Кризис, выявившийся  в 80-е годы в бывшем Советском  Союзе и ряде стран Восточной  Европы, был воспринят как кризис не только оказавшейся нежизнеспособной экономической системы и политического тоталитаризма, но и в определенной степени той культуры, которая выражала себя вне религиозных форм или даже в оппозиции по отношению к существующей религиозной культуре. Крушение режимов, превративших идеологизированный атеизм в символ веры и осуществлявших политику ликвидации религии в качестве исторической миссии социализма, глубокий нравственный кризис, остро проявившийся в этих странах, обусловили рост тенденции к возрождению религии как силы, призванной способствовать преодолению духовного кризиса общества. Во многом роль религиозных объединений сегодня зависит в этих условиях от того, станут ли они на путь «реставрации» и будут претендовать на некую исключительность в обладании духовностью или смогут взаимодействовать с теми силами, которые противостоят фанатизму и иррациональности.

Во всяком случае необходимо считаться с тем, что  сегодня многие утратили веру в светскую утопию и с надеждой обращаются к  идее христианской цивилизации или  мусульманского общества, хотя изучение общественного мнения свидетельствует вместе с тем о падении авторитета религиозных институтов, институализированной религии, церкви, богословия. На этой основе появляются религиозные секты и группы, которые стремятся дать верующему ощущение вступления в новую жизнь и выступают как «сообщества поддержки», которые становятся для верующих как бы «второй семьей».

Религиям традиционным в качестве современных альтернатив  противостоят многообразные суеверия, магические ритуалы, культы, секты, радикальные  группы. Церковь не может уже сегодня реагировать на религиозный плюрализм новой инквизицией. Она вынуждена считаться с религиозным плюрализмом, предполагающим терпимость к инаковерию, а также признать, что и вне церкви многие гуманитарные движения служат общим целям спасения общества от угрозы гибели. Такова общая предпосылка диалога религий с миром и диалога между религиями.

Наряду с ростом социальной активности, диалог между  религиями является также «знамением времени». В послевоенные годы получило широкое распространение экуменическое движение, объединившее большую часть протестантских и православных церквей. В 1948 г . был создан Всемирный совет церквей (ВСЦ), организационно оформивший экуменическое движение. В 60-х годах в него вошла и Русская православная церковь. Экуменическое движение стремится к преодолению разногласий в трактовке вероучения равными ветвями христианства, хотя и не ставит задачи создания одной церкви. В рамках ВСЦ активно разрабатываются  

программы борьбы с голодом, нищетой, несправедливостью, расизмом, защиты окружающей среды и т. д. Римско-католическая церковь также провозглашает экуменические цели, но в ВСЦ не входит.

Как бы то ни было, сегодня стало очевидным, что  старая вражда между христианскими  конфессиями наносит серьезный  ущерб интересам веры и должна быть преодолена. Становится очевидной необходимость диалога между крупнейшими мировыми религиями, который получает все большее развитие в последние годы. Если сами церкви еще не видят реальной перспективы установления универсальной единой организации, то многие светские мыслители все чаще начинают высказываться за создание некоего подобия Организации объединенных религий, которая помогла бы государствам, международным организациям своим моральным авторитетом в стремлениях к общему благу. Целый ряд мыслителей высказываются в пользу той точки зрения, что будущее принадлежит всечеловеческой, универсальной, единой для всего человечества религии.

Относительно  будущего религии в настоящее  время высказываются различные  предположения. Крайние из них сводятся к тому, что религии принадлежит будущее и ее роль в жизни общества возрастет и, напротив, что религия не имеет будущего и она постепенно будет вытеснена научным мышлением, гуманистической светской этикой. Современные альтернативы организованным религиям, включая христианство, идут в двух направлениях. Одно — «превращение» религиозной веры в какой-то вариант светского мировоззрения, гуманизма и другое — развитие многообразных суеверий, магических ритуалов и оккультизма, в которых религиозное мироощущение сохраняется, но уходит из-под контроля церкви и «превращается» в некую современную мифологию.

     3.Религия и политика в Россия за последние 15 лет

     В последние 15 лет в России наблюдается заметный рост влияния религии на жизнь граждан. Восстанавливаются и открываются церкви, мечети и молитвенные дома, широко отмечаются религиозные праздники, церковные службы транслируются по телевидению. Огромное количество россиян совершили обряд крещения, а церемонии бракосочетания все чаще завершаются венчанием. 
 
