Основы мусульманского права

Автор работы: k*********@yandex.ru, 26 Ноября 2011 в 17:26, курсовая работа

Краткое описание

Мусульманское право сформировалось в глубоком средневековье и с тех пор проделало существенную эволюцию с точки зрения развития своих источников. Характерные черты этого права — архаичность, казуистичность, отсутствие писаных систематизированных норм во многом сглажены принятием в новейшее время законов, кодексов — продуктов деятельности государства.

Содержание работы

Введение.....................................................................................стр.3
Теоретические основы мусульманского права.......................стр.5
Некоторые примеры действия мусульманской правовой
системы на территории Северного Кавказа...............................стр.24
4.Заключение.................................................................................стр.37
Используемая литература…………………………………….стр.40

Содержимое работы - 1 файл

kursovik.doc

— 264.00 Кб (Скачать файл)

      Суд по шариату вершился кадиями, которые  в своем большинстве  тоже были престарелыми людьми и считались "почетными стариками". Поэтому (хотя и не только по этой причине) у всех народов когда-то существовала геронтотимия - почитание стариков.17

      В то же время, даже если оставить в стороне  уголовную сферу  права, имперская  администрация наряду с адатами и шариатом стала исподволь внедрять российское законодательство и судопроизводство, например в Кабарде и Осетии, путем создания смешанных судов из председателей - имперских чиновников, депутатов из числа патрилиниджных старейшин и духовных судей. Таковы были, в частности, горские словесные суды, окружные словесные суды и аульные суды (для рассмотрения второстепенных дел). В целом судебная реформа в регионе растянулась на несколько лет, и судебные постановления часто основывались на разного рода инструкциях и правилах. И все-таки: наряду с адатами и шариатом появился третий компонент - общеимперское законодательство и судопроизводство. Конечная цель нововведения состояла в том, чтобы со временем вытеснить местные адаты и шариат общероссийскими законами и подзаконными актами. Но делалось это не прямо, не в лоб. Пока в одних сферах права отдавалось предпочтение адатам (чаще в имущественном праве), в других - шариату (преимущественно в брачно-семейном праве), в иных -общеимперским законам (главным образом в уголовном праве). Если дело не касалось уголовно наказуемых деяний, то стороны были вправе, договорившись между собой, сами выбирать систему права, а то и судопроизводства. Это был разумный, рассчитанный на десятилетия реформистский курс преобразований.

      Совсем  другой курс преобразований был взят после  Октября и установления на Северном Кавказе  советской власти. Была проигнорирована  общеизвестная культурологическая закономерность: нововведения прививаются только тогда, когда общество-реципиент готово к их восприятию (например, Турция 1920-х и Иран 1960-х годов). Между тем на Северном Кавказе уже в 1927 году были запрещены суды по шариату, годом-двумя позже - еще более древние патрилиниджные суды по адатам. Как известно, в 1920-е годы еще действовали не только принуждением, но и убеждением. О том, как разрушались религиозные традиции, хорошо известно. Что же касается борьбы с народными традициями, то на этом надо остановиться особо.18

      Власти  старались создать  видимость некоего  передового общественного мнения, организуя "инициативу снизу" и используя средства массовой информации. Первое чаще всего делалось с помощью партийных и комсомольских ячеек, второе - руками боевитых публицистов, главным образом из местных.

      Чтобы дезавуировать адатные патрилиниджные суды, надо было прежде всего дезавуировать сами патрилиниджи. В 1928 году в постановлении ЦК ВКП(б) "О работе парторганизаций нацобластей Северного Кавказа" обращалось внимание на связь между "влиянием кулачества" и "родовыми связями и традициями" . С этого времени не только циркуляры местных партийных и советских органов, но и протоколы всевозможных собраний, северокавказская пресса и периодика буквально изобиловали выпадами против родственной солидарности. В Чечене-Ингушетии, где родственные связи были особенно тесны, даже было придумано особое словечко-клеймо - "тайповство" ("тайповщина"), образованное от названия патрилиниджа самого высокого уровня. На страницах журнала "Революция и горец" развивалась мысль, что родственные интересы несовместимы с партийно-государственными. «Для коммуниста, который еще связан пуповиной со своим родом (фамилией), кулак данного рода в определенных отношениях "свой". Поэтому часто сила родовых связей оказывается сильней классовых задач». Другой автор писал о кулацкой природе верхушки чеченских тайпов . Особенно прославился на этом поприще карачаевский публицист И.А.-К. Хубиев, писавший под псевдонимом И. Карачайлы. В газетах "Советский Юг" и "Горская жизнь", в журналах "Революция и горец", "На подъеме", "Советский Северный Кавказ" и др. он неоднократно писал о губительности "родовых" связей между бедняком и "кулаком", партийцем и белым офицером, комсомольцем и "почетным стариком", о том, что круговая порука была полезна перед лицом царизма, но в условиях советской власти превратилась в свою противоположность. Здесь примечательны и откровенность, с которой говорится о нежелании партии терпеть рядом с собой неподконтрольные ей объединения, и наивно-циничный субъективизм в оценке одних и тех же явлений. Подобные наставления не остались втуне. Позднее тот же социальный заказ выполняли, например, М. Мамакаев в Чечене-Ингушетии и С. Кулов в Северной Осетии. Да и в последующие десятилетия в научной и пропагандистской литературе были нередки нападки на родственную солидарность у тех или иных народов Северного Кавказа.

