Мемлекеттік басқарудың әлеуметтік-экономикалық тиімділігі

Прежние соперники перед твоей  красотой, они затем договорились и поклялись никогда не расставаться, пока не испытают все возможное, чтобы найти кого-нибудь, кто был бы красивее тебя или, по меньшей мере, равен тебе красотой; притом они хотели найти ее, если это возможно, в сочетании с милосердием и состраданием, чего они не нашли в твоем сердце, скованном гордостью. Они признали это единственным средством избавиться от жестокого рабства.

На третий день после их торжественного отбытия, проходя близ горы Цирцеи, они захотели зайти посмотреть древности в пещерах и святилищах этой богини. Когда они пришли туда, они были восхищены величием и уединенностью обвеваемого ветрами места, высокими и обрывистыми скалами, рокотом морских волн, которые разбивались у этих пещер, и многим другим, что позволило им увидеть место и время. Один из них ( я назову его тебе), более пылкий, сказал:

- О, если небу угодно было, чтобы и в наше время, как  это было в другие, более счастливые  века, предстала пред нами волшебница Цирцея, которая при помощи трав, минералов, ядов и чар смогла бы обуздать природу. Я вполне поверил бы, что она, несмотря на свою надменность, все же смилостивилась бы над нашим горем. Снизойдя к нашим жалобным мольбам, она дала бы нам исцеление и позволила бы отомстить нашей противнице за жестокость.

Как только он произнес эти слова, перед ними возник дворец. Всякий, знакомый с творениями человеческого гения  легко мог понять, что дворец этот не был сотворен ни человеком, ни природой. Внешний вид его я опишу в другой раз.

Путники были поражены удивлением и  охвачены надеждой на то, что некое  благосклонное божество высказало  этим уважение и желание определить их судьбы. Они сказали в один голос, что в худшем случае их постигнет  смерть, которую они считали меньшим злом, чем жизнь в таких страданиях. Поэтому они вошли во дворец, не встретив ни закрытой двери, которая преградила бы им путь, ни привратника, который спросил бы их о цели прихода.

Они оказались в богатейшей, великолепно  украшенной зале, где в царственном величии, какое можно было бы назвать аполлоновым и которое еще приукрасил Фаэтон, им предстала та, которую называют его дочерью. При ее появлении исчезли образы многих других божеств, которые прислуживали ей.

Она выступила вперед. Встреченные и ободренные приветливым выражением ее лица и покоренные блеском ее величия, они преклонили колени и с теми различиями, которые были обусловлены их разными характерами, изложили богине свои пожелания.

В заключение же они встретили у  нее такой прием, что слепые скитальцы, с трудностями и бедствиями пересекая много морей, перешедши много рек, переваливши через много гор, пройдя много долин в течение десяти лет, наконец, попали под это умеренное небо острова Британии, они собрались для созерцания прекрасных и грациозных нимф отца Темзы и, после того, как выполнили соответствующие акты прочтения, теперь нашли здесь в высшей степени любезный прием.

Главный из них, которого я назову дальше, с трагическим и жалобным выражением так изложил общую  цель:

[72]

О дамы! Здесь, пред вами, - те (не скрою!),

Чья чаша заперта и чьи сердца больны,

Но на природе в этом нет вины;

Тут только воля рока,

Который истерзал жестоко 

Нас несмертельной смертью - слепотою.

Нас - девять, тех, кто много лет  блуждали,

Ища познанья, шли чрез много стран,

Пока не заманила нас в капкан

Судьба столь бессердечно,

Что вы воскликнете, конечно:

"О любомудры! Тяжко вы страдали!"

Цирцея та, которая немало

Гордится тем, что солнце - ей отец,

Предстала нам, измученным вконец,

И из открытой чаши

Плеснула влагой в лица наши,

Потом вершить свои заклятья стала.

И ждали мы конца ее деянья,

Внимая молча, словно простецы,

Пока она не молвила: "Слепцы!

Отныне прочь ступайте

И в выси те плоды срывайте,

Которые доступны без познанья".

"О, дочь и матерь мрака и напасти, -

Ответил ей ослепший в трудный час, -

Ужель тебе так сладко мучить нас,

Страдальцев, что судьбою 

Гонимые, перед тобою 

Предстали, чтоб твоей предаться  власти?"

