Отмечая воздействие ислама на национальный характер его последователей, можно констатировать, что эта религия облегчает психологическое состояние верующего, помогает преодолевать жизненные невзгоды, формирует во многом традиционность образа жизни. Для приверженцев ислам - это образ мышления и действия, программа поведения человека на все случаи жизни от рождения до захоронения, система взглядов на жизнь и быт, форма сознания.

    Л. Н. Толстой о русской и французской храбрости писал: "...Между их храбростью и храбростью капитана Тушина есть та разница, что если бы великое слово в каком бы то ни было случае шевелилось в душе моего героя, я уверен, он не сказал бы его: во-первых, потому, что, сказав великое слово, он боялся бы этим самым испортить важное дело, а во-вторых, потому, что когда человек чувствует в себе силы сделать великое дело, какое бы то ни было слово не нужно. Это, по-моему, особенная и высокая черта русской храбрости".

    Проблема  менталитета

    Проблема  менталитета является весьма актуальной в социально-политических исследованиях зарубежных и отечественных ученых в последнее время. Изучение менталитета того или иного этноса обязывает политиков учитывать в своей деятельности его внутренний мир, национальный характер, влияние на поведение людей окружающих условий, географической среды, быта, климата, традиций, религии и других обстоятельств. Изучение национального менталитета помогает корректировать национальную политику.

    Как отмечают исследователи проблемы, менталитет означает совокупность устойчивых, исторически  сложившихся в достаточно большие промежутки времени социально-психологических характеристик, выражающих отношение социального субъекта к себе и окружающим. Это определенная направленность сознания, самосознания и деятельности. Иначе менталитет отражает социально-психологическое состояние этноса, которое складывается в результате исторически длительного и достаточно устойчивого воздействия естественно-географических, этнических, социально-экономических и культурных условий проживания субъекта менталитета и проявляется в различных видах деятельности.

    Изучение  национального менталитета позволяет  проводить аналогии и сравнения  одних народов с другими не в плане предпочтения одного другому, а в плане уточнения уникальности и неповторимости каждого народа.

    Вот как определяют менталитет эрзи: "Эта  черта - эпичность мировосприятия, неспешность общения с деталями, тщательное их освоение, неторопливость ухода от одних первокирпичиков бытия к другим; в конце концов, это жизнелюбие без пренебрежения к самым малейшим проявлениям материального мира, к самым малым отрезкам времени".

    Известно, что умонастроение немца направлено на то, чтобы его образ жизни  был в порядке. Порядок является определяющей чертой немецкого менталитета.

    Обстоятельства  жизни в истории выработали у  евреев практический разум, радикализм мышления.

    Для обновления и успешного реформирования нашего общества нужна такая идеология, которая была бы ориентирована именно на человека с его проблемами, с конкретной болью, с учетом его национального самосознания и особенностями психологии, менталитета.

    Национальное  самосознание, особенности национального  менталитета влияют на межэтнические отношения. Межэтнические отношения в широком смысле слова понимаются как взаимодействия народов в разных сферах - политике, культуре и т. д., в узком смысле - как межличностные отношения людей разных национальностей, которые тоже происходят в разных сферах общения - трудового, семейно-бытового, а также соседского, дружеского и других видах неформального общения.

История исследований национального  характера в современной науке

    Понятие “национальный характер”, попытки  описать которое заняли у антропологов несколько десятилетий, и по сей день порой кажутся мифологемой. Широко распространенное убеждение, что "члены различных наций имеют в целом некоторые общие психологические характеристики" могло бы быть неоспоримым, если бы между учеными существовало хоть мало-мальское согласие в том, о каких собственно "некоторых психологических характеристиках" здесь идет речь.

    "Наблюдение, что народы различны, — общее место. Но без ответа остается вопрос: действительно ли эти различия являются национальными различиями, то есть, характеристиками национальной популяции как целого? Являются ли эти характеристики специфическими для нации, то есть, разнятся ли они от одной нации к другой?"

    И сегодня состояние научных поисков  в этой области большинство ученых характеризует как кризисное. Но это вовсе не означает, что в ходе исследования психологических особенностей в поведении, в стиле мышления, в мировоззрении, в особенностях восприятия и реакций членов различных этносов не было сделано никаких существенных открытий или было высказано мало плодотворных гипотез. Знание этих открытий и гипофиз необходимо для понимания теоретических положений, составляющих основу исторической этнологии. 

    Первые  попытки исследования психологических  особенностей различных народностей

    Идеи  Франца Боаса

    В процессе своего развития психологическое  направление в этнологии несколько раз меняло название, сохраняя при этом концептуальную преемственность. Оно именовалось сначала Исторической школой Франца Боаса, затем школой Культура и Личность, затем исследованиями “национального характера”, а с шестидесятых годов по наше время — психологической антропологией, или, реже, этнопсихологией.

      Идеи Франца Боаса (Frenz Boas, 1858 —  1942), послужили толчком к зарождению этнопсихологии. Именно идеи Боаса на десятилетия вперед определили основные теоретические постулаты не только психологической антропологии, но и ряда других магистральных направлений культурной антропологии. Боаса называют архитектором современной этнологии.

    Фактически  Боас предложил создавать этнологию  абсолютно заново как бы на пустом месте, провозгласив, что все прежние  этнологические школы имели ложные посылки и приводили к ложным выводам. Его идея состояла в том, чтобы заново накапливать этнографические данные (причем к качеству и доказательности материалов полевых исследований Боас предъявлял требования, значительного превышавшие те, что были приняты до него), а затем заново делать обобщения, постепенно вырабатывая новые методы и новые концепции.

