Общество риска

Концепция риска в современной  социологии

 
Ульрих  Бек: от индустриального  общества к обществу риска

Процессы  модернизации стали сегодня основным объектом во многих социологических, культурологических и политических дискуссиях конца ХХ – начала ХХI века. Как и столетие назад социальные ученые пытаются оценить стремительный модернизационный скачок в индустриальном развитии и его влияние на мировое сообщество. Общий тезис в этих дискуссиях - общество подходит к новому рубежу модернизации с грузом потенциальных проблем.

      Социальная  наука, изучавшая стремительную  индустриализацию в середине XIX века в Западной Европе и Америке, первоначально  не рассматривала вопросов социальных и культурных последствий. Люди были поглощены созерцанием невиданных успехов промышленности и науки. Казалось, вот-вот наступит торжество рациональности, и технократический подход изменит не только среду обитания и материальные условия жизни человека, но и структуру общественных отношений. Однако вместе с успехами промышленной индустриализации возникли новые социальные проблемы.

      Сходная ситуация сложилась в конце ХХ – ХХI века. Достижения электронных технологий ведут к огромному росту производительности труда. Генная инженерия переворачивает взгляд на существование человека как биологического организма. Идут процессы глобализации и интеграции человеческих сообществ. Несмотря на кажущееся благополучие, возникает серьезный вопрос: каким образом технологические изменения отразятся на социальных отношениях в будущем?

      В нашу задачу не входит подробное рассмотрение многообразных значений и смыслов, которые несет модернизация в отношении социокультурных изменений. Главное в модернизации – это невероятный качественный скачок от одного типа общества к другому. Как отмечает немецкий социолог У. Бек: «Как модернизация растворила структуру феодального общества в девятнадцатом веке и произвела индустриальное общество, так и сегодня модернизация растворяет индустриальное общество, и другая современность приходит ему на смену» [62, р. 10].

      Модернизация  включает не только технологические изменения, но и изменения отношений между социальными структурами и социальными агентами. Социальные структуры становятся более подвижными по сравнению с предыдущим историческим этапом. Социальные агенты, в свою очередь, оказываются менее прикрепленными к социальной структуре. Увеличиваются степени свободы, как социальной структуры, так и социальных агентов. По словам У. Бека: «Эффектом структурных изменений сил социальных агентов становится большая свобода от структуры. И для успеха модернизации необходимо, чтобы эти агенты сами освободились (release) и активно участвовали в модернизационном процессе» [62, р. 2].

      Таким образом, результатом модернизации становится растущая индивидуализация. С ростом индивидуализации социальных агентов увеличивается индивидуализация механизма принятия решений. А значит, растет ответственность за принятые решения. Происходит «радикализация рациональности».

      У. Бек обозначает изменение установок в социальном производстве, прежде всего в производстве нового знания и новых моделей социального взаимодействия. Модернизация становится «политически рефлексивна», то есть оказывает влияние на политические институты и социальные процессы [60, s. 4]. Растущая сайентизация приводит к изменению логики социального производства. Суть изменения состоит в том, что «логика производства богатства» сегодня уступает «логике производства риска». Современное общество становится «обществом риска» [60].

      Определение риска. К определению понятия «риск» У. Бек подходит осторожно и не дает окончательной дефиниции. Лейтмотивом его работы «Общество риска» служит следующий тезис: создание новых технологий ведет к производству новых технологических (прежде всего индустриальных) рисков. Социокультурный контекст общества риска, в этом случае, рассматривается как среда, которая реагирует на последствия технологических рисков (загрязнения, промышленные аварии).

      У. Бек отмечает значимые социальные особенности риска: во-первых, риск всегда создается в социальной системе; во-вторых, объем риска является функцией качества социальных отношений и процессов; и третье, степень риска зависит от экспертов и экспертного знания [62, р. 23].