      Особый  вред патрилиниджной организации виделся в том, что при ней действовали суды "почетных стариков". Поэтому не меньше, если не больше, досталось тому, что стали называть другим новоявленным словечком-клеймом - "стариковство". Тот же И. Карачайлы объявил чуть ли не всех стариков классовыми врагами и осудил геронтотимию как таковую. «"Кулаку", - писал он, - легче эксплуатировать бедняка, потому что он не просто "кулак", а "почетный старик", "родовой авторитет".19 Почитают не стариков вообще, а только богатых и знатных стариков, об уважении к престарелым беднякам не может быть и речи... Отсюда следует, что обычай уважения к старикам направлен к сохранению и упрочению господствующего положения паразитических элементов». Естественно, что больше всего доставалось старикам, судившим судом по адатам: их обвиняли в приверженности к старине и дурном влиянии на окружающих, в особенности на молодежь. Главы родственных объединений, члены советов старейшин и судьи-медиаторы - лишались права голоса, многие из них высылались. А с началом сталинского террора северокавказские старики зачастую стали просто уничтожаться физически. По свидетельству писателя Л. Разгона, на Колыме ему довелось видеть целые эшелоны дряхлых дагестанских старцев, отправленных в лагеря уничтожения, чтобы у себя на родине они не мешали строить "новую жизнь". Лишь позднее стали дифференцировать позитивную народную традицию уважения к старшим и слепое преклонение перед их авторитетом - своего рода культ старших.

      Такими  же темпами искоренялись традиционные системы  права. Уже на рубеже 1920-х  годов власти Горской  АССР опубликовали первые запретительные постановления против не только кровной мести, но и уплаты возмещения за кровь, а также целого ряда прежних брачно-семейных обычаев. Одновременно на национальные автономии Северного Кавказа распространялись соответствующие декреты и законы РСФСР, где в гл. Х были сведены, унифицированы и снабжены санкциями все преступления, отнесенные к разряду "бытовых" (позднее - "составляющих пережитки родового быта", еще позднее - "составляющие остатки местных обычаев"). Одновременно в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР была введена статья, разрешающая возбуждать по всему кругу бытовых преступлений публичное обвинение, независимое от жалобы пострадавших. Статья была прямо направлена против местной юридической специфики, так как часто бывало, что потерпевшие под влиянием родни и соседей не решались прибегать к защите нового закона. Это рассматривалось как неуважение к традициям, к хранителям и ревнителям традиций - старшим, а со стороны женщин - и как неуважение к мужчинам .

      Нормы УК РСФСР только в одном случае принципиальным образом не отличались от прежних имперских законов (кровная месть рассматривалась как умышленное убийство), однако и здесь общий подход был строже и далек от привычного населению взгляда: карались также уплата и получение композиций, а также уклонение от примирения. К насильственному похищению невесты, наказуемому и по адатам, и по шариату, и по законам империи, теперь приравнивалось принуждение женщины к вступлению в брак или воспрепятствование этому (лишение свободы на срок до двух лет). Совершенно новыми и необычными для местного правосознания были санкции за уплату и получение брачного выкупа (лишение свободы или принудительные работы сроком до одного года), многоженство (санкция та же) и брак с несовершеннолетними или малолетними (соответственно два года и восемь лет).

      Неудивительно, что при предварительном  обсуждении некоторых  из этих норм на местах возникали неожиданные осложнения. Население, в том числе многие женщины, протестовали против отмены брачного выкупа, не без оснований считая, что это скажется на выдаче приданого. Раздавались голоса против преследования за многоженство, так как лишение свободы мужей отражалось на материальном положении жен и детей. Высказывались требования разграничить дневные и ночные похищения невест, так как днем обычно совершались настоящие насильственные похищения, ночью же - похищения с согласия девушек, выражавших таким образом свой протест против семейного деспотизма. В 1923 году Съезд советов Ингушского округа разрешил сокращенный "условный" брачный выкуп в размере 200 руб. и двух комплектов одежды для невесты .20

      Жизнь показала, что правовой плюрализм нельзя ликвидировать сразу. Большинство норм гл. Х УК РСФСР оказались скороспелыми и непродуманными. Несмотря на суровые приговоры, предписания адатов и шариата продолжали действовать. Брачный выкуп никогда не выходил из обычая, только был более скрытым во времена террора и более явным во времена относительной либерализации. Существовало множество способов его обойти: платить деньгами, а не скотом или продуктами, что было не так заметно; давать деньги якобы в долг и т.п. Обходили и нормы, направленные против многоженства: те, кто уже состоял в полигамных союзах, фиктивно расторгали один из браков; те, кто в них только вступал, обходились без

20. Чомаев К.И. Дореволюционные черты этнической психологии горских народов Северного Кавказа// Вопросы национальной психологии. Черкесск, 1971.

