Социология как современная наука

Ближе всего к этому этапу  четвертый тип теорий – объяснительный. Здесь П.Штомпка слишком оптимистично, на наш взгляд, описывает происходящую в мировой социологии ликвидацию разрыва между социологической теорией и эмпирией. «Многие теоретики больше не занимаются абстрактными идеями - пишет он, - а обращаются к таким реальным проблемам как глобализация, личность, риск, доверие, гражданское общество, демократия, новые формы труда, социальные эксклюзии, моральные травмы и т.д.». Эмпирические исследования, по Штомпке, более не ограничиваются регистрацией фактов и сбором данных. Вместо этого они предлагают обобщающие модели на основе систематизированных фактов. В качестве примеров объяснительных теорий он называет теории девиантности, теорию коллективного поведения, социальных движений, этничности, теорию массовой информации, социального капитала, постматериальных ценностей и т.п. О том же пишет и Ж.Т. Тощенко в статье «Социологическое знание: структура и уровни» .

В целом от позиции П. Штомпки, от того, как он себе представляет статус объяснительных теорий в социологии, остается противоречивое впечатление. С одной стороны, это вроде бы теории «среднего уровня», которые все чаще именуются отраслевыми или специальными. На Западе их около 60, у нас, по материалам последнего Всероссийского социологического конгресса, около 40. Но неясно, какие из них и как выражают характер и сутьсоциологического знания. Из ссылки на учебник по социологии под редакцией С. Куа и А. Сейлса, цель которого – суммировать положение дел в разных областях социологии, вытекает, что такие теории больше приближаются к реальным социальным проблемам, чем к «эзотерическим проблемам» профессиональных социологов. «Социальная теория процветает и выживает наилучшим образом, когда она занимается эмпирическими исследованиями и общественными вопросами» . Ее функция – дать объяснение, или, по крайней мере, сконструировать модель для лучшей организации разрозненных фактов и явлений, для их дальнейшей интерпретации и не только для самой социологии (для коллег-теоретиков), но и для обычных людей, чтобы дать им ориентацию, просвещение, понимание своего состояния, а в обществе – обеспечивать информацию для демократического дискурса. В связи с происходящими в обществе быстрыми и радикальными изменениями не только common people, но и политикам, как считает К. Кэлхун , нужно ориентироваться в происходящей неразберихе. «Люди хотят знать, откуда они пришли, что они есть и куда идут. Адекватные представления об обществе, карты социальных отношений могут быть предоставлены только с помощью обобщенных объяснительных моделей». Последнее верно, но все, что говорилось выше – это прямая индульгенция тем, кто профанирует социологию как науку.

Хочу извиниться перед читателями за то, что нам пришлось так подробно излагать все эти аргументы в  пользу именно объяснительных теорий. Но другого способа показать, что  не только мы, но и продвинутая западная социология слабо рефлексирует по поводу своего статуса как науки, трудно найти. Напрашивается вывод: синонимичность социального и социологического в процессе теоретизации социологии - не случайность. Это неотъемлемый спутник процесса ее становления как науки. Очень важно, чтобы проблема была поставлена и четко артикулирована.

Чем больше мы будем теоретизировать, что же такое общество от «человейника» до глобального общества, тем больше будем привлекать вненаучное (философское, эзотерическое, культуроведческое и просто опытное) знание. Поэтому экзегетические и эвристические теории в такой системе координат оказываются интеллектуальной средой для развития социологической мысли. Аналитические и объяснительные теории намного ближе к формированию дисциплинарного статуса социологии как науки. Вопрос и в том, в какой степени социология стремится утвердить этот статус в обществе, которое ждет от социологии практических шагов и новых идей.

Само собой понятно, что отвечать на запросы практики путем разработки объяснительных теорий недостаточно. Формирование у населения «социологического  воображения», за что ратуют вслед  за Р. Миллсом П. Штомпка, Н.Е. Покровский, С.А. Кравченко, новый президент МСА М. Буравой, скорее образовательная и пропагандистская, чем научно-исследовательская программа. В предложенной выше иерархии социологических теорий (а она не единственная, можно, например, говорить о макро-, мезо- и микросоциологиях) не хватает одного важного звена, имеющего непосредственное отношение к практике. Речь идет о таких теориях, которые непосредственно ее обслуживают (например, теория модернизации). Эти теории разрабатывают новые способы решения практических проблем в глобальном и региональном масштабах. В советское время такой теорией было обоснование и методолого-методическая разработка социального планирования. Благодаря ей произошла перелицовка авторитарно-технократического управления в стране от Госплана до отдельных предприятий, работавших ранее на основе устаревших техпромфинпланов. Но нельзя сказать, чтобы эта инновация спасла страну от застоя и последующего развала. Сейчас, в связи с политикой модернизации материально-технической базы экономики и стремлением использовать информационные технологии есть потребность в разработке стратегических планов развития отраслей, регионов, предприятий, местного самоуправления. Это все комплексные задачи, но может ли иметь какое-то отношение к их решению социология, представляющая собой то разнообразие «социологий», о которых говорилось выше?

