Историческая школа права

 

К. Савиньи считал, что с движением национального духа стихийно эволюционирует и право. Динамика права всегда есть органический процесс в том смысле, что она сродни развитию организма из своего зародыша. Вся история права – медленное, плавное раскрытие той субстанции, которая, как зерно, изначально покоится в почве народного духа. На первом этапе своего развития право выступает в форме обычаев, на втором делается предметом обработки со стороны сословия ученых-правоведов, не теряя, однако, при этом связи со своим корнем – общим убеждением народа.[1]

 

Поэтому природу права (социально-исторический смысл и содержание бытия права, его сущности и существования) не следует смешивать ни с правом природы (с природной данностью  права), ни с природой разума (с априорной  данностью права из чистого разума), хотя и разум, и природа играют существенную роль в историческом процессе генезиса и развития права.

 

Если бы человек рождался уже свободным (и уже от природы  люди были бы свободными и равными), то он нигде не был бы в оковах, и со свободой, равенством, правом, справедливостью  у человечества вообще не было бы никаких  проблем.[2]

 

В том то и дело, что  вектор движения прямо противоположный: человек и человечество развиваются  к свободе, праву, равенству, справедливости из ситуации их отсутствия. И речь должна идти лишь о том, что человек по своей природе, в отличие от других живых существ, может, потенциально способен путем своего совершенствования  и развития прийти к политическим и правовым формам организации социальной жизни.

 

Генезис права как социально-исторический процесс, в частности, означает, что  становление сущности права и  возникновение правовых явлений  и отношений происходят одновременно и в рамках одного процесса. Дело, следовательно, обстоит не так, что  сперва откуда-то (от природы или свыше) дана некая готовая сущность права (принцип права, идея права, умопостигаемое бытие права) и лишь из нее затем появляются эмпирические правовые явления, правовая реальность. Как ни парадоксально, но примерно по такой же схеме изображают легисты связь между законом и жизнью.

 

С точки зрения генезиса правовой природы человека (и вместе с тем  утверждения начал права и  правопорядка в жизни целых народов), определяющее значение имеет осознание  как раз того обстоятельства, что  абстракциях права за внешней  условностью речь идет о сомом  главном и существенном в жизни  индивида и всего социума –  свободе, справедливости, равенстве, что  правовые условности – это на самом  деле абсолютно необходимые условия достойной жизни всех и каждого. А такой развитости и зрелости в организации жизни невозможно достигнуть без освоения и практического утверждения людьми требований права как императивных велений своей собственной человеческой природы, своего разума, совести и воли.

 

Право как форму, правовую форму фактических отношений  нельзя смешивать с самими фактическими отношениями,  с фактическим содержанием  общественных отношений, опосредуемых и регулируемых правовой формой. Так  что равенство, свобода и справедливость – это правовые формальности, а  не фактичности, это формально-содержательные компоненты, свойства и характеристики права и правовой формы.[3]

 

Различные определения понятия  права, представляющие собой разные направления конкретизации смысла принципа правового равенства, выражают единую (и единственную) сущность права. Причем каждое из этих определений  предполагает и другие определения  в общесмысловом контексте принципа правового равенства. Отсюда и внутренняя смысловая равноценность таких внешне различных определений, как: право – это формальное равенство, право - это всеобщая и необходимая форма свободы в общественных отношениях людей, право – это всеобщая справедливость и т. д. Ведь всеобщая формально-равная мера также предполагает свободу и справедливость, как последние – первую и друг друга.

 

Эти определения права  через объективные сущностные свойства выражают в целом природу, смысл  и специфику права, фиксируют  понимание права как самостоятельной  сущности, отличной от других сущностей. Как эти объективные свойства права, так и характеризуемая  ими сущность права относятся  к определению права в его  различении с законом, т. е. не зависят  от воли законодателя, исторически  и логически предшествуют закону.

 

К этим исходным сущностным определениям права (или к определениям сущности права) в процессе так называемой «позитивации» права, его выражения в виде закона, добавляется новое определение – властная общеобязательность того, что официально признается  и устанавливается как закон (позитивное право) в определенное время и в определенном социальном пространстве.

 

Но закон (то, что устанавливается  как позитивное право) может как соответствовать, так и противоречить праву, быть (в целом или частично) формой официально-властного признания, нормативной конкретизации и защиты, как права, так и иных (не правовых) требований, дозволений и запретов. Только как форма выражения права закон (позитивное право) представляет собой правовое явление. Благодаря такому закону принцип правового равенства (и вместе с тем всеобщность равной меры свободы) получает государственно-властное, общеобязательное признание и защиту, приобретает законную силу. Лишь будучи формой выражения объективно обусловленных свойств права, закон становится правовым законом. Правовой закон это и есть права, закон становится правовым законом. Правовой закон это и есть право, получившее официальную форму признания, конкретизации и защиты, словом – законную силу, т.е. позитивное право, обладающее объективными свойствами права.