      Проблема  риска непосредственно связана  со стремительной индустриализацией, с одной стороны, и с непредвидимыми (негативными) последствиями модернизации, с другой. Неслучайно, У. Бек проводит аналогию – производство и распределение богатства в индустриальном обществе сменяется производством и распределением риска в современном обществе риска. Из этой логики следует предварительное определение риска: «Риск может быть определен как систематическое взаимодействие общества с угрозами и опасностями, индуцируемыми и производимыми процессом модернизации как таковым. Риски, в отличие от опасностей прошлых эпох, являются следствием угрожающей силы модернизации и порождаемых ее чувств неуверенности и страха» [56, с. 21].

      Производство  и распределение  рисков. «Общество риска» – это общество, производящее технологические и социальные риски. Производство рисков возникает во всех сферах жизнедеятельности общества – экономической, политической, социальной. Следовательно, производство риска ведет за собой и следующие фазы: распространение и потребление риска.

Рис. 1. Схема производства, распространения  и потребления  риска

      На  наш взгляд, очевидно, что конечная фаза – потребление риска, одновременно ведет и к накоплению риска, росту «массы» риска. При потреблении происходит не поглощение риска, а его аккумуляция. Критическая «масса» риска растет. Риск становится растущим моментом социального производства. И поэтому он вынуждает ЛПР и общество в целом соотносить и оценивать результаты производства и его скрытые побочные эффекты (latent side effects). «Неизвестные и непреднамеренные последствия становятся доминантной силой в истории и обществе» [62, р. 22].

      Концентрация  рисков ведет к так называемому  «эффекту бумеранга» риска, то есть к  универсализации и глобализации рисков, которые разрушают классовые  и национальные границы. «Эффект  бумеранга» рождает обратную связь, и потребление риска является одновременно и началом его производства.

      Латентность рисков. Особенностью современного общества становится «невидимость» рисков. Многие из современных технологических рисков не могут быть восприняты органами чувств человека и быть подвергнуты математической калькуляции. Поэтому специфика современного риска заключается в том, что «опасная реальность скрыта от восприятия». Если индустриальное общество отличалось «культурой видимости» (culture of visibility) и факторы стратификации (богатство, власть, престиж) были очевидны, то в обществе риска подобная очевидность исчезает. Невидимые риски играют существенную роль в социальном смысле. По мнению У. Бека «Гонка между воспринимаемым богатством и невоспринимаемыми рисками не может быть выиграна последними. Видимое не может соревноваться с невидимым. Однако, парадокс состоит в том, что весьма вероятно, что невидимые риски выиграют подобную гонку» [62, р. 45].

      Недоступные обыденному знанию риски подпитывают  иллюзию отсутствия опасности. И  здесь возникает актуальная проблема – повышение роли экспертного знания. Фактически, эксперты монополизируют право на определение объема риска и степени его вероятности. Именно в данном ключе, знание получает новое политическое значение. Однако, как предполагает У. Бек, в обществе риска научная монополия на рациональность разрушается. Не существует абсолютных авторитетов в сфере экспертного знания о рискогенных процессах и ситуациях. Противостояние научной и обыденной рациональности в обществе риска неизбежно должно привести к их объединению. У. Бек утверждает, что «Научная рациональность без обыденной остается пустой, но обыденная без научной остается слепой».

      Глобализация  рисков. Риски, согласно концепции «общества риска» У. Бека, преодолевают границы государств и получают глобальное значение. Универсальные для всех обществ опасности сопровождают постиндустриальное социальное производство, в какой бы стране оно не находилось. Упоминавшийся выше «эффект бумеранга» разрывает границы национальных государств. Техногенные катастрофы и промышленные аварии отражаются не только на состоянии экологической среды данной страны, но также и соседних стран. Последствия подобных катастроф сказываются в экономической сфере как правило, двояким образом: катастрофа уменьшает ресурсы страны, и перетягивает их значительный объем на ликвидацию последствий.

      В социальной сфере риски преобразуют  социальную структуру. Общество риска  не может быть представлено в категориях классового общества, сегодня эти категории приобретают относительный характер. «Бедность иерархична, смог демократичен». Риски уравнивают тех, кто к ним причастен. И в этом смысле, делает вывод У. Бек, общества риска не являются классовыми обществами.

 
Энтони  Гидденс: риск в современном  мире

Риск  в концепции британского социолога  Э. Гидденса анализируется на уровне социальных систем. По мнению социолога, риск является результатом модернизации и активизируется процессами глобализации.

