначе было восстановлено. И поэтому государство в настоящее время начинает выполнять как свои общие функции, связанные с определением общих целей, социальной интеграцией, удержанием культурных образцов в период модернизации, так и частные, – от мотивации трудовой и предпринимательской деятельности до поддержки фундаментальной науки. Но вместе с восстановлением государственной субъектности происходит восстановление и традиционных форм взаимосвязи российского государства с институтами и структурами гражданского общества. Государство по прежнему претендует на монопольное право в политических решениях, рассматривая гражданское общество лишь как вспомогательную силу, которая реализует его решения. Это во многом носит объективный характер, поскольку современная Россия имеет слишком много противоречий, в том числе и антагонистических. Специфика новой конструкции государственного устройства России проявляется в том, что не институты и структуры гражданского общества определяют политическое развитие государства, а государство по своему усмотрению моделирует пространство гражданского общества.