 

Правовой закон – это  адекватное выражение права в  его официальной признанности, общеобязательности, определенности и конкретности, необходимых для действующего позитивного права.

 

Исторически свобода (свободные  индивиды) появляются в процессе разложения первобытного общества и его дифференциации на свободных и несвободных (рабов). Право и государство, пришедшие  на смену нормам и институтам власти первобытного общества, как раз и  представляют собой необходимую (и  до сих пор единственно возможную) форму нормативного и институционального признания, выражения и защиты этой свободы в виде правосубъектности индивидов в частных и публично-властных делах и отношениях. Последующий всемирно-исторический прогресс свободы (от рабства к феодализму и капитализму, а затем и к постсоциалистическому и посткапиталистическому цивилизму) -  это одновременно и прогресс необходимых правовых и государственных форм бытия, закрепления и осуществления этой свободы.

 

Право тем самым в своем  аксиологическом измерении выступает не как неформализованный (формально-фактический) носитель моральных (или смешанных морально-правовых) ценностей, что характерно для естественно-правового подхода, а как строго определенная форма именно правовых ценностей, как специфическая форма правового долженствования, отличная от всех других (моральных, религиозных и т.д.) форм долженствования и ценностных форм.

 

Такое понимание ценностного  смысла правовой формы долженствования  принципиально отличается и от позитивистского  подхода к данной проблеме. В противоположность  позитивистскому обесценению права (в качестве приказа власти) в  либертарной концепции права правовая форма как форма равенства,  свободы и справедливости качественно определенна в строго формально-правовом смысле, а не в смысле того или иного фактического содержания, как это характерно для естественно-правового подхода. Поэтому такая качественно определенная в формально-правовом плане форма права представляет собой форму долженствования не только в смысле общеобязательности. Властной императивности и т. д., но и смысле объективной ценностной общезначимости, в смысле ценностно-правового долженствования.

 

Данная концепция правовой (формально-правовой) трактовки фундаментальных  ценностей человеческого бытия (равенства, свободы, справедливости) в качестве основных моментов правовой формы долженствования  четко очерчивает и фиксирует  ценностный статус права.

 

В либертарной концепции речь, следовательно, идет об оценке (ценностном суждении и оценке) с позиций права правового смысла и значения закона (позитивного права) и наличного, эмпирически реального государства, об их правовом качестве, об их соответствии (или несоответствии) целям, требованиям, императивам права как ценностно-должного. Право при этом выступает как цель для закона (позитивного права) и государства. Это означает, что закон (позитивное право) и государство должны быть ориентированны на воплощение и осуществление требований права, поскольку именно в этом состоят их цель, смысл, значение. Закон (позитивное право) и государство ценны лишь как правовые явления. В этом ценностно-целевом определении и оценке закон (позитивное право)  и государство значимы лишь постольку и настолько, поскольку и насколько они причастны праву, выражают и осуществляют цель права, ценны в правовом смысле, являются правовыми.

 

Таким образом, ценность закона (позитивного права) и государства, согласно развиваемой нами концепции  либертарно-юридической аксиологии, состоит в их правовом значении и смысле. Цель права как должного в отношении закона и государства можно сформулировать в виде следующего ценностно-правового императива: закон и государство должны быть правовыми. Правовой закон и правовое государство – это, следовательно, правовые цели-ценности реально закона (позитивного права) и государства.

 

В этой аксиологической плоскости такое соотношение должного и сущего выражает идею необходимости постоянного совершенствования практически сложившихся и реально действующих форм позитивного права и государства, которые как явления, исторически развивающейся действительности разделяют ее достижения и недостатки и всегда далеки от идеально состояния. К тому же в процессе исторического развития обновляется, обогащается и конкретизируется сам смысл правового долженствования, весь комплекс правовых целей-ценностей-требований, которым должны соответствовать законы и государство.[4]

 

Абсолютный характер цели и требования правового закона и  правового государства не означает, конечно, будто сегодня эта цель (и требуемые ею правовой закон  и правовое государство) по своему смысловому содержанию и ценностному объему та же, что и сто лет назад  или будет сто лет спустя. Яркой  иллюстрацией таких изменений является, например, весьма радикальное развитие и существенное обновление за последнее  столетие представлений о правах и свободах человека, их месте и  значении в иерархии правовых ценностей, их определяющей роли в процессе правовой оценки действующего законодательства, деятельности государства и т.д.[5]