Активное проникновение религии в массовое сознание и соответствующее повышение роли церкви в государстве не могло не сказаться на политической жизни, в частности, на поведении политиков. Руководители государства начали посещать церковные службы, а церковные иерархи — светские приемы. Священнослужители благословляют солдат перед боем, освящают бронетехнику и казармы, а светская власть награждает церковных иерархов высшими государственными наградами. Масштабы описываемого явления настолько велики, что вызывают серьезную обеспокоенность антиклерикальных кругов. Развертывание процессов де секуляризации в сфере образования, усиление участия церковнослужителей в социально-экономической жизни страны, а также укрепление взаимосвязей между светской и церковной элитами даже породили у некоторых аналитиков опасения относительно девальвации в России принципа отделения церкви от государства. 
 
Происходящие в обществе изменения повлекли за собой и трансформацию социальных ожиданий граждан. Оценивая политических деятелей, население уже обращает внимание не только на их идеологические и политико-экономические ориентации, но и на степень их религиозности и конфессиональную принадлежность лидеров. Последние же, в свою очередь, стали учитывать религиозные настроения избирателей и разными способами демонстрировать свою поддержку церкви. Можно констатировать, что в последнее время в этой сфере наметились два процесса религиизация политики и политизация религии. 
 
Наиболее ярко этот процесс проявляет себя в деятельности оппозиционных движений и партий — от коммунистов до монархистов и националистов. Известно, что формирование российской государственной идеологии находятся в центре внимания «патриотов-государственников», которые опираются на традиционные ценности российского общества. Идейное противостояние демократов-западников и патриотов-государственников за последние годы стало важнейшим показателем общественно-политической жизни страны. Поскольку в первые годы реформ правящая элита активно пропагандировала идеи либерализма и радикал реформизма, всячески отвергая при этом традиционные культурные ценности, то эти ценности и были взяты на вооружение оппозицией. По мнению лидера российских коммунистов Г.А. Зюганова, политическая палитра патриотического движения выглядит так: коммунисты-державники (левый фланг), государственники-державники (центр), силы религиозно-патриотической ориентации (правый фланг). КПРФ является наиболее последовательной в разработке государственной идеологии. Накануне президентских выборов 1996 года лидер КПРФ и НПСР (Народно-патриотический союз России) издал книгу «Россия — Родина моя. Идеология государственного патриотизма», в которой на основе осмысления отечественной истории формирует новую российскую идею — идею державного социализма. Пытаясь логически соединить коммунистическую и державно патриотическую идеи, автор отмечает, что коммунистическая идея — глубоко русская национальная идея. Для возрождения России, считает он, необходимо соединить «красный» идеал социальной справедливости, который является в своем роде земной ипостасью небесной истины («перед Богом все равны») и «белый» идеал национально-осмысленной государственности, воспринимаемый как форма существования многовековых народных святынь. В таком случае Россия обретает общественное согласие и державную мощь, завещанную десятками поколений предков. Г. Зюганов подчеркивает, что Русская Православная Церковь является исторической опорой и выразителем «русской идеи». 
 
Необходимо отметить, что и КПРФ, и радикальные националисты активно используют в своей практической деятельности фундаменталистские настроения ряда православных «ревнителей благочестия», которые характеризуются не их обрядовым благочестием, а церковно-политической программой ответов на «внешние» вопросы. Основное в этой программе — бескомпромиссный антиэкуменизм, блокирующий все формы религиозного диалога, она основывается, во-первых, на традиционном антикатолицизме и в особенности антисектантстве; во-вторых, на критике модерна и всех его проявлений, связанных с современными формами общественной жизни — правами человека, демократией, правовым государством, рыночной экономикой. На данной почве развиваются острые формы антилиберализма, антииндивидуализма, критики западной культуры. Эти программные установки подкрепляются радикальными метафизически-мифологическими концепциями. К наиболее мифологически насыщенным относится антисемитизм, объединяемый с теорией «жидомасонского заговора». Весь исторический процесс здесь объясняется решениями лидеров масонских лож и тайной организацией сил зла. Другая концепция основывается на метафизике православного монархизма и имперской державности. Она формирует конструкцию «государства правды» и исходит из нее в критике современности. Именно из такого источника в среде православных фундаменталистов рождаются мифы, подобные мифу о «православном Сталине», согласно которому лишь жидомасоны помешали Сталину восстановить в СССР православную монархию. Данный пример, как и многие другие, например, отрицание еврейского происхождения Иисуса Христа или Библии, демонстрирует, насколько далек православный фундаментализм от истинного православия (даже кощунственен по отношению к нему). Из подобных примеров можно отчетливо проследить политическое, а не религиозное происхождение фундаментализма. Его политическую принадлежность подтверждают и внешние союзы церковно-фундаменталистских кругов с коммунистами и националистами. Концепция «православного Сталина» вошла в официальную доктрину КПРФ, а «жидомасонская» легенда процветает в националистических партиях и хотя у коммунистов риторика секулярная, а у радикальных националистов — языческая, что не мешает им чувствовать солидарность с православным фундаментализмом на уровне «практических дел». 
 