 

легализации брака. Случалось, что, опасаясь соседей, жили с разными женами поочередно. Еще проще обстояло дело с женитьбой на девушках, не достигших минимального брачного возраста: браки до поры не регистрировали или регистрировали там, где этот возраст был ниже (Армения, Молдавия). Случаи настоящего насильственного похищения невест, как правило, скрывали от властей и решали путем консенсуса. Ведь похищенная, даже если она и не была изнасилована, считалась опозоренной, и ей было нелегко найти другого мужа. В тех случаях, когда дело доходило до суда и наказания, похищенная нередко дожидалась похитителя, чтобы выйти за него замуж. Мало изменилась и ситуация с кровной местью: самого убийцу, как и до Октября, выдавали властям, но кровнические отношения между родней сохранялись, а в случае примирения придерживались древних ритуалов. Не принимая этого де-юре, но признавая де-факто, сами власти (например, в Чечне, Ингушетии, Осетии) в 1950-1960-х годах создавали из стариков примирительные комиссии.

      Возможно, скрытой или полускрытой  правовой жизни не было бы, если бы власти учли опыт юридического плюрализма, накопленный  во многих странах  мира. Известно, что  в Японии с ведома судебных органов  разрешается кровная  месть. В США у  части мормонов ("секта в секте") допускается многоженство. В Швейцарии собственник или владелец дома вправе устанавливать свои правила внутреннего распорядка, так как Гражданский кодекс этой страны признает институт домашней власти. Во Франции мусульманские эмигранты (главным образом арабы) вступают в брак и разводятся по шариату, в чем педантичные правоведы видят не столько право, сколько "подправо". Так ли уж плох подобного рода выборочный полиюридизм, учитывающий в одних случаях народные или конфессиональные традиции, в других - региональную специфику или остатки прежних правовых систем?

      С точки зрения этиологии  права, здесь нет  ни юридического криминала, ни нравственной всеядности. Надо лишь, оставив в стороне, как культурный абсолютизм, так и культурный релятивизм, попытаться разграничить традиции вредные, нейтральные и полезные. Нелегализованная кровная месть как варварский самосуд или насильственное похищение невест как насилие над личностью недопустимы с точки зрения современной общечеловеческой морали, а стало быть, и права. (Заметим, что они были осуждены уже шариатом.) Закрывание женщиной лица (часто более или менее символическое) или разграничение жилого помещения на мужскую или женскую половины - ценности скорее нейтральные. А вот брачный выкуп, уравновешиваемый приданым, и допускаемое при определенных условиях (например, при нетрудоспособности или бездетности первой жены) и вошедшее в устоявшийся веками и тысячелетиями народный менталитет двоеженство не лишены положительных черт.

      Как бы ни относиться к  народным и конфессиональным традициям, этическим ценностям и юридическим нормам, ясно, что многие десятилетия они у нас либо не учитывались, либо нивелировались. Юридический плюрализм не признавался в теории и был практически не известен в жизни. Стоит ли удивляться, что в последнее десятилетие, отмеченное разительной либерализацией общественно-политической жизни, а равно возрождением этнических и конфессиональных традиций, перегретый пар стал разрывать котел. Определенные аспекты Чеченской войны стали самым острым, но далеко не единственным проявлением конфликтной ситуации. Президент Ингушетии Р. Аушев настойчиво призывает к тому, чтобы наряду с федеральным действовало республиканское законодательство, учитывающее специфику местных обычаев. В частности, в Ингушетии возник вопрос о легализации кровной мести. В верховном законодательном органе Чечни уже в 1996 году был поставлен вопрос о легализации многоженства. Думается, то, что мы наблюдаем в современной Чечне и Ингушетии, не замкнется их пределами. Может быть, на очереди соседний Дагестан, где наиболее исламизированные народы (кумыки, аварцы, даргинцы и др.) тоже предъявят определенные юридические требования. Проблема юридического плюрализма на пороге России. И независимо от того, какие официальные формы примет полиюридизм (соответствующие оговорки в федеральном законодательстве, параллельное действие федеральных и местных кодексов с правом сторон судиться по одному из них, "право" и "подправо"), нельзя отмахнуться от этой проблемы. Тем более, что при ее решении возникает множество других вопросов: о деликте, или тяжбе, о подсудности сторон, о соотношении подсудности и административной, этнической, конфессиональной принадлежности и т.д. Как ни сложны эти проблемы, решение их не терпит отлагательства. Это один из факторов, которые, в конечном счете, определят и сохранение Россией своей целостности, и дальнейшие пути развития ее мусульманских республик: в сторону европейской (евразийской) цивилизации или исламского фундаментализма.

Информация о работе Основы мусульманского права