 

 

Заключение

 

 

Исследовав учение исторической школы права, мы приходим к двояким  выводам. Конечно, само по себе намерение  превзойти понимание права как  произвольной людской выдумки, застывшего неизменного постулата природы  и т. п. и дать трактовку правовых институтов как закономерного исторического  продукта общественной жизни заслуживает  всяческого одобрения. Однако историзм рассматриваемой нами школы –  историзм ущербный. Во-первых, он постулирует  неизменность раз и навсегда данного  самобытного народного духа. Во-вторых, развитие он понимает не как цепь качественных преобразований, совершающихся в  процессе исторической эволюции, а  как простое, хронологически последовательное, механическое развертывание изначального содержания таинственного «духа» народа.

 

Юристы исторической школы  права видели назначение действующих  в государстве юридических институтов в том, чтобы служить опорой внешнего порядка, каким бы консервативным порядок  этот ни был. Положительные законы бессильны  бороться со злом, встречающимся в  жизни. В лучшем случае они способны помочь упорядочению обычного права  и политической структуры, которые  формируются естественно-исторически под влиянием происходящих в народном «духе» необъяснимых превращений. Законодатель должен стараться максимально точно выражать «общее убеждение нации», при этом условии правовые нормы будут обладать ценностью божественного и потому приобретут самодовлеющее значение.

 

Оперируя приведенными выше и схожими с ними аргументами, приверженцы исторической школы  права выступали в защиту крепостничества, монархической государственности  и партикуляризма изжившего себя феодального права. Они говорили о ненужности кодификации законодательства и иных подобных мероприятий в  масштабах всей Германии. Вместе с  тем они отвергали теорию договорного  происхождения государства, не признавали права народа на революцию, отклоняли  идею разделения властей и отрицали другие аналогичные политические лозунги  той эпохи.

 

Идея «народного духа», которую  насаждали в юриспруденции Г. Гуго, К. Савиньи, Г. Пухта, в те времена и позже, в общем, мало импонировала исследователям и нашла немного почитателей. Но в философско-юридических суждениях исторической школы права положительное значение имела критика умозрительных представлений естественно-правового толка о вечности, неизменности и неподвижности права. Оставила свой след в истории юриспруденции и попытка этой школы трактовать правовые институты в качестве особых социальных явлений, исторически закономерно рождающихся, функционирующих и развивающихся в целостном едином потоке жизни каждого народа.

 

Консервативная по своим  практически-политическим выводам, историческая школа права, тем не менее, пополнила  социологическую и юридическую  теорию плодотворными гипотезами, ценными  наблюдениями методологического порядка. Во всяком случае, дальнейший прогресс научного знания в области прав, имевшей место в XIX в., трудно понять без учета деятельности этой школы.

 

 

Библиографический список

 

 

 

1.     Алексеев, С.  С. Теория права./ Алексеев С.  С. – БЕК, Харьков, 1994. – 224 с.

 

2.     Венгеров, А.  Б. Основы государства и права./ А. Б. Венгеров, И. Ф. Кузьмин,  А. В. Миукевич. – М. Высшая школа, 1987. – 336 с.

 

3.     Жидков, О.А.  история государства и права  зарубежных стран./ О. А. Жидков, Н. А. Крашенникова, ч.1, - М.: НОРМА, 1996. – 462 с.

 

4.     Исаев, И.  А. История государства и права  России, курс лекций./ И. А. Исаев.  – М.,1993. – 246 с.

 

5.     Малахов, В.П.  Правовая мысль: Антология./ Автор-составитель  В.П Малахов. – М.: Академический проект; Екатеринбург: деловая книга, 2003. – 1016 с.

 

6.     Матузов, Н. И. Теория государства и права: Учебник./ Н. И. Матузов, А. В. Малько. – М.: Юристъ, 2004. – 512 с.

 

7.     Новгородцев,  П.И. Историческая школа юристов,  ее происхождение и судьба./ П.И.  Новгородцев. – М., 1896 г.

 

8.     Нерсесянц, В.С. Философия права. Учебник для ВУЗов./ В. С. Нерсесянц. - М.: Издательская группа ИНФРА. М – НОРМА, 1997. – 652 с.

 

9.     Черниловский, З. М. всеобщая история государства и права./ З. М. Черниловский. – М.: Юристъ, 1995. – 576 с.