Программные заявления национал-социалистов (Народная национальная партия, Русское национальное единство), национал-капиталистов (Национально-республиканская партия России, Либерально-демекратическая партия России) представляющих патриотов-государственников также разыгрывают религиозную карту. 
 
Основные постулаты государственной идеологии Народной национальной партии можно выразить следующим образом: Россия — государство русского народа, православие — государственная религия, необходимы достижение социальной справедливости, создание сильной армии, охрана природы, расселение мега полисов. 

     Данные  социологических исследований, проведенных в августе 1999 года в 19 субъектах Российской Федерации показал, что демонстративная религиозность политиков поддерживается лишь 34,4% россиян, тогда как 31,3% относятся к ней индифферентно, а 28,6% резко негативно, вероятно, видя в этом проявление конъюнктурности и неискренности.  
Активно используют разногласия между православием и католицизмом в своих целях и ряд политических деятелей СНГ.  
 
 
 
Процесс политизации религии — от участия священнослужителей различных конфессий в парламентской деятельности в первые годы реформ до создания религиозных партий и движений, стремящихся проявить себя в современной политической и духовной жизни — затронул почти все конфессии России, но особенно православие и ислам. Первой христианской политической партией страны стал Христианско-демократический союз России (ХДСР), возникший на основе редакционной группы «самиздатовского» Бюллетеня Христианской общественности в 1989 году. Среди мусульманских общественных объединений наибольшее влияние на политическую жизнь оказывают такие общефедеральные объединения как Исламский комитет (ИК), Союз мусульман России (СМР), движение «Нур», из региональных — Исламско-демократическая партия и «Джамаатул муслими» в Дагестане, «Исламский путь» в Чечне, Союз мусульманской молодежи в Татарстане. Таких партий насчитывается уже более двадцати и количество их будет   расти.  
Глобальная политизация общества — характерная примета времени. Возможна ли, однако, сегодня политика, свободная от нравственных обязательств и как должна решаться в этом контексте проблема соотношения политики и религии, политики и морали на современном этапе? Этот вопрос стоит сегодня и перед политическими лидерами, и перед религиозными деятелями, и перед научной общественностью. Чтобы ответить на этот вопрос необходимо рассмотреть его в историческом контексте. 
 
Первые христиане не помышляли о том, как изменить мир и сделать его лучше. Они были уверены в близком его конце и думали о спасении. Они уповали не на переустройство мира, а на грядущее царство Божие, которое «не от мира сего» Евангелие не несло призыва к политическому освобождению, скорее оно призывало к освобождению от политики.

     Христианство  возникло в размежевании с античным представлением о единстве политики и этики. Оно отказывалось видеть в человеке политическое по самой своей природе существо, поскольку не в политическом существовании человека реализуются его потении. Религиозное измерение человека, таким образом, не представлялось простым продолжением его мирского измерения. Христианство учило, как быть свободным в несвободном мире, где политическая власть с помощью насилия порабощает человека. Это порабощение оказывается тотальным в том только случае, если существование человека целиком заполнено политикой, если политика, человеческая природа и этика составляют неразрывное единство. Христианство начало с того, что провело принципиальное разграничение между этикой и политикой. Есть нечто более высокое, нежели любые земные цели, привязанности, действия, которые остаются на уровне отношения человека к человеку, государству, обществу. Есть мир внешний, и есть мир внутренний — духовный, мир человеческого существования по ту сторону политической жизни. 
 
В своем первоначальном облике христианство учило противостоять государственной машине Римской империи, притязавшей на власть не только над телом, но и над душой своих подданных. В то же время оно не превращало верующих в некое обособленное от мира сообщество. Евангельский Иисус осуждает беззаконие, насилие, угнетение и социальное неравенство, национально-племенную рознь. Все это стало предметом нравственного осуждения. Жестким политико-правовым предписаниям был противопоставлен закон человеческого сердца, насилию — любовь как форма связи между людьми, как нравственный принцип противления злу. Иными словами, не всякие средства, но лишь нравственно оправданные, приемлемы в борьбе со злом. Христианство сделало мораль религиозной и через нее оно получило возможность влиять на светскую историю, на политическую борьбу, на отношение человека к государственной власти, на освободительное движение народов. Механизм этого влияния включает взаимодействие между стихийным ходом исторических событий, имманентными миру ценностями — политикой, земным царством — и трансцендентным ему духовным началом, нравственно-религиозными постулатами — царством Божьим. Этот механизм построен на антиномии духовной и мирской власти, трактуемой по-разному и выявляемой в многообразных формах. У Августина в его учении о двух градах это противопоставление государству церкви. В учении Лютера о двух царствах речь идет о светских и духовных властях, через которые осуществляется божественное управление миром и за смешение которых он обличает католицизм. 
 
