Военные режимы

В Демократической Республике Мадагаскар власть с 1975 г. осуществляла военная директория, а спустя несколько месяцев Верховный революционный совет во главе с капитаном II ранга Д. Рацираком, который был избран всеобщим прямым голосованием президентом страны и верховным главнокомандующим вооруженных сил. Демократизация затронула и эту страну в процессе формирования высшего органа власти по переходу к Третьей Республике в соответствии с первой статьей новой Конституции 31 октября 1991 г.

В результате острой многомесячной борьбы между военным и формирующимся гражданским правительством победу одержали гражданское правительство и президент - профессор Альбер Зафи. Адмирал Д. Рацираки, имея немало сторонников в армии, вынужден был уйти в отставку. Это объясняется тем, что как в ходе конституционного референдума, так и в ходе президентских выборов армия занимала нейтральную позицию, официально не поддерживала ни одну из сторон. Она лишь реагировала на волю народа, который в ходе проведения политических реформ поддержал начало демократических перемен в стране и избрал гражданского президента.

Несколько другая обстановка сложилась в Гане, где военные во главе с капитаном ВВС Джерри Роллингсом свергли коррумпированное прозападное правительство. В начале 1993 г. произошла торжественная церемония вступления Д. Роллингса в должность нового президента Республики Гана в результате всеобщих президентских выборов, где пять видных политических лидеров выдвинули свои кандидатуры на пост главы государства. «Метаморфоза» Д. Роллингса, которая означала трансформацию военного диктатора в гражданского демократически избранного лидера, по-разному освещалась западной прессой. Главным же, на наш взгляд, явилась поддержка его кандидатуры ганским народом и прежде всего, сельским населением, армейскими кругами, его бескомпромиссная борьба с коррупцией, гуманное отношение к оппозиционным партиям, предоставление амнистии всем гражданам страны, которые в свое время эмигрировали по политическим соображениям и, что особенно важно, стратегический курс экономической политики Д. Роллингса и его партии, направленный на подъем уровня жизни народа.

Военно-диктаторские режимы в Заире и Того, проведя под напором массового демократического движения в своих странах общенациональные конференции, в начале 90-х годов прервали процесс политического реформирования, опираясь на верные им армейские части. Президент Заира Маршал Мобуту Сесе Секо-Куку, который возглавлял военный режим в стране с 1967 г., в 1990 г. дал согласие на «опыт по установлению многопартийности» и в то же время предпринял маневры по торможению процесса демократизации в стране. В марте 1993 г. С.С. Мобуту дезавуировал все свои решения по демократизации военного режима и собрал конференцию «круглого стола» с участием политических и государственных союзников. Оппозиция не признала «круглого стола».

Высший Совет Республики (ВСР) - временный парламент, избранный общенациональной конференцией, квалифицировал форум как «формальный орган», а смещение президентом премьер-министра Э. Чисекеди со своего поста и назначение своего - «очередным развлечением Мобуту». Таким образом, в стране возникло двоевластие. В этом противоборстве положение Мобуту С.С, который опирается на свою администрацию, гвардию и армию, более предпочтительно, чем у оппозиции. В феврале 1993 г. в течение нескольких суток армия и гвардия держала в осаде 400 депутатов Высшего совета республики. Народные избранники сидели в блокированном здании без пищи и медицинской помощи. Местные и иностранные обозреватели в связи с этими событиями писали, что армия нарушила обещание о нейтралитете и выступила как политическая сила.

Высшее армейское командование дало понять, что признает власть только в лице маршала Мобуту, подчиняется лишь ему и будет выполнять законы, которые утверждены им.

Такая же тенденция проявилась в Того, где армия, верная президенту генералу Г. Эйадему, выступает против оппозиции – демократических партий и движений, ведущих борьбу с военной диктатурой в стране. Спасаясь от насилия, тысячи жителей Того переходят границы с соседними государствами прежде всего в Гану и Бенин. Беженцы свидетельствуют, что «военные убивают безоружных людей», а «армейские грузовики вывозят из столицы - Ломе сотни трупов». Население столицы за последнее время сократилось на 1/3.

История последних десятилетий свидетельствует о том, что сокращение авторитарных военно-диктаторских режимов в африканских странах не снижает роль армии в политической жизни страны. После передачи государственной власти гражданскому правительству и трансформации однопартийных систем в многопартийные руководящие армейские круги в силу своей организованности, сплоченности, образованности и дисциплинированности продолжают оставаться активной политической силой общества.