Трудно ответить на этот вопрос однозначно. С одной стороны, «да», поскольку  современная социология содержит в  себе достаточно большой массив внутридисциплинарного знания, охватывающего почти все без исключения уровни и сферы общественной жизни, от политической и экономической до сознания и поведения на уровне повседневности. Социологам не надо быть для этого политиками, менеджерами, экономистами, юристами, психологами, экологами или культурологами. Им нужно оставаться социологами, поскольку все необходимые теоретические знания и эмпирические данные у них уже есть. Но, с другой стороны, «нет», поскольку социология не обладает необходимым дисциплинарным единством, чтобы сопоставить и объединить это знание для практического решения многоаспектных комплексных проблем. Первым препятствием здесь являются полипарадигмальность, вторым – разрыв между теориями и эмпирией, третьим, и самым главным, методологические трудности в различении социальной и социологической реальностей, что задерживает социологию на стадии преднауки. Она способна что-то порекомендовать практике, о чем-то предостеречь, но она не способна разработать такие идеи и технологии, которые содержали бы принципиально новые ответы на современные вызовы и угрозы. Для этого ей необходимо пересмотреть свои основания и методологические стратегии в отношении практики и решиться на выработку общего дисциплинарного подхода. В этой связи следует отметить, что стратегии практики и стратегии науки, особенно науки в ее современном понимании как постнеклассической, значительно различаются. Общество рассматривается сегодня как исторически развивающиеся, далекие от равновесного состояния диссипативные системы, порождая, на основе самоорганизации, бесконечное разнообразие форм социальной жизни с наличием в каждый момент времени альтернативных вариантов их развития. Социальный мир под воздействием комбинации эндогенных и экзогенных факторов изменяется нелинейно без гарантий устойчивого прогрессивного развития. Нелинейность заложена в повседневную практику, в деятельность различного уровня и генезиса субъектов социального действия и взаимодействия по модели «вызов – ответ». Задержка с ответом, как и его неадекватность, угрожают существованию тех или иных форм социальной жизни, общностей и целых государств, а успешный ответ приводит к выживанию этих форм через механизмы отбора наиболее приспособленных. Но успешный ответ сегодня не гарантирует распространения его результатов на завтра, когда возникнут новые риски и угрозы . Поэтому социальная динамика никогда не превращается в надолго упорядоченный ламинарный поток и чревата спонтанными переходами в неуправляемое кавитозное состояние. Обыденному мышлению, непосредственно рефлексирующему над проблемами практики, по теореме У. Томаса, присуща онтологичность, позволяющая направлять действия на решение возникающих проблем по своему разумению. Поэтому социальная практика в режиме «вызовов и ответов» обладает стратегической интенцией, стремящейся упредить возможные последствия реактивных действий и получить в обозримом будущем положительный результат. Для его достижения она использует произвольную комбинацию средств, которая с трудом поддается теоретическому осмыслению. По этой причине ни одна социальная теория практики не оказалась состоятельной, будь то марксизм, в том числе в вариантах А. Грамши и Д. Лукача, структурфункционализм или праксеология Т. Котарбинского.

Стратегия науки принципиально  иная. Наука в своей родовой  позиции является способом получения  нового знания об окружающем мире путем  обнаружения в нем свойств  и закономерностей, которые, возможно, будут, а, возможно, и не будут востребованы. По причине принципиальных различий стратегий практик и стратегий  науки, положение науки в обществе на протяжении всей писанной истории и, особенно, начиная с Нового времени, складывалось драматически. Достаточно вспомнить судьбу Галилея, Коперника, Джордано Бруно и многих других гигантов мысли, и слова Гоббса: «если бы геометрия заявила свое право на власть, она бы кончила свою жизнь на костре».

Как пишет В.С. Степин, «все перестройки  оснований науки, характеризовавшие  глобальные революции в естествознании, были вызваны не только его экспансией в новые предметные области, обнаружением новых типов объектов, но и ее социокультурной детерминацией, связанной  с изменениями места и функций науки в общественной жизни» . Это замечание может быть отнесено как к тому историческому моменту, когда было объявлено о рождении науки об обществе, так и к нынешнему положению социологии в российском обществе.