Разделение двух царств, веры и политической деятельности, града Божьего и мирского определило те два полюса притяжения, между которыми бьется христианское понимание истории: полное их разделение, с одной стороны, и отождествление — с другой. В своем стремлении быть представленным в мире и влиять на мирскую жизнь человека христианство столкнулось с двумя опасностями. Оно хочет вывести человека за пределы этого мира, за рамки существующего, рискуя внушить ему полное безразличие, пассивное отношение к социально-политической действительности, изолировать от мира и сделать аполитичным. Такой ценой может быть куплено освобождение христианской личности от посягательств на нее, ее совесть со стороны политической власти. Но тогда царство Божье оказывается за пределами истории, оно просто обозначает «иной мир», и разрывается связь между христианским спасением и мирской жизнью. Другая опасность заключается в смешении светского и религиозного, злоупотреблении религией для защиты мирских интересов, превращения теологии в служанку политики. Решающим является вопрос о том, возможно ли осуществить царство Божье на земле; в какой мере божественное может воплотиться в мирском; исчерпывает ли миссию христианской веры духовное освобождение, утешение в сознании, спасение от внешнего мира в мире внутреннем? 
 
Если миссия христианства заключается во внутреннем освобождении человека от испорченного мира, то подчинение христианством Римской империи было его поражением. «Огосударствление» христианства, которое произошло в IV веке при императоре Константине, означало приспособление веры в Бога к нуждам государства во имя его христианизации. Приняв союз с государством, церковь обрела политическую власть и взяла на себя обязательство оправдания государственно-политической власти. Приспособив веру в Бога к политике, она тем самым поставила под вопрос нравственную состоятельность самой веры. Впоследствии Вольтер скажет, что церковь, созданная, чтобы проповедовать мораль, часто предавалась политической игре и человеческим страстям. 
 
Другого рода исторический опыт политической вовлеченности христианской религии был продиктован революционным желанием осуществить царство Божье на земле. Этим стремлением вдохновлялись первые революционные движения в Европе. Революционной христианской традиции от Иоахима Флорского и Томаса Мюнцера до современных политических теологий освобождения свойственно представление о царстве Божьем не как об ином, потустороннем мире, но как о мире, ставшем другим, изменившимся благодаря усилиям человека. Политика представала в религиозном облачении как защита дела Божьего на земле. 
 
Сегодня стало очевидным, что цивилизация, обратившаяся к науке, а не к религии в надежде достичь материального и духовного прогресса, не обрела искомого совершенства. Знание действительно оказалось силой, но таящей в себе еще большие угрозы человеку, нежели его былая слабость. Террористический акт 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке уничтожил западную систему ценностей, идею единства мира. Выявилось несоответствие между ростом технической мощи и способностью человека использовать ее во благо, а не во зло себе, прежде всего способность делать правильный, не только с точки зрения политических, но и нравственных последствий, выбор целей общественного развития и методов их достижения. Кроме того, сложная техника также предъявляет повышенные требования к тем, кто с ней работает. И дело не только в профессиональной компетентности, интеллектуальном уровне, но и в нравственной зрелости, ответственности, профессиональной этике. Проблема взаимоотношений религии, политики и дипломатии обстоятельно и авторитетно обсуждалась в апреле 2001 года в Дипломатической академии МИД России на конференции, организованной совместно с Отделом внешних церковных связей Московского Патриархата, МИД и МГИМО. Выступая на данной конференции, министр иностранных дел России И.С. Иванов отметил, что «российские дипломаты и деятели церкви, действуя своими специфическими средствами, призваны …выполнять очень важную общую миссию — миссию миротворчества. Духовный авторитет церкви может сыграть исключительно благоприятную роль в урегулировании локальных и региональных конфликтов», то есть церковь не только может, но и должна активно включаться в политическую жизнь.

