Преодоление правового нигилизма в России

      В качестве примера можно привести кровавые события 1993 года, когда исполнительная власть произвела расстрел парламента  и узурпацию власти, фактически переступив через закон, а уж потом это сложившееся соотношение политических сил было закреплено на самом высоком законодательном уровне путем принятия Конституции 1993 года. Кстати, подобная практика вообще характерна для стран, так называемого, «соцлагеря» – здесь право не формировало уклад общественной жизни, а лишь закрепляло юридически уже реально сложившиеся отношения в обществе (например, Конституция РСФСР 1919 года) – т.е. оформляло «de-jure» то, что уже было «de-facto». Как справедливо отмечал С.С. Алексеев в

своей книге «Теория права» в отечественной  правовой системе право всегда

отставало от реальных общественных отношений, лишь в незначительной степени нагоняя их. В качестве недавнего примера подобного варианта развития событий можно привести Чеческую войну 1994-96 годов, когда в начале на один из субъектов РФ (являющийся таковым, по крайней мере, юридически) были введены подразделения регулярной армии и внутренних войск, а уж потом были приняты какие-то юридически обосновывавшие данное  действо меры (вначале же все основывалось лишь на Указе Президента «О наведении конституционного порядка в Чеченской республике» 1994 года), почти тоже самое было сделано в рамках второй Чеченской Кампании или контр террористической операции, как её официально называют (1999-?) с той лишь разницей, что в этот раз агрессорами выступали не мы и поэтому подготовить заранее соответствующую юридическую базу было невозможно.

      В заключение упомянем о такой крайней  форме проявления правового нигилизма, как революция. В самом деле, никакая другая форма проявления нигилизма так отрицательно не относится к любому проявлению права и законности. И это вполне понятно – ведь сама сущность революции предполагает полный отказ правовых норм и законности. Революция в какой-то мере то вызывается несовершенной правовой системой, которая неспособна вовремя выявить и потушить революционный пожар. Вспыхнув пламя революции сметает все на своем пути, в качестве знамени выбрасывается лозунг: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем .», а вот что следует затем зависит в большей степени от людей захвативших власть. А возможно, что государство, постепенно остывая от революционного накала, пойдет по пути создания новых правовых норм, постепенно образует свежую правовую систему и затем заживет более спокойной жизнью идя по пути формирования гражданского общества и правового государства. А возможно, что государство так и останется на полпути и будет двигаться то назад, то вперед, разрушаемое внутренними противоречиями (за примерами далеко ходить не нужно). Но почти во всех случаях революционного взрыва право так или иначе страдает. Особенно опасен момент так называемого «правового вакуума», когда старое право уже не действует, а новое право еще не действует (т.е. когда новые нормы только-только создаются) – в этот период начинает действовать так называемая «революционная целесообразность» – т.е. проще говоря  обыкновенный беспредел, когда решение важнейших вопросов, а часто и человеческих судеб отдается на откуп новоиспеченным революционерам-управленцам, основной положительной чертой которых является наличие «революционного чутья» и «революционного правосознания». Это, конечно же, трагические периоды в истории права. Происходят всплески преступности и насилия, борьба с которыми ведется адекватно жестокими и часто не правовыми методами. Правовой нигилизм царит везде и всюду – люди перестают доверять не только праву и законам, но и вообще кому бы то ни было и чему бы то ни было, доверяя только собственным силам.

      Вот это и есть основные формы проявления правового нигилизма во внешнем  мире. Говоря о современном состоянии российской правовой системы, необходимо отметить, что огромное влияние на возросший до небывалых размеров в последнее время правовой нигилизм оказал период так называемой перестройки – особенно её начальный этап. Именно тогда на население страны хлынули потоки информации об ужасах ГУЛАГ'а, о злоупотреблениях партийной верхушки и коррумпированности государственного аппарата. Самобичевание стало одной из добрых традиций. На прошлое выливались целые ушаты часто незаслуженной грязи. Все наследие прежних поколений безоговорочно отметалось, при этом отвергался даже положительный опыт истории. Как справедливо отмечал в своем интервью известный журналист Отто Лацис: «Огульное отрицание прошлого происходило и происходит повсеместно, но подобное уничтожение идеалов ни к чему хорошему не приведет». Журналист оказался прав – на настоящий момент в государстве идеалы вырождены практически целиком и население (особенно молодежь) поставлено перед фактом необходимости поиска новых «маяков», часто при этом становясь на скользкий путь правонарушений. Говоря о том явлении, как правовой нигилизм известный философ И.А. Ильин говорил, что «нигилизм – это один  из элементов, своеобразная черта

общественного сознания, особенность национальной культуры». Ильин обоснованно говорил, что с помощью только карательных мер искоренения правового нигилизма добиться не удастся, справедливо полагая, что честным и законопослушным можно быть только по личной убежденности, в силу личного решения, иначе гражданин из опоры превращается в «брешь в  правопорядке». На этом основании философом был проведен рубеж между