Потом наш гнев унынием сменился;

Потом дал новый поворот в  судьбе

Иные чувства нам обресть  в себе:

 Чтоб гнев смягчить мольбою, 

Один из нас тогда с такою 

К Цирцее речью скорбно обратился:

"Прими от нас, волшебница, моленье! 

Во имя ль славы, жаждущей венца,

Иль жалости, смягчающей сердца,

Будь нам врачом желанным

И многолетним нашим ранам 

Подай своими чарами целенье!

И хоть твоя рука нетороплива,

Все ж не откладывай спасенья час,

Не отдавай в добычу смерти нас,

И пусть твои движенья

Исторгнут слово восхищенья:

Мучитель наш врачует нас  на диво!"

Она ж в ответ: "О любомудры, знайте:

Вот чаша здесь со влагою другой!

Ее открыть нельзя моей рукой;

Вы сами с чашей этой

Идите вдаль и вглубь по свету,

Во всех отважно областях пытайте.

Решеньем рока, миру на потребу,

Лишь мудрости в единстве с красотой,

Слиянной с благородной добротой,

Дано снять крышку с чаши;

Иначе все усилья ваши

Не смогут предъявить ту влагу небу.

И тот из вас, кто из прекрасных дланей

Целебной влагой будет окроплен,

Высокую познает милость он,

И для его мученья 

Желанное придет смягченье,

И он узрит двух дивных звезд сиянье.

Но остальных пусть зависть  не тревожит,

Как долго бы для них не длился мрак;

Под небосводом не бывает так,

Чтоб радость награжденья 

Не стала платой за мученья, -

Там, где старанье человек приложит!

Вот почему дороже всех жемчужин

Теперь для вас должна явиться  та,

К которой приведет вас слепота:

Пусть бьет она жестоко,

Но так ее лучисто око,

Что свет иной для мудреца не нужен".

Но мы устали! Слишком долго время 

Водило наши бедные тела

Дорогами земли, и приняла

Надежда наша ныне

Обличье миража в пустыне, -

Все, что манило, превратилось в  бремя.

Злосчастные! Как поздно мы нашли,

Что та колдунья хочет за страданья 

Нас обмануть миражем, ожиданьем,

Считая, что напрасно

Поверим мы обманщице прекрасной,

Не угадав в небесных ризах лжи.

Но если впрямь бесплодны ожиданья,

Смиренно примем то, что шлет нам рок,

Из наших тягот извлечем урок

И робкою стопою

Бредя житейскою тропою,

Влачить мы будем наше прозябанье.

О нимфы Темзы, вы, что игры ваши

Ведете по зеленым берегам,

Позвольте с просьбой обратиться к вам:

Дерзнуть попыткой смелой

Открыть для нас рукою белой 

То, что судьба укрыла в этой чаше.

Как знать! Быть может, здесь, где с  моря волны 

Несут в своих быстринах Нереид,

Где в Темзе, снизу вверх, прилив стремит

Широкое теченье, -

Предначертало провиденье

Замок снять с чаши, дивной влаги  полной!

Одна из нимф взяла чашу в руки, и, не предпринимая ничего другого, предложила ее нимфам, одной за другой, так как  не нашлось ни одной, которая осмелилась бы открыть чашу. После этого, полюбовавшись чашей, все с общего согласия, поднесли и предложили ее из почтения и уважения одной-единственной.

А эта, не столько для испытания  свой славы, сколько из жалости и  желания попытаться помочь несчастным, еще колебалась, волнуясь, как вдруг чаша открылась сама собой.

Вам хочется, чтобы я передал, как  и сколько рукоплескали нимфы? Можно  ли поверить, что я в состоянии  выразить крайнюю радость девяти слепых, когда они услышали, что  чаша открывается, ощутили течение  струй желанной воды, открыли глаза, увидели два солнца и обрели двойное счастье? Одно состояло в возвращении когда-то потерянного света, другое в том, что вновь было найдено то, что само по себе уже могло показать им образ высшего блага на земле. Как хотите вы, чтобы я описал их радость, выраженную голосом, душой и телодвижениями, когда они и сами не смогли бы передать это?