      
Сравнивая Основы социальной концепции  Русской Православной Церкви, утвержденные Архиерейским собором (август 2000 г.) и  Концепцию внешней политики России, утвержденную Президентом России (июнь 2000 г.), можно отметить их совпадение во внешней, международной деятельности, в частности в миротворчестве. «Миротворчество на международном, межэтническом и гражданском уровнях, содействие взаимопониманию и сотрудничеству между людьми, народами и государствами» в Концепции РПЦ стоит на первом месте в областях  церкви и государства в нынешний исторический период. Ни политика, ни религия не могут в настоящее время быть автономны друг от друга. Для того чтобы политика была нравственной, она должна опираться на религиозные ценности, религия же не может реализовывать свою миротворческую функцию не влияя на внутреннюю и внешнюю политику государства. 

                          4.  Формы переплетения политики и религии

  Традиционные  формы переплетения политики и религии, выявившиеся в истории России, основные направления их взаимодействия сводятся к следующему: 
1. Воздействие религии на политику неизменно ощущается, прежде всего, в том, что религия как определенная мировоззренческая система, включающая обязательные общественно-нравственные установки, влияет на умонастроения своих последователей, их жизненные устремления, социальное поведение, политические действия.

  Разумеется, воздействие это тем сильнее, чем глубже вера приверженцев данной религии, чем больше их готовность следовать ее нормам в повседневной жизни.

  Это наблюдалось  на протяжении всей истории, особенно наглядно при бурных социальных и  национальных выступлениях. То же имеет  место и сегодня.

  Проводимые  Исследовательским центром «Религия в современном обществе» РНИСиНП¹ на протяжении ряда лет социологические исследования выявили некоторые характерные особенности политического поведения верующих. Так, верующие в относительно большей мере склонны придерживаться более мягких способов возможных политических действий. Их социальная реакция более толерантна даже по отношению к тем явлениям и процессам, которые они оценивают отрицательно. Например, они не предрасположены к очередной экспроприации: за насильственное изъятие у «новых русских» неправедно нажитых состояний неизменно выступают на 10—15% меньше верующих в Бога, чем неверующих. Аналогичным образом превалирует число неверующих над верующими, выступающих за забастовки, за жесткие формы протеста, включая готовность взяться за оружие для отстаивания своих интересов. Противоположная ситуация наблюдается при ответах на вопрос: готовы ли терпеть, никак не реагируя на ухудшение жизни? В этом случае верующие превалируют над неверующей частью населения.

  2. Среди  элементов религиозного комплекса, оказывающих воздействие на политику, особое место принадлежит конфессиональной организации, деятельности самих священнослужителей. В зависимости от особенностей данной религии это воздействие бывает открытым и всеобъемлющим или преобладающим (например, в ряде мусульманских регионов). Чаще, однако, особенно в регионах с развитыми светскими традициями, руководство религиозных объединений высказывается за неучастие в политической жизни, против вмешательства в политику партий, в государственные дела.

  На деле же, как правило, определенную политику осуществляют не только собственно религиозные учреждения, но и примыкающие к ним специфические общественно-политические институты, в первую очередь, различные созданные по конфессиональному признаку движения и структуры.

  Формы осуществления  политики во многом определяются организационными и догматическими особенностями  конфессиональных объединений России. Так, по протестантскому вероучению важнейшим условием спасения души является индивидуальная вера в Иисуса Христа, что ослабляет роль духовенст-ва как особого посредника между Богом и человеком, тем самым ослабляется общественный авторитет духовенства, а стало быть его политические возможности.

  Иные более  широкие возможности у религиозных  организаций, располагающих сугубо политическими рычагами и средствами воздействия на население. К примеру, объединению широких масс чеченского общества под зеленым знаменем ислама во время кавказской войны в прошлом веке, как и в ходе войны в наши дни, способствовало то, что духовные лидеры играли и играют здесь довольно авторитетную общественно-политическую роль. В современной России в условиях в целом демократического законодательства в области свободы совести руководство многих конфессий неоднократно заявляло о своей приверженности конституционному принципу отделения религиозных организаций от государства, неприемлемости установления государст-венной религии, вмешательства властей в их внутренние дела, как и их участие в политике.

  Однако  на практике наблюдаются отступления  от светских правовых норм, хотя восприятие многих из них общественным мнением (как и в прошлом) положительное. Ряд сугубо общественно-политических действий духовенства не рассматриваются в качестве противоправных, наоборот, встречают широкую поддержку как направленные на общенародное благо.Это наглядно проявилось в годы Великой Отечест-венной войны в отношении политической патриотической деятельности Русской Православной Церкви, других религиозных организаций нашей страны. Патриотизм, идея превалирования единства над удельными интересами, призывы к сплочению населения против чужеземных захватчиков свойственен православной церкви во все периоды отечественной истории.