законопослушанием (основывается на страхе показания) и  законоуважением

(базируется прежде всего на «инстинктивном правочувствии» – т.е. своеобразной внутренней законности), т.е. нужно добиться исполнения законов, «не за страх, а за совесть». Вообще идеальным государственным устройством, по мнению Ильенко, является монархия, где глава  государства – монарх является символом нации и идеалом поведенческой установки. В завершении моего исследования хотелось бы сказать, что право – вещь чрезвычайно многогранная и сложная, это действенное оружие, сила которого, зависит от того, в чьих руках оно находится. Несомненно прав был Кант, когда говорил, что: «право может служить как средство ограничения произвола,  так и средством попрания свобод человека». Такой же точки зрения придерживался другой немецкий философ Иеринг, утверждавший, что право является благом, но в злых руках оно может превратиться во всеобщую трагедию. С этим трудно не согласиться. Одновременно надо учитывать, что нельзя все беды сваливать лишь на право. «Несомненно, пишет Матузов – право обладает большой силой, но не максимальной, оно не всесильно». Тем самым Н.И. Матузов уберегает читателей от проявления  правового идеализма – другой крайности, которая диаметрально противоположна правовому нигилизму. Правовой идеализм в принципе также опасен для правопорядка и законности. Он состоит в том, что праву ошибочно приписывается слишком большая роль в обустройстве общественной жизни – правовые идеалисты считают, что достаточно принять хорошие законы и все пойдет, как по маслу, наступит правопорядок  и законопослушание во всем. Однако это далеко не так – ведь еще Ш. Монтескье отмечал, что хороших законов еще не достаточно для улучшения

жизни, нужны действенные механизмы  их реализации. Поэтому правовые идеалисты, не увидев реального улучшения жизни после принятия «хороших законов», которые из-за тысяч различного рода препятствий все  никак не могут вступить в действие,  разочаровываются в праве и постепенно смещаются на позиции того же самого правового нигилизма. Вот почему нежелателен ни правовой нигилизм, ни правовой идеализм, а в отношении человека к праву должна быть, говоря языком Горация, «aurem mediakridas» (т.е. «золотая середина»). 

    ВОПРОСЫ ДЕФИНИЦИИ

    В современной литературе правовой нигилизм чаще всего определяют как элемент  общественного сознания, проявляющийся  в безразличном, недоверчивом, пренебрежительном  отношении к праву, законам, законности, государству, его символам либо даже в полном отрицании их социальной ценности. Представляется, что предлагаемое определение неточно не потому, что охватывает большой диапазон негативного отношения к праву – от безразличного до полного отрицания, что действительно свойственно правовому нигилизму, а в силу широкого охвата «предмета отрицания» – право, законы, законность, государство и его символы. В данном случае мы имеем дело, скорее, с определением нигилизма как одной из форм мироощущения и социального поведения, имеющих особое распространение в кризисные эпохи общественно-исторического развития и проявляющихся в отрицании общепринятых ценностей: идеалов, моральных норм, культуры, форм общественной жизни. Другие определения, напротив, сужают спектр проявления правового нигилизма, поскольку, базируясь на нормативистском подходе к пониманию сущности права, ставят знак равенства между правом и законом и, таким образом, по сути, сводят правовой нигилизм к несоблюдению и неисполнению законов. Так, например, Н.И. Матузов, характеризуя различные формы правового нигилизма, выделяет такие основные его формы, как умышленное нарушение законов и иных нормативно-правовых актов, массовое несоблюдение и неисполнение юридических предписаний, издание противоречивых правовых актов и др. Правовой нигилизм следует определять, как этого требует сам термин: нигилизм означает полное отрицание, в данном случае – полное отрицание роли права как регулятора общественных отношений. Может проявляться, как справедливо указывает В.А.Туманов, в активной и пассивной форме – от безразличного отношения к праву, недооценки его роли и значения до осознанно враждебного отношения к нему. На личностном уровне правовой нигилизм выступает в двух качествах: как состояние умов, чувств, настроений и как образ действий, реальное поведение, но и в том, и другом случае он имеет крайне деструктивное воздействие на общество.