Тут же началось зрелище буйных вакханалий наподобие тех, которые кажутся  сновидениями и нереальностью.

Затем, когда несколько утих порыв  восторга, они стали в круг и:

[73]

ПЕРВЫЙ ЗАИГРАЛ НА ЦИТРЕ И  ПРОПЕЛ СЛЕДУЮЩЕЕ:

О кручи, о шипы, о бездны, о каменья,

О горы, о моря, о реки, о луга, -

Какие дивные таятся в вас блага!

Своею помощью не вы ли

Нам таинства небес открыли?

О, наших быстрых ног счастливое движенье!

ВТОРОЙ ЗАИГРАЛ НА МАНДОЛИНЕ  И ПРОПЕЛ:

О, наших быстрых ног счастливое движенье!

Цирцея дивная! О тыф, венец рудов 

Унылых месяцев, оплаканных голов!

О дивных милостей отрада!

Она пришла для нас, награда,

За бремя стольких мук, и тягот, и томленья!

ТРЕТИЙ ЗАИГРАЛ НА ЛИРЕ И ПРОПЕЛ:

За бремя стольких мук, и тягот, и томленья

Мы в гавань прибыли, укрытую  от бурь.

Восславим же теперь небесную лазурь!

Закрыло небо пеленою 

Наш взор с заботой одною:

Чтоб солнце сквозь туман явить  нам в заключенье.

ЧЕТВЕРТЫЙ ЗАИГРАЛ НА СКРИПКЕ И  ПРОПЕЛ:

Чтоб солнце сквозь туман явить  нам в заключенье,

На долгие года закрыл нам зренье мрак.

Вот цель, что выше всех земных утех и благ, -

Забота, полная тревоги,

Чтоб к свету нас вели дороги,

Чтоб к низким радостям забыли мы стремленья.

ПЯТЫЙ ЗАИГРАЛ НА ИСПАНСКОМ БУБНЕ  И ПРОПЕЛ:

Чтоб к низким радостям забыли мы стремленья,

Чтоб высшую мечту в желания  вдохнуть,

Единственный для нас был  уготован путь,

Который нам явил сегодня 

Творенье лучшее господне, -

Заботливой судьбы здесь явно попеченье!

ШЕСТОЙ ЗАИГРАЛ НА ЛЮТНЕ И  ПРОПЕЛ:

Заботливой судьбы здесь явно попеченье;

К утехам от утех сплошной дороги нет,

И беды не ведут вслед за собою  бед; Все движется коловращаясь,

То поднимаясь, то спускаясь,

Как день и ночь ведут чредой свои явленья.

СЕДЬМОЙ ЗАИГРАЛ НА ИРЛАНДСКОЙ АРФЕ И ПРОПЕЛ:

Как день и ночь ведут чредой свои явленья,

Как прячет в темноте покров светил ночных,

И солнечный полет, и блеск лучей  дневных,

Так правящий судьбой вселенной 

Законом силы неизменной

Несет простым венец, а знатным  униженье.

ВОСЬМОЙ ЗАИГРАЛ СМЫЧКОМ НА ВИОЛЕ  И ПРОПЕЛ:

Несет простым венец, а знатным  униженье

Тот, кто механике пространств дал  точный ход,

Кто быстро, медленно иль мерно  их ведет,

Вращенье их распределяя,

С пределом масс соизмеряя.

Загадки естества раскрылись постиженью!

ДЕВЯТЫЙ ЗАИГРАЛ НА РОЖКЕ:

Загадки естества раскрылись постиженью!

Не отрицай, - скажи, что близится конец 

Безмерному труду, что уж готов  венец 

Ему среди пространств веселых,

Средь гор и рек, в лесах и в долах,

Где кручи, где шипы, где бездны, где каменья?

После того как каждый в этом же роде, играя на своем инструменте, спел свою секстину, все вместе, приплясывая  в хороводе и играя в честь  единственной Нимфы, с нежнейшей  гармонией пели песню, которую, не уверена, точно ли я запомнила.

Юлия. Дай же мне, пожалуйста, сестра, послушать то, что припомнишь.

Лаодомия.

ПЕСНЬ ПРОЗРЕВШИХ

[74]

"Зачем питать мне зависть  к небесам, -