Социология возникла в условиях идеалов, норм и онтологических принципов  естествознания XVII-XVIII столетий, когда  доминирующую роль играли идеи механицизма, а гносеологический субъект познания элиминировался от физического субъекта. После этого наука долго и  трудно преодолевала свой первородный  позитивизм. Но уже к первой половине XIX века естествознание стало превращаться в дисциплинарно организованную науку. Это означало, что на смену  природной реальности как общего объекта познания пришли дисциплинарные реальности: «физическая», «химическая», «астрономическая», «биологическая», что увеличило возможности взаимного  обогащения за счет переноса знаний между ними и в итоге привело к созданию обобщенной научной «картины мира». В социологии «социологическая реальность» не утвердила свои позиции до сих пор. В Европе и США дисциплинарная социология сложилась относительно недавно, к 30-м годам прошлого века. А в России социология как научная и учебная дисциплина официально появилась в конце XX века и только недавно несколько выровнялась с развитием мировой социологии. Отсюда и специфически сложная ситуация становления отечественной социологии как научной дисциплины и те противоречия, которые она пытается разрешить.

Но за это время произошла  уже и третья по счету глобальная научная революция (с конца XIX до середины XX века), которая привела  к появлению неклассического  естествознания и, соответственно, к  изменению типа научной рациональности. В последней трети прошлого столетия мы стали свидетелями новых радикальных  изменений в основаниях науки  и в типе ее рациональности, называемой в литературе постнеклассической. Поэтому и в мировой, и в отечественной социологии назревает этап радикального пересмотра форм научной деятельности: с описательно-объяснительных на проблемно-ориентированные, с узко предметных на комплексные научно-исследовательские программы, с догоняющих практику теорий на опережающие ее идеи и технологические разработки. Самым, может быть, важным обстоятельством стало снятие неокантианского «вето» на отношения между науками о природе и науками «о духе». Сегодня признаются три вида равновеликих объектов фундаментальной науки и, соответственно, три корпуса наук: о природе, об обществе и о человеке. Причем, в постнеклассической науке все объекты считаются «человекоразмерными», т.е. развиваются на основе деятельностного отношения человека к миру. Это дало возможность в качестве основы современной научной «картины мира» принять единую концепцию универсального эволюционизма и разработать новые мировоззренческие ориентиры цивилизационного развития. Соответственно уточняется и обогащается содержание таких категорий как «теория», «объект», «метод», «факт», «обоснование», «объяснение», «научная новизна» и «стратегия исследования», что и задает социологии новые критерии научности.

В целом, по В.С. Степину, общая научная  «картина мира» может быть рассмотрена  как новая форма знания, которая  регулирует постановку фундаментальных  научных проблем и целенаправляет трансляцию представлений и принципов из одной науки в другую. Это глобальная научно-исследовательская программа, на основе которой формируются ее более конкретные, дисциплинарные исследовательские программы . К числу которых не может не присоединиться и такая становящаяся дисциплина, как социология.

Преднаучный этап развития социологии следует рассматривать как этап переноса естественнонаучных, социально-философских и вненаучных знаний на способы описания и объяснения социальных явлений, что проходило в форме конкурирующих исследовательских программ (Конт, Маркс, Спенсер, Дильтей, Дюркгейм, Зиммель, Вебер и др.), предлагавших различные дисциплинарные онтологии для становящегося корпуса социальных и гуманитарных наук. Этот этап сейчас заканчивается обретением социальными и гуманитарными дисциплинами специфических оснований и импульслв собственного развития.

 Отечественная социология сегодня  одновременно решает проблемы  внутридисциплинарной интеграции, междисциплинарного сотрудничества и укрепления своего положения в системе «власть-общество-наука». Основная стратегия ее развития – разработка новых технологий социальных действий на основе интегральных теоретико-методологических средств, опережающих практику трансформирующегося общества. Произвольное приписывание умозрительным схемам и теориям парадигмального статуса – пережиток уходящей эпохи.

Неразличение между социальным и социологическим знанием, социальными и социологическими теориями изживается путем принятия кумулятивной стратегии проведения исследований, в которой  предусматривается в обязательном порядке анализ предшествующего знания, способа его получения и обоснование приращения знаний. Дальнейшее развитие отечественной социологии ведет к выделению «социологической реальности» в качестве признанного научного объекта исследовательских программ и комплексных исследований . Одной из стратегий отечественной социологии может стать деятельностно-активистский подход, получивший теоретико-методологическое обоснование в работах зарубежных и российских социологов. Ориентация отечественной социологии на критерии постнеклассической науки, дают ей исторический шанс занять подобающее место в российском обществе. Нам необходимо преодолеть чрезмерную фрагментацию социологического знания, сделать ряд шагов для приобретения социологией дисциплинарного статуса и выйти на проблемно-ориентированный тип фундаментальных исследований. Общий метапроект, о котором говорилось нами в предыдущей статье (2009 год), может стать интегрирующим фактором для теоретической социологии и способом координации эмпирического уровня исследований. Построение в России «хорошего» общества как цель его движения в будущее, может стать аксиологической и социотехнологической инновацией, которая опережает существующую практику и в то же время не является надуманным и недостижимым идеалом. Такой сигнал от социологии ждет и формирующееся у нас гражданское общество.