    Чаще  всего правовой нигилизм в России объясняют исторической традицией. Так, Н.И. Матузов связывает правовой нигилизм с современной российской правовой ментальностью, которая имеет ряд таких особенностей, как неразвитое правовое чувство, низкий уровень политической и юридической культуры, отсутствие прочных традиций законоуважения и законопослушания. Именно в низком уровне правосознания российского общества кроется основная причина правового нигилизма в нашей стране. Представляется, что современный российский правовой нигилизм является отражением системного кризиса общественного мировоззрения, кризиса ценностей, непосредственно связанного с кризисом в области этики и права, который испытывает сегодня не только российское общество, но и весь Западный мир, о котором говорят многие зарубежные юристы, философы, социологи. Так, например, такой авторитетный историк права, как Гарольд Дж. Берман, отмечает: «Мы находимся в середине беспрецедентного кризиса правовых ценностей и правовых мыслей, кризиса, в котором ставится под сомнение вся наша традиция права – не только так называемые либеральные концепции последних нескольких столетий, но сама структура западного правового порядка». Нобелевский лауреат премии мира 1952 года, немецкий гуманист, врач Альберт Швейцер писал, что современные юристы не представляют себе живого и непосредственного восприятия права, довольствуясь правом чисто инструментальным: «Наступило безотрадное время опровержения, выхолащивания и деморализации правосознания. Мы живем в период отсутствия права. Парламенты легкомысленно фабрикуют противоречащие праву законы. Государства обходятся со своими подданными, нисколько не заботясь о сохранении у людей хоть какого-то ощущения права».  При этом кризис поразил не только национально-правовую сферу: более чем очевиден кризис международного права на современном этапе. Кризис права, порождающий правовой нигилизм, вытекает из общего мировоззренческого, духовного и культурного кризиса общества. Еще Р.Йеринг определял, что «право есть не внешнее собрание произвольных определений, которое обязано своим происхождением размышлению законодателя, но так же, как и язык народа, есть внутри образовавшийся и законченный продукт истории… Нельзя изолированно исследовать действительное право и нравственную жизнь во всей ее целостности». Определенные формы господствующего правосознания (правовой идеологии) в виде основополагающих идей глубоко проникают в содержание права и становятся глубинным центральным звеном всей правовой материи. Являясь одной из трех основных граней права (пластами правовой материи), правовые идеи аккумулируют, переводят на язык правовых категорий и представляют в концептуальном виде материальные, духовные, нравственные начала данного общества, заложенные в его строе интеллектуально-ценностные установки и тенденции.

     ²Cовременный кризис права проявляется в том, что нравственные и социально-юридические ценности утрачивают свое истинное значение и начинают отражать только материальные интересы отдельных групп и индивидов. Для современного правосознания характерно релятивистское отношение к праву, характеризующееся представлением о том, что в праве все относительно, поскольку оно обусловлено сегодняшней экономикой и политикой. Содержание права представляется обществу неопределенным и условным, его значение – временным и относительным, цели – произвольными и субъективными, и, таким образом, дискредитируется сама идея права. Еще в 70-х годах ХХ века в Гарвардском и Стенфордском университетах США была распространена юридическая теория, получившая в науке название критического метода правопонимания, по мнению представителей которого право на самом деле является всего лишь замаскированной риторикой политика. Более глубокую проработку эти идеи ранее получили в трудах профессора Гарвардского университета П.Сорокина. Кризис права, справедливо отмечал П.Сорокин, – порождение аксиологического кризиса, кризиса ценностей. Юридические нормы все больше и больше рассматриваются как орудие в руках стоящей у власти элиты, эксплуатирующей другие группы населения, поэтому право утратило свой престиж и доверие со стороны индивидов. По сути, на смену праву приходят «право сильного» и произвол. «Общественные этика и право вновь зашли в тупик, отмечающий finis настоящей эпохи. Без новой абсолютизации и универсализации ценностей общество не сможет избежать этого тупика. Таков вердикт истории в отношении прошлых кризисов этики и права, и таким должен быть приговор в отношении настоящего кризиса». Действительно, история уже знает пример аксиологического кризиса, повлекшего грандиозное крушение могущественной древнеримской цивилизации, которое потрясло его современников и воспринималось ими как «конец мира»: кризис нравственных и социально-правовых ценностей Древнего Рима привел к  разрушению исторически сложившейся правовой основы государства и  нравственной  деградации общества  и послужил в итоге причиной гибели античной цивилизации. Укажем, что социальная система любого масштаба предполагает существование неких разделяемых всеми общих ценностей, и именно ценности являются средством выявления социальных связей и функционирования социальных институтов. Ценность можно трактовать как установку конкретной исторической эпохи, как свойственное ей направление интереса, и ценностные установки, обладая устойчивым и глубоким социальным значением, во многом определяют уклад жизни, влияют на характер отношений между людьми. Ценности устанавливаются в коллективе, проистекая из высокой социализированности его членов, приобретают нормирующее значение, становясь общепринятой константой в жизни определенного социума и начинают выступать в роли жизненных ориентиров для его членов. Усвоение социально-правовых ценностей на личностном уровне составляет необходимую основу поддержания нормативного порядка в обществе. Иерархия ценностей конституирует фундамент культуры в целом и права, в частности, в рамках которых ценности соотносятся с представлением о нормативном идеале. В аксиологическом смысле право выступает в качестве особой формы самосознания общества, поскольку оно – модель желательного, идеального, с точки зрения социума, поведения. Право – это проявление культуры, ее важнейшая нормативно-аксиологическая составляющая.