Вместе с тем среди военной элиты растет понимание опасности «пребывания у власти» военных для армии, с одной стороны, и для общества, с другой. Один из профессиональных нигерийских генералов С. Ибрагим подчеркивает, что «от участия в управлении государством у военных было больше неудач, чем достижений». Для него, как и для многих профессионалов, восстановление конституционного гражданского правления неотделимо от создания подлинно профессиональной армии, которая была бы вне политики.[16]

В принципе, ни одно правительство не может игнорировать военных, но это совершенно не равнозначно тому, чтобы допускать их до власти. Многие, говоря о европейских государствах, путают понятия «военная диктатура» и «тоталитарный» или «авторитарный» режим. В новейшей истории в западных странах военных диктатур не было, за исключением хунты «черных полковников» в Греции, которая продержалась недолго. В Европе давно установилось совершенно четкое правило: армия и силовые структуры выполняют свои конкретные функции, они отделены от политики. Безусловно, влияние на политику оказывает разведка, но это уже несколько иная сфера.

Следует также учитывать, что захват власти в стране военными еще не означает установления там военной диктатуры. Военная диктатура в строгом смысле слова - это прямая власть военных, когда все руководящие посты в государстве находятся в руках военных, а гражданские органы им подчиняются. Военная диктатура исключает какие бы то ни было демократические институты, такие, как парламент, выборы. Армия - вот единственный институт правления.

Европа демонстрировала несколько примеров прихода к власти военных с помощью переворотов, но к установлению военных диктатур это не привело.

Скажем, в Испании генерал Франко пришел к власти в результате военного мятежа и держал ее в своих руках 30 лет. Это был авторитарный, абсолютно недемократический, почти тоталитарный режим, но это вовсе не значит, что в Испании все это время была военная диктатура. То же можно сказать и о генерале Антонеску в Румынии, который захватил власть в результате переворота. Военные играли одно время большую роль в Венгрии, в Польше, в некоторых других европейских странах. Никаких поползновений установить военную диктатуру никогда не было ни в Италии, ни в Германии, ни в Англии, ни в одной другой европейской стране, за исключением Греции.

Пожалуй, самый любопытный пример участия военных в руководстве европейским государством в новейшей истории - это приход к власти де Голля во Франции. На тот момент в стране всерьез «запахло» военной диктатурой. Франция никак не могла подавить освободительное восстание в Алжире, притом что там была сосредоточена вся французская армия. И тогда генералы, решив, что все дело в слабости правительства, которое не слишком интенсивно, энергично и беспощадно ведет эту войну, задумали военный переворот в Париже. Планировалось, что переброшенные из Алжира парашютисты высадятся около Парижа, захватят власть.

Чтобы не допустить установления военной диктатуры, гражданские власти, общественные демократические силы обратились за помощью к уважаемому в армии человеку, отставному генералу де Голлю. Он стал премьер­министром, и французские генералы успокоились, решив, что раз уж де Голль приходит к власти, то Алжир он точно не отдаст. А де Голль потом всех обманул, и Алжир получил независимость.

Именно генерал де Голль установил довольно авторитарную форму правления, но западного типа. Никаких поползновений запретить какие­то партии у его правительства не было, все демократические институты действовали, как и прежде. Была установлена сильная президентская власть (примерно как сегодня в России), но не более того. И когда нужно было подавить мятеж, который подняли против него военные в Алжире, увидев, что он «обвел их вокруг пальца», де Голль, надев генеральскую форму, произнес с экрана телевизора речь, обращенную к армии в Алжире, и та отказалась поддерживать своих генералов. Он победил без пролития крови.

Сегодня военная диктатура в полном смысле этого определения в демократических странах невозможна. Совершенно невероятно представить себе военный переворот в Соединенных Штатах Америки, даже мысль об этом покажется абсурдной. Армия там знает свое место. И это притом, что военная политика там очень важна и американцы вмешиваются в различные военные конфликты, посылают свои войска в разные страны, а интересы военно-промышленного комплекса, самих военных учитываются государством.

В странах «третьего мира» ситуация в корне иная. В тропической Африке с 1948 года и до середины 80-х было совершено 56 удавшихся переворотов и 65 неудавшихся. Это только на одном континенте. За этот период 68 глав государств и правительств Африки были устранены насильственным путем, в том числе 20 из них были казнены. В 60-х - начале 70-х годов прошлого века многим казалось, что наступает эра, когда армия возьмет власть в свои руки в «третьем мире». Можно сосчитать по пальцам страны, которым удалось избежать этой участи.