      Развитие  современных обществ, выраженное в  абстрактных системах современности (информация, денежные системы), создало обширные сферы относительной безопасности для непрерывного течения повседневной жизни, более безопасные, чем в любом из досовременных обществах. Однако, по словам Э. Гидденса, подобный процесс – «палка о двух концах».

      Неоднозначность процессов индустриализации и урбанизации была отмечена еще отцами-основателями социологии – К. Марксом, Э. Дюркгеймом, М. Вебером. Однако они полагали, что в конечном итоге развитие и прогресс в современном обществе возобладают над негативными эффектами. Так К. Маркс, рассматривал классовую борьбу как источник разрушения капитализма, что приведет к более гуманной социальной системе. Представлялось, что индустриализация, разделение труда и индивидуализация приведут к гармоничным социальным отношениям. Аналогичной была позиция Э. Дюркгейма. А М. Вебер, наиболее пессимистичный из трех классиков, усматривал в эволюции капитализма значительный рост роли бюрократии, которая с одной стороны формализует и упорядочивает социальные отношения, а с другой уничтожает творчество и автономию человека [79, р. 7].

      Глобализация  интенсифицирует процессы социального  производства. Возрастает сложность  социальных систем и отношений. Э. Гидденс, как и У. Бек, отмечает увеличение числа непреднамеренных последствий (unintended consequences) социальных действий. Сегодня человек окружен рисками, идущими от технологических и социальных систем. Угрожающие риски выходят из-под контроля не только индивидов, но и огромных организаций, включая государства. Неизбежность такой ситуации ставит под вопрос онтологическую безопасность человека.

      Доверие, риск и социальное действие. Всякое социальное действие – рискогенно. Пассивность, бездействие или решение об отказе осуществить действие, также является социальным «действием», которое может быть не менее рискогенно. Э. Гидденс полагает, что доверие должно пониматься в сочетании с риском, где риск становится результатом решений и деятельности индивида. Социальное действие возникает в результате принятия решения, которое основывается на доверии (trust) к социальной системе. В противном случае, отсутствие предсказуемости действия и отсутствие доверия разрушает основу для социального взаимодействия.

      Риск  и доверие тесно переплетены. Доверие существует в контексте (а) признания факта, что человеческая активность по сути своей рискогенна; (б) трансформации вследствие динамического характера современных социальных институтов [79, р. 34]. Иными словами, отсутствие доверия может привести к деструктивным последствиям для социальной системы.

      Доверие у Э. Гидденса трактуется как необходимое условие для снижения или минимизации риска. Там где есть доверие, там хотя бы потенциально существуют альтернативы действия. Если кто-то решает купить подержанный автомобиль вместо нового, тот рискует получить источник повышенного риска. Чтобы этого не произошло, индивид доверяет (places trust) репутации продавца или фирмы. Там, где альтернативы действия не принимаются во внимание, там индивид находится в ситуации уверенности (confidence). Если в ситуации уверенности (confidence) индивид реагирует на обвинения других, то в ситуации доверия (trust) происходит принятие части вины на себя. «Различение между доверием и уверенностью зависит от возможности фрустрации вследствие собственного предыдущего поведения, и от различия между риском и опасностью» [79, pp. 31-32]. Большинство случайностей, воздействующих на деятельность людей, по мнению Э. Гидденса, созданы ими самими, чем просто данные Богом или природой.

      Опасность связана с риском, полагает Э. Гидденс, и даже относится к определению, что такое риск: например, риск утонуть при пересечении Атлантики в маленькой шлюпке выше, чем на океанском лайнере, так как вариация опасностей в первом случае выше. Однако, хотя опасность и риск тесно связаны, их различие не зависит от того, оценивает ли индивид альтернативы в социальном действии или нет. Человек, рискующий чем-либо, признает опасность. Конечно, существует возможность отклонить действие, которое потенциально рискованно, без осознания насколько рискогенны сами индивиды. Другими словами, если люди не признают опасностей, то они им подвергаются (run) [79, р. 35]. В этом месте возникает другая проблема - принимают ли индивиды ответственность за риск своего действия или же они перекладывают ее на других.