    Главным тезисом Боаса в научной полемике стало возражение против применение общих теорий и общих схем при изучении культуры различных племен и народов. “Мы должны понять процесс развития индивидуальных культур, — писал он, — прежде чем сможем попытаться установить законы развития культуры всего человечества.”

    В связи с этим, он постоянно, на протяжении всей жизни, настаивал на необходимости детального и всестороннего изучения этнологией конкретных культур, ограниченных историко-географических областей, хотя соглашался с тем, что “не это есть конечная цель развития нашей науки”.

    Боас  исходил из той предпосылки, дающий максимальный простор для создания новых теорий и подходов, что каждая культура имеет свой собственный уникальный путь развития, то есть исходил из полного культурного плюрализма.

    “Каждая культура, — писал Боас, — может  быть понята только как историческое явление”. На этом историзме Боас настаивал во всех своих работах. “В целях исторического анализа мы рассматриваем каждую историческую конкретную проблему прежде всего как целое и пытаемся проследить пути ее развития в современную форму.” Изучаемое явление находится в постоянном движении. “Мнение о стабильности примитивной культуры не соответствует фактам, всюду, откуда мы имеем подобные сведения, мы видим формы предметов и обычаи в постоянном движении”. Однако это вовсе не обязательно путь прогресса.

    Культура, в понимании Боаса, это совокупность моделей поведения, которые человек усваивает в процессе взросления и принятия им своей культурной роли. Боас утверждал, что данные этнологии доказывают, что не только наш язык, но даже и наши эмоции являются результатом нашей общественной жизни и истории народа, к которому мы принадлежим.

    Подходу Боаса был присущ вполне откровенный  социокультурный детерминизм (то есть такой взгляд на человеческое общество, когда и поведение, и образ мыслей индивида целиком объясняются причинами социальными или культурными, а личностные особенности человека и его свободная воля игнорируется) при рассмотрении каждой конкретной культуры изнутри, с точки зрения ее носителя, и откровенный агностицизм (утверждение невозможности познать сущность и причины какого-либо явления, в частности, культурного развития) при рассмотрении той же культуры из вне.

    История формирования культуры, ее будущее  покрыты завесой тайны. Сходство и различие культур не зависит ни от их географической местоположения, ни от природных условий. Схожесть и различие культур на одном из этапов их развития вовсе не указывает на то, что та же культурная дистанция будет сохраняться и впоследствии. Все эти тезисы стали основополагающими для последующей антропологии.

    Историческая  этнология, в отличие от школы  Боаса, отрицает социокультурный детерминизм, но признает, что определенные пласты психологической организации являются культурно-детерминированными и присущи всем членам данного этноса.

Влияние психоанализа на этнологические исследования

    С первых лет существования психологической антропологии она испытывала сильное влияние психоанализа. На первых порах это влияние в наибольшей мере ощущалось в выборе предмета исследования. Но очень скоро в антропологию проникли многие теоретические концепции психоанализа.

    Психоанализ, основоположником которого был Зигмунд Фрейд (Freud, 1859 — 1939), возник одновременно как психотерапевтическая практика и как концепция личности. По Фрейду, формирование человеческой личности происходит в раннем детстве, когда социальное окружение подавляет как нежелательные, недопустимые в обществе, в первую очередь, сексуальные. Психике человека наносятся травмы, которые затем в различных формах — в виде изменений черт характера, в виде психических заболеваний, в виде навязчивых сновидений, в виде особенностей художественного творчества и т.д. — дают о себе знать в течение всей человеческой жизни.

    Именно  из этого постулата Фрейда этнологами делался вывод о том, что различия в практике детского воспитания у различных народов приводят к формированию у разных народов своеобразных черт характера, ведь дети, выросшие в одной и той же социокультурной среде получают одни и те же психологические травмы.

    Важным  вкладом Фрейда в науку было создание им учения о структуре человеческой психике. Это учение предстает в трудах Фрейда в двух вариантах. В одном случае выделялись “бессознательной” (содержание которого принципиально недоступно осознанию человеком в более-менее адекватной форме), “предсознание” (содержание которого в обыденной жизни человеком не осознается, но может осознаваться в определенных ситуациях) и “сознание”.

    Во  втором случае выделялось “оно” (“id”) — хранилище вытесненных из человеческого  сознания в качестве недопустимых в  обществе людей импульсов и желаний, “я” (“ego”) и “сверх-я” (“super-ego”) —  система запретов, усвоенных человеком в раннем детстве и не вполне осознаваемая им. Между “оно” и “я” стоит “защитный барьер”, который имеет функцию психологической “цензуры”. Последняя не дает возможности бессознательным импульсам вырываться наружу. Сознание не синонимично “я”, поскольку психоаналитики рассматривали целый ряд бессознательных функций “я”, в частности функцию психологической защиты.

    Учение  о защитных механизмах дало значительный толчок в исследовании культур и  обществ в психологическом аспекте, а так же исследований адаптивных функций и свойств культуры.

    Очень многие из психоаналитиков обращаются к проблемам антропологии — более  или менее удачно. Начало этому  положил  сам Фрейд, опубликовав еще в 1913 г. работу “Тотем и табу”.  К антропологии обращались и такие психоаналитики, представляющие различные направления в этом учении, как Фромм, Рейх. 
 

    «Когда  мы становимся на точку зрения всей совокупности человеческих обществ,—  пишет Клод Леви-Стросс,— ...мы видим, что каждое общество выбирает лишь некоторые из множества возможных вариантов».

    Именно  эта дифференциация культур, «возобновляющаяся  всегда в разных плоскостях,       позволяет постоянно поддерживать в самых различных формах, многообразию которых люди никогда не перестанут удивляться, состояние неравновесности, от которого зависит дальнейшая биологическая и культурная жизнь человечества».