Во­первых, это Китай. С одной стороны, армия сыграла решающую роль в победе коммунизма в этой стране, и Мао Цзедун никогда не сомневался, что только так можно прийти к власти. Одно из самых знаменитых его изречений: «Власть приходит из дула винтовки». Другое дело, что установленный им режим был не более военным, чем режим, который установил Ленин, а потом Сталин.

Никогда не было военных переворотов в Индии, чуть ли не единственной стране из бывших колоний, где удалось установить успешный демократический режим. Это очень важный момент, поскольку все остальные перевороты происходили в результате провала демократии. В Индии (но не в Пакистане, хотя изначально это была единая страна) англичанам удалось создать предпосылки для развития демократических институтов. Сначала у власти находилась достаточно сильная политическая партия ¬ Индийский национальный конгресс во главе с Неру, а затем его дочерью Индирой Ганди. Потом она потерпела поражение и ее сменила другая, - словом происходил обычный демократический процесс.

В остальных странах «третьего мира» после их освобождения ситуация складывалась иначе. 1960 год бы назван годом Африки, поскольку два десятка государств этого континента тогда получили независимость. В течение нескольких последующих лет освободилась вся Африка.

Метрополии, конечно же, хотели уйти, сохранив свое влияние. И для этого постарались оставить в бывших колониях такие политические режимы, с которыми впоследствии было бы легко сотрудничать. В большинстве стран были созданы демократические режимы. Все они, увы, провалились. Нет ни одного успешного примера торжества демократии в тропической Африке и на Ближнем Востоке, видимо, потому, что демократия западного образца не соответствует традициям, обычаям, менталитету этих народов.

Сценарий провала западных демократий в «третьем мире» был примерно одинаков. Во­первых, придя к власти, местные политики раскулачивали белых землевладельцев, имевших крепкие, продуктивные хозяйства, и делили землю между малограмотными, совершенно неопытными, не имеющими никакого представления о современных методах ведения хозяйства соплеменниками. Понятно, что в результате такой реорганизации сельское хозяйство «покатилось под гору». Во­вторых, новые режимы погубил трайбализм (от латинского tribus - племя, то есть культурно­бытовая, культовая и общественно­политическая племенная обособленность). Дело в том, что формальная демократия, установленная в этих странах, работает по принципу: один человек ¬ один голос. Поскольку все страны «третьего мира» состоят из десятка, а то и сотни этнических общин, племен, самые многочисленные из них демократическим путем в результате выборов получали большинство голосов, формировали правительство. Все высшие посты, все «теплые местечки» занимали представители данной этнической группы.

В странах начиналась совершенно беззастенчивая коррупция. Каждый чиновник, получивший «теплое место» в столице, первым делом по местным обычаям должен был облагодетельствовать все свое племя, деревню, округ. Пристроить каждого земляка, и если можно - в столице. Родственники и вовсе десятками жили в домах чиновников, естественно, за государственный счет. Один президент сказал, что независимость достигнута и народ теперь в состоянии обеспечить достойный уровень жизни своим правителям. Другой в одном восточноафриканском государстве устроил себе свадьбу, на которую пригласил 6 тысяч человек. Когда его спрашивали, не слишком ли это шикарно, он отвечал вопросом: а разве свадьба английской королевы обходится дешевле?

Понятно, что такое положение не устраивало никого, кроме самой верхушки. Остальные этнические группы и племена чувствовали себя обделенными. У них зрела такая мысль: раньше господствовали, скажем, англичане. Никто их не любил, но считали, что так уж устроена жизнь: белые наверху, черные внизу. Но почему теперь черный, такой же, как и я, но из другого племени, строит себе дворец из итальянского мрамора, почему все люди из его племени раскатывают на «мерседесах», в то время как остальные прозябают в нищете?

Другие этнические группы начинали вести борьбу против правительства. Правительство ужесточало репрессии. Недовольные уходили в подполье, формировали вооруженные отряды, которые начинали борьбу. В ответ на это вводилось военное положение. Дело доходило до того, что было ясно: либо страна распадется на отдельные племена, этнические группы, либо коррупция съест все национальное богатство. И тогда оппозиционные политики начинали искать «скрепы», какой­то «обруч», который бы удержал страну от распада и покончил с коррупцией.